Тонкая нить судьбы - Лара Продан

«Как печально и тоскливо на улице. Мы сейчас с ней, с улицей, одинаковы.» – подумалось Насте.

Она села на потертый диванчик и медленно открыла шкатулку. В ней аккуратно было перевязано несколько писем. Настя взяла эту маленькую стопочку, хотела было разорвать розовую тоненькую нить, которая объединяла письма в одно целое, но передумала. Девушка в раздумье отложила письма в сторону и обратила внимание к шкатулке вновь. Фотографии. Их было немного. Она бережно взяла их в руки и стала разглядывать. Первой была фотография моложавой женщины, мужчины в возрасте, гораздо старшем женщины, и маленькой девочки лет трех, сидящей на руках мужчины. Одной рукой девочка обняла отца за шею, а другой держала маму за руку. Мужчина был одет в военную форму. На женщине ладно сидел костюм из синего материала, сшитый по моде довоенных лет. Глаза обоих были лишены искры радости. Они выражали тоску и безысходность. Одна только девочка выделялась на фотографии светлым пятном… Глаза ее сияли радостью. Настя перевернула фотографию и увидела выцветшую надпись, сделанную химическим карандашом. «Октябрь 1943 года.» Она отложила эту фотографию в сторону и стала рассматривать другие.

Следующей была фотография девушки лет двадцати пяти. Она смотрела на Настю широко открытыми глазами, в которых застряли искринки любопытства и удивления. Красивый высокий лоб обрамляли светло-русые волосы, гладко зачесанные назад и собранные в конский хвост. Чувственный рот готов был приоткрыться в улыбке. От этого лица веяло такой теплотой, что Настя инстинктивно прижала фотографию к себе. Потом она спешно перевернула ее, надеясь на надпись. Но обратная сторона фотографии была пуста. Настя также отложила эту фотографию в сторону и положила ее на предыдущую. Девушка перевела свой взгляд на новую фотографию. Она ее поразила. Это была старая, очень старая фотография. На ней были изображены трое мужчин и две женщины, одетые в дореволюционные одежды. Женщины сидели на стульях, а мужчины стояли за ними. Настя долго всматривалась в лица пятерых незнакомых людей. «Какие красивые лица! Гордые, независимые!» – подумала девушка. Она еще раз полюбовалась фотографией и положила ее в шкатулку.

На дне шкатулки Настя увидела изумительной работы изумрудное колье. Она с трепетом взяла его, внимательно осмотрела, примерила на себя, подошла к зеркалу, полюбовалась и быстро положила его обратно в шкатулку. Больше в шкатулке ничего не было. Девушка медленно закрыла ее и бережно поставила на тумбочку, что стояла рядом с диваном. Потом она взяла в руки отложенные фотографии и сверток с письмами, постояла немного и решительно прошла в кухню.

Нянечка с Варварой Найденовой сидели за столом и тихо разговаривали. Когда Настя вошла, нянечка подняла свои добрые, уже плохо видящие глаза на девушку и мягко спросила:

– Что, девонька, посмотрела шкатулку? Много вопросов у тебя, да? Много. Вижу по лицу.

Настя присела на свободный стул. В голове шумело от пережитых ею сейчас чувств.

– Да, тетя Варя. Вопросов много. Я возьму вот эти письма и фотографии с собой? А шкатулка с ее оставшимся содержимым пусть будет у вас пока. Потом заберу. Сейчас, вы же знаете, негде ее в детдоме хранить. Сопрут еще ненароком.

– Конечно, моя милая. Ты письма-то почитай. А потом приходи, поговорим. Все, что знаю, расскажу тебе. Договорились? А сейчас вам идти пора, а то воспитатель схватится, отпускать потом не будет. Вот вам сушки, возьмите с собой, погрызёте, когда голодно-то будет.

Девушки обняли свою любимую нянечку, поцеловали и попрощались. Уже на половине пути к детдому молчащая всю дорогу Настя воскликнула:

– Вот, дурёха, забыла расспросить про фотографии нянечку!

Потом, помолчав, сама себе сказала:

– Ладно, в следующий раз узнаю.

Затем дернув подругу за рукав крикнула:

– Варька, побежали, а то не успеем к ужину. Голодными останемся. А сушками живот не набьешь.

И девушки, взявшись за руки, помчались к видневшемуся вдали детдомовскому зданию.

Недели через три Настя с Варварой вновь оказались в доме нянечки, которая пригласила их на свое шестидесятое день рождения. Они были единственными гостями, чему очень удивились.

– Муж мой и сын погибли на войне. Пошли на войну в разное время, муж в 1941, а сын через два года, в феврале 1943 года. А погибли в один год, в один месяц и в один день. Оба дошли до Берлина. Уже победа была объявлена. Десятого мая 1945 года это было. Встретились они, сын и отец, в Берлине. Шли по разным сторонам одной улицы. На радостях кинулись на середину улицы обниматься, тут пули немецкие их и настигли. Недобитый снайпер, что сидел на крыше одного из домов, сразил обоих. Об этом мне написали командиры мужа и сына. Вот так, мои хорошие.

