Таинственный ключ и другие мистические истории - Олкотт Луиза Мэй

– Благодарю за честь, – процедил Эдвард, оторвавшись от чтения письма.

Джеральд сидел неподвижно, как статуя – зубы стиснуты, глаза сверкают, брови сдвинуты в одну линию – и ждал финала.

– «Сгорая от страсти, юноша едва не убил родного брата. Впрочем, я сумела обернуть этот инцидент в свою пользу и околдовала Мсье, сыграв роль сиделки. Тут вмешалась Вашти[26] (она же Ледышка). Тогда я изобразила оскорбленную добродетель и начала тщательно скрываться от Мсье, зная, что он будет скучать по мне. Далее я заинтриговала его, попросив доставить письмо к С. туда, где С. не было заведомо, и еще целым рядом невинных сцен окончательно завоевала этого гордеца. Параллельно я завела дружбу с сэром Дж., очаровывала его втайне от остальных и покорила поистине дочерними привязанностью и преданностью. Это достойнейший пожилой джентльмен, простодушный как дитя, ясный как день и щедрый как принц. Если удастся завоевать его, я буду счастливой женщиной, и тебе, дорогая, перепадет от моего богатства, так что пожелай мне удачи».

– А вот и третье письмо; его содержание станет полным сюрпризом, – сказал Эдвард.

«Гортензия!

Я осуществила давно задуманное, и помог этому случай. Тебе известно, что мой отец – легкомысленный красавец – вторым браком женился на аристократке. Я встречалась с леди Г-д всего однажды, ведь меня предусмотрительно удалили от семьи. Обнаружив, что добрый сэр Дж. помнит леди Г-д еще девочкой, и будучи уверена, что он не знает о смерти ее маленькой дочки, я набралась дерзости заявить, что я и есть эта самая дочка, после чего поведала жалостную историю своего детства. Эффект был прямо-таки волшебный: сэр Дж. передал мои слова Мсье, и оба прониклись поистине рыцарским участием к дочери леди Г-д, даром что прежде смотрели на меня сверху вниз, втайне презирая мои бедность и низкое происхождение. Милый простодушный джентльмен испытал ко мне неподдельное сострадание и не стал наводить справки; этого я не забуду и отплачу ему, если смогу. Что касается Мсье, ему явно требовался толчок, коим послужил вечер живых картин. Я оказалась в своей стихии, и план мой вполне удался. Еще должна рассказать тебе об одном эпизоде: я совершила недостойный поступок и едва не была разоблачена. Я не пошла на ужин после представления, ибо мотылек непременно вернулся бы порхать вокруг свечи, мне же было нужно, чтобы это порханье он производил не прилюдно, ведь ревность Вашти выходит из-под контроля. Итак, через открытую дверь мужской гримерной я быстрым и зорким глазом заметила конверт, белевший в ворохе костюмов. Когда я узнала почерк С., меня охватила паника. Этого я все время и боялась, но взяла себя в руки и, уповая на удачу, вскрыла письмо. Тебе известно мое уменье подражать любому почерку. Когда я прочла историю своей аферы с С., изложенную правдиво, и поняла, что С. наводил справки и знает о моей прежней жизни, я пришла в бешенство. Быть так близко к успеху и потерпеть фиаско – как это ужасно! Что мне оставалось, если не поставить на карту абсолютно все? Конверт я вскрывала посредством нагретого ножа, так что он был в полном порядке; я черкнула несколько строк размашистым почерком С., писавшего как бы впопыхах из Бадена – на случай, если Мсье вздумает отвечать ему, решила я, ответ не найдет адресата, ведь С., судя по всему, находится в Лондоне. Это письмо я вложила в конверт, а конверт – в карман сюртука, из которого, вероятно, выпало настоящее письмо. Я уже радовалась, что мне удалось избежать опасности, когда заметила в дверях личную горничную Вашти по имени Дин. Эта женщина определенно видела письмо в моей руке и заподозрила неладное. Я притворилась, будто не догадываюсь о ее присутствии, и отныне буду крайне осторожна, ибо Дин следит за каждым моим шагом. Вечер завершился еще одной, сугубо интимной живой картиной, в которой были задействованы только двое актеров – я и Мсье. Предупреждая возможные подозрения, я поведала Мсье романтическую историю, будто С. одержим мною и домогается меня. Мсье поверил. Далее последовала сцена у живой изгороди, среди роз, залитых лунным светом, и молодой джентльмен был отослан мною домой в одурманенном состоянии. Что за идиоты эти мужчины!»

