Обреченный на смерть (СИ) - Романов Герман Иванович

Через минуту Андреев поднялся, бросать монету не стал — заказ заранее был оплачен капралом. И накинув на плечи принесенный плащ, завязав витые тесемки, быстро вышел во двор, где слуга держал под уздцы двух отдохнувших коней. Силантий уже был в седле, наклонился:

— Мальчишка от ворот прибежал за своим талером. Только что шестеро всадников заявились — говорят на ломанном немецком, ругаются на русском, не по-польски. Тут такое отличают сразу, благо мы в поход на Померанию ходили и им запомнились. Спрашивали — не въезжал ли офицер с чудовищным шрамом на лице, очень воодушевились, когда парень отправил их в соседний «Свиной окорок». Там их направят сюда, и сам понимаешь…

— Отлично, успеем оторваться — есть время. Вперед!

Фрол вскочил в седло и тронул коня. И быстро стал тереть платком лицо, снимая немудренный грим, что изображал пресловутый шрам, который на самом деле был небольшим рубцом. Когда прежде белая ткань стала темной, он выбросил ее…

Глава 9

«Да, губа у них не дура — прижаты к стене, ограблены, но требуют невозможного. Таких надо обламывать всерьез и надолго», — Алексей Петрович посмотрел на Иону, глаза которого хитро блестели.

— Подушная подать будет мною введена — народ должен нести это тягло в пользу государства, ведь армию и флот, приказы содержать надобно. Кстати, царь решил приказную систему упразднить за следующий год, и на иноземный манер ввести коллегии.

— И клир православный тоже обложишь своей подушной податью, и крестьян монастырских?!

— Крестьяне попадут в ревизию, несомненно, и прочих служителей, что не относятся к «черному» и «белому» духовенству. Полтина церкви, полтина государству — все по-честному. Но в целом, я считаю весь православный клир служилым, как и дворянство. Только ваше поле битвы незримо, владыка, оно за умы и души людские, — Алексей остановился, посмотрел на призадумавшегося епископа и продолжил напористо:

— Духовенство единственное среди народа русского грамотное почти поголовно. Дети священников более многочисленны в семьях, чем у смердов — а ведь церквей на всех не хватит, чтобы продолжать служить отцу небесному. Давно пора послужить царю земному и всему народу русскому. Нужны школы, очень много школ, в каждом селе, где есть не только церковь, но хотя бы часовня. Ты представляешь, отче, сколько потребуется учителей в самое ближайшее время?!

Алексей посмотрел на Иону — епископ задумался не на шутку, что-то подсчитывая и мысленно прикидывая варианты. Видимо, они были неутешительны, потому что он тяжело вздохнул:

— Боюсь, царевич, у нас просто не будет столько священников, что смогут начать обучать отроков.

— Нужно изыскивать! Откроем семинарии, куда зачислим всех детей «белого» духовенства. Всех! И мальчиков, и отроковиц! Лишь небольшая часть отроков станет батюшками, но все будут учителями в первую очередь. Обучение, чтобы оно стало доступным, всемерно облегчим. Азбуку сделаем проще, упростим написание буквиц, а потому издадим в типографиях новые азбуки. Большим тиражом в несколько сотен тысяч штук, чтобы в каждом сельце или деревеньки имелись. Этим и будет в дальнейшем обеспечено процветание православного народа!

— Но это огромные расходы, государь, я боюсь представить какие! Ведь построить церкви и школы, подготовить тысячи учителей, обеспечить им прокормление — сотни тысяч рублей!

— Четверть миллиона монастырских крестьян по рублю заплатят подушной подати, это раз. Ведь каждый десятый смерд на нашу церковь трудится, ведь так?!

И это еще только ревизские души, их может быть и больше — толком ведь никто не считал еще!

Алексей посмотрел на епископа, тот погрустнел лицом — видимо церковь наловчилась скрывать доходы даже от въедливых царских фискалов, что изыскивали прибыток, где только возможно.

