Отец (не) моего ребенка - Ольга Висмут

вы ешьте, не спешите. Потом баню растопите, – это уже Владимиру.

Я густо краснею. Вот же интриганка! Специально оставляет нас наедине!

– Непременно, – довольным тоном отзывается Владимир и смотрит на меня с хитрым прищуром.

Ну точно что-то задумал! Вот только зачем ему это?

– Вы же не думаете, что я в самом деле буду париться вместе с вами? – шиплю, когда мама уходит.

– А я разве предлагал? – Барковский очень натурально удивляется. – Не нужно принимать желаемое за действительное.

От досады поджимаю губы.

Он продолжает:

– Но я не против, если ты попаришь меня.

Причем говорит это с абсолютно серьезным видом.

– Даже не надейтесь, – бурчу. – Я вам в банщицы не нанималась.

Он щурится, будто кот, налакавшийся сметаны. Явно очень доволен собой. А вот мне совершенно его веселье не нравится.

Поднимаюсь и собираю тарелки. Отношу их к мойке. Пока мою посуду, то и дело ловлю на себе задумчивый взгляд Владимира. Это еще больше убеждает меня в том, что он не просто так поехал сюда. Интуиция буквально кричит, что он что-то задумал. Но что?

– Катя… – раздается над ухом.

Низкий, властный голос Владимира звучит с завораживающей хрипотцой, от которой у меня внутри все сладко сжимается.

Дергаюсь и разворачиваюсь на звук. Слишком резко.

В глазах на секунду темнеет. Но этой секунды достаточно, чтобы потерять равновесие. Беспомощно вскидываю руки. Тело бросает в холодный пот.

Сейчас упаду!..

Упасть мне не дали.

Владимир подхватывает за талию и прижимает к себе.

– Осторожнее, – хрипло выдыхает мне в губы.

Мы смотрим друг на друга. Синева его глаз завораживает. Сглатываю, что не скрывается от внимания Барковского. Опускаю взгляд на его губы. И будто натянутая струна звенит между нами.

Нужно отвернуться. Отойти. Но вместо этого я закрываю глаза и сдаюсь.

Жесткие губы сминают мои. Кровь закипает в венах, а в голове – полнейший дурман.

Словно в бреду цепляюсь за плечи Барковского. Он целует жадно, порывисто, ненасытно. Сжимает меня, не оставляя ни шанса.

Я слишком долго была одна. И я слишком слабая…

Нет, так нельзя. Это какое-то сумасшествие. Надо остановиться! Оттолкнуть его, взять себя в руки, вспомнить кто я и где…

Но вместо этого безропотно позволяю Владимиру усадить меня на колени… Его ладони прожигают мне поясницу и медленно, мучительно медленно движутся вверх, обрисовывая изгибы фигуры…

От нахлынувших ощущений стону ему в губы. Так сладко. Порочно. Запретно. Этот мужчина будто имеет надо мной какую-то власть и знает об этом. Льну к нему мартовской кошкой, задыхаюсь от поцелуев. Хочу ближе, больше, еще!..

Мужские пальцы забираются мне под подол, обжигают чувствительную кожу на внутренней стороне бедер – и я выныриваю из дурмана.

Разрываю поцелуй.

Владимир тяжело дышит. Его безумный взгляд смотрит мне в самую душу. Он будто знает обо всех моих тайных желаниях. Знает, чего я сейчас хочу… или кого…

– Нам, – хрипло начинаю, но его губы вновь накрывают мои. – Да стойте!

Отталкиваю его.

Барковский нагло ухмыляется, глядя на меня, а затем заправляет локон выбившихся волос мне за ухо.

– Я вообще-то сижу, – не менее хрипло говорит он.

– Вот и хорошо. Отпустите меня.

– А может, продолжим? – он ведет ладонями по моим бедрам, сминая подол платья. – Ты же хочешь этого, как и я.

Но я не знаю, чего хочу! Нужен ли мне именно этот мужчина или мое тело просто устало быть одиноким?

– Нет… да… Я запуталась, – честно признаюсь. – Нам лучше прекратить. Мне не нужны проблемы.

– Нет никаких проблем. Мы оба свободны.

– Но я ношу ребенка вашего брата! – напоминаю с отчаянием.

Он хмурится:

– При чем тут это?

– При том! Понимаю, вам все равно, а я не хочу скандалов с Элей и Виктором. Ведь я вам не нужна! Вы просто брата и невестку хотите позлить!

Не знаю, с чего я так решила. Но то, как напрягся Владимир от моих слов, подсказывает, что я не далека от истины.

– У тебя очень бурная фантазия, – с досадой замечает он. – Почему нельзя просто поверить, что ты мне понравилась как женщина?

– Потому что это неправда, – говорю еле слышно, а у самой сердце тоскливо сжимается.

– Позволь мне самому это решать. Катя, давай просто попробуем. Без взаимных претензий и обязательств. Как взрослые люди.

От этих слов становится холодно.

Если бы он начал говорить о чувствах, я бы, наверное, быстро сдалась. Потому что в глубине души желала услышать от него что-то такое.

Но ему не нужны мои чувства. Только тело, которое быстро надоест. Он бросит меня так же легко, как предложил сойтись. Уйдет и оставит с раной в сердце и растоптанной гордостью.

Это не то, чего я хочу.

Смотрю в его глаза, надеясь увидеть хоть что-то, что заставит меня передумать. Затем отвожу его руки и слезаю с колен.

– Нет, мы с вами из разных миров. Вам лучше найти женщину своего круга, а меня оставить в покое.

44

– Давай, ты не будешь решать за меня, – с внезапной злостью говорит Вова.

Я не знаю, что на это ответить. Губы горят, как и все тело, которое хочет разрядки.

– Вы…

– Ты. Говори мне “ты”, – синий взгляд пронзает меня.

– Ты… К чему это все? – обхватываю себя руками.

Мне холодно. Хочется вернуться на колени к Барковскому, плюнуть на страхи и позволить ему делать все, что он хочет.

Но я не могу. Я еще не настолько сошла с ума.

Миг – и он сам поднимается. Делает шаг ко мне, а я – от него, пока не упираюсь спиной в стену.

Бежать больше некуда. Он загнал меня в угол.

Выставляю руку перед ним.

Владимир нагло налегает грудью на мою ладонь. Загораживает весь мир.

– А если ты мне нравишься? – прищуривается он.

Я нервно сглатываю. Это действует на Владимира как спусковой крючок. Он склоняется ко мне. Горячее дыхание вновь опаляет мои губы. Хочется податься ему навстречу, вновь утонуть в горячих объятьях.

– Я беременна от вашего брата, – пытаюсь воззвать к его разуму.

– Да плевать.

– Вам плевать, а мне – нет. Я скоро располнею. Перестану нравиться. И вообще, мне сейчас не до интрижек. Прости, но я не могу так.