– Она права! – пробормотал Ковентри, бросил взгляд на Люсию и от стыда и гнева сделался пунцовым, ибо история его глупости ввергла кузину в немой шок.

– Еще один пассаж, и с моей отвратительной миссией будет покончено, – сказал Эдвард, разворачивая последний лист бумаги. – Это не само письмо, а копия письма, написанного три дня назад. Дин рискнула произвести обыск на столе Джин Мьюр, пока та была в Холле, и, боясь, как бы пропажа письма не выдала ее, наскоро переписала его и нынче вручила мне копию, умоляя спасти семейство от бесчестья. Эта бумага – последнее звено; без него цепь не будет полной. Теперь, Джеральд, можешь удалиться. Я буду только рад избавить тебя от боли.

– Я останусь, ибо заслужил эту боль и должен понести наказание. Читай, Нед, – отвечал Ковентри, гадая, что еще ему сейчас откроется.

Неохотно Эдвард прочел следующее:

«Крепость пала! Порадуйся за меня, Гортензия, ибо я теперь могу, если пожелаю, выйти замуж за гордого Мсье. Подумай, какая это честь для разведенной жены актера с дурной репутацией. Мне самой смешно – вот так фарс. Я наслаждаюсь моментом и жду одного: когда возьму свой трофей в руки, с тем чтобы отшвырнуть воздыхателя, который предал своего родного брата, свою суженую и свою совесть. Я решила отомстить обоим – и держу слово. Ради меня Мсье отверг прекрасную молодую женщину, питающую к нему искреннее чувство, позабыл слово, данное брату, и наплевал на фамильную честь. Взамен он молит отдать ему изнуренное мое сердце, недостойное любви порядочного человека. Вот так триумф! Вашти испытала самые ужасные страдания, какие только может вынести высокородная гордячка. И получит еще один болезненный укол – когда я скажу ей, что презираю ее малодушного возлюбленного и возвращаю его обратно, дабы она поступила с ним на свое усмотрение».

Ковентри вскочил со свирепым воплем; Люсия закрыла лицо руками и зарыдала, словно этот последний обещанный укол был куда болезненнее, чем могла предугадать сама Джин Мьюр.

– Пошлите за сэром Джоном! О, что за чудовище эта женщина! Удалите ее из нашего дома, предпримите что-нибудь на ее счет! Бедная моя Белла, хорошую же наставницу мы тебе подыскали! Скорее, скорее пошлите за сэром Джоном! – вне себя выкрикивала миссис Ковентри, крепче обнимая дочь.

Один только Эдвард оставался невозмутим.

– За дядюшкой я уже послал. Дайте мне закончить историю, пока мы ждем его. Итак, Джин действительно доводится дочерью мужу леди Говард. Этот никчемный человек выдавал себя за священника, а на леди Говард женился ради денег. У них родилась девочка, но вскоре умерла, а Джин, обладая красотой, живым умом и дерзким нравом, взяла свою судьбу в собственные руки и стала актрисой. Она вышла замуж за актера, несколько лет супруги вели беспечную жизнь, затем поссорились, Джин получила развод и уехала в Париж. Она оставила сцену и добывала себе пропитание, служа то гувернанткой, то компаньонкой. Вы уже знаете, как она обошлась с Сиднеями, как одурачила нас; если бы не разоблачение, в ее сетях оказался бы сэр Джон. Хвала небесам, я успел помешать этому. Джин Мьюр здесь нет; правды о Сиднеях и о нас никто не знает. Сидней будет молчать, дабы избежать скандала; мы будем молчать по той же причине. Мы не предпримем никаких шагов касательно этой опасной женщины, ведь рано или поздно Провидение воздаст ей по заслугам.

– Благодарю вас. Провидение уже ей воздало, да так, что лучшего она и не пожелает.

Эти слова произнес нежный голосок. Каждый из членов семьи вздрогнул и сжался, ибо в дверях возникла Джин Мьюр, опирающаяся на руку сэра Джона.