— Прокормление священников и учителей обеспечат сами крестьяне — иначе с них начнут взымать особую подать, большую по размеру, чем будет стоить строительство церкви и школы. На семинарии и на печатание книг деньги найдем, но и церковь должна рублем основательно вложиться — дело ведь для всех общее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ох, государь, церковь уже не богата, война долго идет. Многих иноков уже забрали, монастыри в запустении — прибытков нет…

«Начался «плачь Ярославны», никто не желает деньгами вкладываться в общее дело. Ладно, зайдем с другого бока — если не хотят давать, а платить нечем, то пусть заработают и поделятся».

— А если церкви разрешу сахар делать и продавать по всей территории страны беспошлинно? Только вы этим секретом владеть будете? Представляешь, какие доходы пойдут у монастырей?!

— А разве сие можно? А как его сделать?

— Без проблем, но лет двадцать точно потратить придется на селекцию. То есть нужно каждый год тщательно отбирать клубни и семена белой свеклы, наиболее сладкой, и эту сладость из нее выпаривать, а потом известь добавлять, чтобы сахар извлечь.

Алексей смутно помнил этот процесс по учебнику, но решил, что путем проб и ошибок монахи освоят этот процесс. Ведь как не крути, но дело там пойдет централизовано, и если в монастырях его освоят, то уже проблем с распространением этого дела не будет.

— Но если так, государь, то мы будем трудиться. Но двадцать лет ждать, пока пойдут доходы…

— А есть такое растение как подсолнечник, в европейских странах его культивируют, сиречь высаживают — большие цветки на будыльях, как кукуруза, что в Малороссии произрастает. Из его семечек, а их очень много, можно масло выжимать — оно намного лучше, чем наше постное, льняное или конопляное. Выжитый жмых идет на изготовление лакомства известного — халвы. Сахар или мед добавлять в нее. Басурмане халву сильно любят, турки те же. А делать ее научились христиане, у них и переняли это лакомство. Ибо магометане такое чудо переняли у ромеев.

Епископ удивленно покачал головой — про халву он слышал, а вот про ее происхождение вряд ли, так как Алексей сейчас придумал эту версию. И добавил, нагоняя интерес:

— А из будыльев поташа много извлечь можно, если их пережечь. А его много потребно для всяких надобностей! Да много чего узнал во время своего иноземного путешествия — если все в нашей жизни приспособить, то благоденствие наступит. Всеми знаниями своими поделюсь, и голода никогда не будет на земле русской благодаря церкви нашей, если та все эти дела под свое управление возьмет. Причем уже этой весной можно попробовать с посадками на монастырских землях — осенью сами увидите результаты трудов своих и пользу немалую извлечете.

— А еще много подобных растений?

— Есть, отче, просто почти никто не знает, какие богатства они дать могут, да тот же картофель, его «земляным яблоком» называют.

— Слышал о таком, — епископ поморщился, но Алексей заговорил горячо, доказывая правоту:

— Отче, там, где внезапные заморозки побить пшеницу и жито могут, картофель всегда спасение даст, ибо произрастает хорошо, и его можно жарить на сале или масле. Вкусный он очень, поверь — я часто ел и нахваливал. Если крестьянство научится его правильно выращивать — а тут церковь для них авторитет несказанный, то голода уже никогда не будет. Да и хранится он хорошо, если сухим засыпан в погреба. Выращивать его легко, я сам этой весной огород собственный разобью и покажу всем наглядно, как его выращивать на русской землице.

Собственным примером!

Как видишь, отче, многое может церковь сделать, а кто много трудится — тому многое и дается. Но все это ничего не стоит, если меня схватят и на дыбу подвесят. А церковь рано или поздно до роли подьячего изведут, а то еще хуже — царь наш ведь к лютеранству склоняется явственно, католиками и протестантами себя окружает, школы на иноземный манер создавать будет. А потому я тебя хочу спросить — ты жаждешь из таких школ священников в свои церкви получить?! Нет?! А так оно и будет!

— Митьки Тверетинова хватит, — пробормотал с прорвавшейся злостью Иона. — Я ведь подписывал «Увещевание православным»…