Дюжина черных роз - Нэнси Коллинз

— Черт вас побери, я же велела не стрелять! — завизжала Децима, возникая из ближайшего переулка. — Она нужна для допроса живой, а не мертвой!

Неизвестная была далеко не в той форме, чтобы переходить в овердрайв, но у нее хватило быстроты выбить ногой пистолет из рук бандита и добавить стальным каблуком в живот с такой силой, чтобы порвать селезенку. Она повернулась к Дециме, но что-то вбило ее в стену. Она попыталась двинуться, но от приступа боли чуть не потеряла сознание. Глянув вниз, она увидела несколько дюймов арбалетного болта, прибившего ее к стене, как бабочку.

— Эшер желает тебя видеть, — сказала Децима, небрежно перезаряжая арбалет новым болтом из колчана.

— А мне его видеть ни на фиг не нужно, — прохрипела неизвестная сквозь стиснутые зубы. Она схватилась за конец болта, торчащий из бока, но древко было скользким от крови и еще каких-то жидкостей, и рука соскальзывала. А от боли при каждом движении накатывала темнота.

— Ничего, пойдешь как миленькая. Даже если это будет последнее, что ты в жизни сделаешь, — ответила Децима, направляя острие болта ей в голову.

* * *

Болело плечо, болел бок. Это хорошо — значит она не полностью мертва. Неизвестная открыла один глаз, потом другой. Кажется, ее подвесили за запястья, и пальцы ног едва касаются пола. Ни кожаной куртки, ни защитных очков. Она не знала ни где она, ни как сюда попала. Последнее, что она помнила, — это как Децима вырвала из ее тела болт. Это было чертовски больно. Настолько, что она рухнула на колени. И тогда Децима ударила ее ногой по голове — не меньше трех раз. И все потемнело.

— Кажется, наша маленькая предательница приходит в себя.

Она находилась в комнате с толстыми каменными стенами без окон. Эшер прислонился к железной двери, сложив руки на груди, и смотрел на неизвестную с явным отвращением, как человек, который у себя в овсянке обнаружил таракана.

— Симпатичное подземелье, — выплюнула она вместе с полным ртом крови. — Только надо бы украсить его парой-тройкой скелетов.

Эшер едва заметно улыбнулся, кивнул кому-то, кого она не видела, и в основании позвоночника взорвалась боль. Из-за спины неизвестной вышла Децима, помахивая обрезком свинцовой трубы.

— Тебе знакома эта труба, что в руке у Децимы? — спросил Эшер неожиданно приятным голосом, как будто шла пустая болтовня о погоде. — Она вырезана из того куска, который Обиа использовал как трость. Я думал, ты оценишь иронию.

— Ага. Ты настоящий Оскар Уайлд.

Децима замахнулась нанести еще удар, но Эшер остановил ее, слегка качнув головой. Он отодвинулся от двери и встал в нескольких дюймах от избитого лица неизвестной, заглянув в не защищенные очками глаза.

— Ты меня разочаровала, моя милая. Не ожидал я, что ты с твоим умом встанешь на сторону такого неудачника, как Синьджон. Но, естественно, клановые связи сильны. Твой сир был Вентра, не правда ли? Мне бы надо с самого начала это заподозрить. Вынужден признать, что мой анклав — сборище оборванцев, уродов и дикарей. Для такого образчика, как ты, вступить в него — дело необычное.

— Я же вам говорила, что ей нельзя было верить, даже пусть ваша кровь в ней, — проворчала Децима. — Я с самого начала учуяла беду.

— Я не против признать свои ошибки, — ровным голосом согласился Эшер. — И должен сказать, что Децима проявила в этом вопросе куда большую интуицию, нежели я. Быть может, я позволил себе увлечься хорошеньким личиком — а может быть, перспективой получить последователя твоего калибра. Это уже не важно — ты предала мое доверие и заплатишь за это. Но вначале я хочу получить ответы на свои вопросы. Ты дашь их по доброй воле?

От близости Эшера кровь внутри нее запела. Какое-то странное возбуждение вызывала близость вампира — как затяжка косяка или прикосновение любовника. На краткий миг неизвестная до жути испугалась, что сейчас он уйдет и она останется тосковать по нему, брошенная и одинокая. Решимость ее стала слабеть. Так легко, так просто рассказать правду. Дать ему, что он хочет. Если она сделает, что он хочет, он ее не прогонит.

Что-то темное заклубилось в черепе глубоко сзади, будто гигантская змея просыпается от спячки. Ощущение это стало за многие годы знакомым и нежеланным, всегда нежеланным. До этой минуты.

Чего? Мне опять вытаскивать тебя из задницы, в которую ты залезла? — буркнула Другая. Безмолвный голос звучал глубоко и раскатисто, будто зверь произносит речь. — Теперь ты знаешь, почему эти идиоты ходят у него по струночке. Он у них не дилер, он у них доза! И ты боишься, что сейчас расколешься и все ему выложишь? И потому меня выпустила? Какая же ты жалкая ссыкуха, тетка!

— Я тебе скажу все, что ты хочешь знать.

— Где Никола?

— В Черной Ложе.

— А кокаин?

— Там же.

— Что он собирается сделать с Никола?

— Сделать ее своей. Навсегда. И говорит, что ты станешь принцем Города Мертвых, лишь когда Черную Ложу разнесешь по камешку.

— Так он сказал? — Эшер сузил глаза. — Что ж, выполним его желание! — Он кивнул Дециме и повернулся к выходу. — Можешь делать с ней все, что захочешь. Одно условие: когда ты закончишь, она должна быть мертва.

Децима улыбнулась — медленно, зловеще.

— Ваша воля — закон, милорд.

* * *

Марвин Копек сжался в комок рядом с печуркой, согревавшей развалины его квартиры, завернувшись в вытертое до корда одеяло. На улице кто-то вопил, но Копек не выглянул. Он давно уже научился не обращать внимания ни на что, происходящее после темноты. Двадцать семь лет назад он служил во Вьетнаме, но в тех джунглях и близко не было такого, что бродило по улицам Города Мертвых после заката. Однако свое черное дело война сделала — выгнала его из уюта пригорода в городские джунгли, и вот он оказался в Городе Мертвых. Здесь казалось, будто земная кора треснула до самого ядра и кусочек Ада выхлестнул, кипя, на поверхность. Что по сравнению с этими кошмарами горящие хижины и вопли обожженных напалмом младенцев?

* * *

Илиана поморщилась, услышав снаружи крики. Она еще помнила время, когда не жила в Городе Мертвых, но не могла вспомнить, когда не слышались крики ночью. Она пережила и нацистов, и погромы, а в результате оказалась в одной из старых бабушкиных сказок. И, будто одних только вриолода недостаточно, тут еще и мальчишки, которые им служат! Бродяжки, продавшиеся дьяволу, совсем как цыгане на старой родине — только хуже. Цыгане никогда не поджидали ее у дверей и не требовали поделиться пособием.

* * *

— Отойди от окна, — прошептал Томми голосом куда более старым, чем полагалось бы в его тридцать три года. — Не надо смотреть, что там делается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});