Отец (не) моего ребенка - Ольга Висмут

гвоздями дубовую ножку прибить? – от удивления спотыкаюсь на ровном месте.

Он подхватывает меня под локоть:

– Осторожнее! – и поясняет: – Там только столешница дубовая. А ножка из сосны, как и опоры. Поэтому веса не выдержали, сломались.

Я поджимаю губы.

Это он что, сейчас намекнул что мой дедушка неправильный стол сделал?!

Вздернув нос, выхожу из комнаты. Владимир идет за мной.

– Вы куда? – из кухни выглядывает мама. – Я тут чаек к обеду завариваю. Или вы кофе любите? Но у нас растворимый только…

Она смотрит на Владимира.

– Выпью все, что нальете, – как-то уж очень подозрительно улыбается он.

А мне не до улыбок. Я хмурюсь:

– Стол сломался. Нужны гвозди и молоток.

– Ой, да что вы! – мама всплескивает руками. – Завтра Колька-сосед зайдет, сделает. Что ты гостя напрягаешь!

– Мам, твой Колька только за бутылку зайдет, – кошусь на Владимира. – А стол сейчас завалится. 

– Ой, ну посмотрите в гараже. Я туда все сложила, – отступает она.

Мать хлопочет на кухне. Готовит обед. В воздухе пахнет жареной картошечкой с чесночком и сдобной выпечкой.

– Прошу, – Владимир с легкой усмешкой открывает мне двери на улицу.

– Не туда, – бурчу и иду дальше по коридору.

В гараж можно зайти с улицы, а можно из дома. Указываю  на неприметную серую дверку в конце коридора:

– Сюда. Все найдете на полках или в ящиках.

Владимир проходит мимо, обдавая меня заппхом парфюма. Я невольно вдыхаю его и сжимаю кулаки, чтобы не выдать эмоций. Поспешно ретируюсь в комнату к Насте.

В гараже полно хлама, но, думаю, он найдет, что ему нужно. 

40

Пока Владимир играет в домашнего мастера и чинит стол, я стою рядом, сложив руки на груди, и не в силах убрать с лица скептическое выражение.

Чтобы этот богатенький Буратино еще и мебель умел чинить? Скорее всего окончательно доломает!

Зато Настя трещит без умолку. Ей, похоже, дядька понравился. Да и он поглядывает на нее вполне дружелюбно.

С кухни мама зовет:

– Катя, помоги мне с обедом.

– Я отойду, – обращаюсь к Владимиру. Потом к дочери: – Веди себя хорошо. Не вставай с кровати!

– Я присмотрю за ней, – он деловито осматривает  фронт работ, примеряясь к поломанной ножке. – Эх, сюда бы саморезы и шуруповерт…

– Ну, – развожу руками, – чем богаты – тем и рады.

– А когда мне можно будет на горку? – канючит Анастасия. – Мама, я уже вся здоровая! 

И тут же заходится кашлем.

– Здоровая, как же! – бурчу беззлобно. – Сиди уж, горюшко. 

– У тебя симпатичная дочь, – вставляет  Владимир. – На тебя похожа. Мы с ней подружимся.

Со вздохом качаю головой и выхожу из комнаты.

Как по мне, то Настя – копия своего отца. И внешностью, и характером. 

Пока помогаю маме на кухне, слышу доносящиеся голоса. В основном дочкин, полный радости и энтузиазма. Еще бы, у нее появился бесплатный зритель.

– Смотри, какую куклу мама подарила, – щебечет она. – У нее руки и ноги двигаются. А это зайчик. Он скачет. А это “волшебное яйцо”, оно растет, если в воду бросить. А это буквы, чтобы слова составлять. Игра такая. Ты умеешь в нее играть?

Я краснею, бледнею, но, закусив губу, продолжаю шинковать капусту для салата. Беру стеклянную салатницу, аккуратно перекладываю в нее нашинкованную и помятую с солью капусту. Мама искоса наблюдает за мной, потом вдруг говорит: 

– Кать, а может ночевать останетесь? Я вам вместе постелю.

– Что?! – от неожиданности салатница выскальзывает из рук и со звоном бьется на части.

Капуста, которой так и не суждено превратиться в салат, разлетается по всей кухне. 

Следующие пять минут мы с мамой ползаем по полу, собирая осколки. 

– А что такого? – оправдывается она. – Думаешь, я слепая? Не вижу, как он смотрит на тебя? Да и ты тоже! 

– Мама! Как ты можешь такое говорить? – возмущенно смотрю на нее. – Мы едва знакомы и вообще, он брат  моего работодателя!

– И что? – она пожимает плечами. – Красивый, видный мужик. Еще и свободный. 

– Откуда ты знаешь?

– Так женатого сразу видно, да и нет кольца у него. А уж как глазами-то тебя ест! Вы только вошли, я сразу заметила!

– Мама, успокойся, между нами ничего нет.

Поднимаюсь с колен, держа в руках осколки тарелки. 

– Так сделай, чтоб было! – сердится мама. – Два года уже прошло, пора забыть прошлое и жить настоящим, Катенька. 

Я решаю не отвечать, чтобы не развивать эту тему. Но в дверях, как назло, появляется предмет нашего спора.

– Я слышал, здесь что-то упало. Ты в порядке? – его пытливый взгляд останавливается на мне. Точнее, на моем животе.

– В полном, – бурчу, отворачиваясь.

Меня внезапно берет досада. Это же он не обо мне переживает, а о будущем племяннике. 

– Ой, а как там стол? – вмешивается мама. – Может, помощь нужна, а я тут Катеньку припахала…

Владимир понимающе усмехается:

– Ваш ветеран еще послужит. Ножку я приделал, пойду, отнесу инструменты.

Показывает на ящик в своих руках. 

Пока его нет, я подметаю остатки капусты. Потом мы с мамой делаем салат, лепим котлеты на заморозку и ставим в духовку очередной противень с ватрушками. На плите, к жареной картошке, томится мамино фирменное блюдо – густая фасолевая похлебка. 

Заглядываю к Насте в комнату. Та спит, прижимая к груди ворох игрушек. Осторожно освобождаю ее от этого груза и укрываю одеялом. Трогаю лоб.

Похоже, температура пошла на спад. 

Выхожу на цыпочках, аккуратно прикрыв за собою двери. 

– Что там? – мама встречает меня взволнованным взглядом.

– Спит.

– Хорошо, – выдыхает она. – Ночью так кашляла, что мы с ней вдвоем не спали. Пусть отдохнет.

– Мам, тяжело тебе с ней? – виновато смотрю. – Прости меня.

– Нет-нет, что ты! – она машет руками. – Мне одной знаешь как скучно? А с Настенькой все веселее. Только бы выздоровела до Нового года, а то у нас в сельсовете будет утренник для детей, с Дедом Морозом и подарками. Жалко, если Настюха не попадет, я ей даже костюм белочки прикупила. 

– Мама, ну зачем! – от ее заботы внутри все теплеет. – Я