Глаза нянечки увлажнились. Она промокнула их подолом фартука. Потом обняла девочек и мягко, но уверенно сказала:

– На своем дне рождения я хочу видеть только тех, кого люблю. Муж и сын всегда со мной. А вы, две девочки, которые мне дороги, которых я люблю, как своих дочерей. А больше мне никто не нужен. Садитесь за стол. Праздновать будем.

Стол был сервирован незатейливыми блюдами. Вареная картошка под жареным луком, две маленьких тушки селедки, бочковые помидоры и огурцы, квашенная капуста, вареная докторская колбаса, нарезанная тонкими, просвечивающимися кружками и несколько ломтиков серого хлеба, уложенного на маленькой тарелочке. В графине стоял компот из сушенных яблок и груш. Но для девушек этот стол казался царским. В своем детдоме они практически не были знакомы со вкусом колбасы. Селедка подавалась к столу, но очень редко. Помидоры и огурцы также были не частыми гостями на столах детдомовцев. Нянечка смотрела на девушек, с аппетитом поглощающих бутерброды с колбасой и запивающих компотом, и радовалась тому, что Бог послал ей их как бы в благодарность за мужа и сына. Она считала девушек своими дочерьми и готова была сделать для них все.

– Девоньки, вы знаете, что у нас вами куча времени. Я отпросила вас у воспитателя и директора до завтрашнего вечера. Завтра воскресенье, и занятий у вас нет. Это время мы посвятим разговорам. Настя, я буду отвечать на твои вопросы, рассказывать, что знаю.

Она импульсивно потрепала девушку по голове, как раньше ерошила волосы своему сыну.

– Спасибо, тетя Варя – разом ответили девушки набитыми едой ртами.

Потом, прожевав, Настя спросила:

– Вы мне всё-всё расскажите?

– Всё, что знаю, моя хорошая – с улыбкой ответила нянечка.

– Тетя Варя, скажите, а кто это? – задала Настя первый вопрос, показывая фотографию девушки. Нянечка взяла фотографию, достала из тумбочки очки, внимательно присмотрелась.

– Да это же мать твоя родная, Софья, что умерла при родах. Красивая была. Гордая. Ты вся в нее, Настёна.

Настя взяла из рук нянечки фотографию, вновь внимательно на нее посмотрела. Но это был уже другой взгляд. Любопытство в нем сменилось на теплоту и нежность. Девушка незаметно поднесла фотографию к губам и поцеловала ее.

– А на этой фотографии я со своими приемными родителями? – задала второй вопрос Настя.

– Да, это Полина и Алексей Ухтомские, и ты, маленькая. Здесь тебе года три. Эта фотография сделана аккурат перед отправкой твоего отца на фронт. Видишь, он в военной форме?

Нянечка с любовью смотрела на эту фотографию. Она машинально погладила лица Алексея и Полины.

«Значит, то видение было правдой. Та маленькая девочка – это я, а мужчина с женщиной – мои родители….» – подумала Настя, и несколько слезинок медленно поползли по ее щекам.

Она машинально смахнула их и решительно повернулась к нянечке.

– Тетя Варя, а теперь, прошу вас, расскажите все, что вы знаете.

– Ну что же, Настенька. Раз обещала рассказать, так расскажу. Должна ты знать правду о своих родителях, ту правду, что знаю я. Но ты письма хоть прочитала? В них много информации содержится.

– Да, прочитала. – тихо ответила Настя. Что было до моего рождения я кое-что узнала. А что было потом? Куда делись мои родители? Что с ними стало? Вот, что я хочу знать. Может они живы! Так я нашла бы их!

– голос девушки с каждым словом становился жестче и настойчивее.

Собравшись с мыслями, нянечка тихим неторопливым голосом начала свой рассказ.

– Мы жили в этом же доме в подвале. Мой муж работал слесарем, а я, как вы знаете, нянечкой в детском доме. Твои родители, Настя, жили очень дружно. Когда ты появилась, они были, что называется, на седьмом небе от счастья. Ведь своих детей у них не было. Записана ты была на фамилию премного отца – Ухтомская. В октябре 1943 года Алексей Николаевич ушел на фронт.

– А почему он не ушел на фронт сразу же после того, как началась война? – перебила нянечку Варвара Найденова.

Нянечка укоризненно посмотрела на девушку и продолжила.

– Алексей Николаевич имел бронь как ученый – геолог, который занимался разработками месторождений нефти. С самого начала войны он постоянно ходил в военкомат и оставлял там свои заявления на фронт. И каждый раз получал отказ. И, наконец, в октябре 1943 года его заявление было удовлетворено. Я помню день, когда он уходил на фронт. Его провожал весь дом. Алексей Николаевич был очень дружелюбным и человечным. Любил зайти к нам, поговорить с Василием, моим мужем. Он отзывался на беды и неприятности всех соседей. Под стать ему и Полина была.