Джек Бестелесный - Джулиан Мэй

Снова вспышка – молекулы человеческого тела владыки расцепились и распределились по энергетическим решеткам.

Остальные четверо продолжали сидеть, прихлебывая напиток, и размышлять. Наконец Умственная Гармония сказала:

– Из вестибулярного сознания Координатора я почерпнула, что эта жидкость называется «Лабатским пивом». Мне приятна легкая эйфория, вызываемая небольшим содержанием алкоголя. Она снижает импульсы тревоги в примитивном человеческом мозге, что в какой-то мере аналогично радости Единства. Давайте выпьем еще.

На столике тут же появилось четыре полных бокала.

– Право же, не стоит, – с легким упреком произнесло Душевное Равновесие, но выпить не отказалось.

Родственная Тенденция поделилась более серьезной мыслью.

– Координатор практически признал, что отец и сын Ремиларды сумели провести следователей Магистрата. Следует заметить, что допрос других взрослых Ремилардов также не позволил прийти к окончательным выводам. Вероятно, они способны скрывать свои тайные мысли. – Она подняла наполовину опорожненный бокал, разглядывая поднимающиеся со дна пузырьки. – Весьма неприятно, что человеческие метапсихические операнты оказались столь сильными до того, как сольются в Единстве.

– Координатор, – сказало Бесконечное Приближение, – постоянно заверял нас, что из всех рас Галактики люди обладают наивысшим метапсихическим потенциалом. Так почему же нас удивляет, что сознания уровня Великих Магистров появляются среди них, пусть даже и несколько рановато?

– А какое число человеческих сознаний необходимо для слияния? – спросило Равновесие. – Такие мелкие подробности ускользают из памяти.

– Десять тысяч миллионов сознаний, – ответила Родственная Тенденция. – Пока их семь с половиной. Перед Вторжением они почти истощили ресурсы планеты, и рождаемость катастрофически упала. Теперь при стремительном росте населения на колонизируемых планетах слияние намечается примерно в году Ла Прим один триста девяносто сто пятьдесят, или, по человеческому счету, в две тысячи восемьдесят третьем году от Рождества Христова, как они выражаются.

– Времени практически не остается, – задумчиво сказало Бесконечное Приближение и снова сотворило для себя полный бокал, а заодно и для Душевного Равновесия, которое кивнуло ему.

Невольно вспоминаются тысячи миров, которые прошли оценку лилмиков за время существования Галактического Содружества. Столько разумных форм жизни, послушных эволюционной парадигме, неотвратимо поднимались из биослизи к трансцендентному самосознанию – и почти все они попадают в смертоносный тупик на дослиятельном уровне из-за технической или природной катастрофы. Пять побед за семьсот тридцать галактических миллениумов! Какая бессмысленная трата ресурсов…

– Эволюция расточительна, – сурово сказала Тенденция. – Лучше подумать о сокращении временных интервалов между слияниями. Человечество, если не споткнется, обретет зрелость своего Сознания быстрее прочих. Быть может, мы находимся у истоков подлинного метапсихического взрыва среди восходящих разумных рас.

– Ты, кажется, подразумеваешь, что человечество может сыграть ключевую роль в этом проблематичном психорасцвете? – Равновесие не потрудилось замаскировать свой скептицизм и сотворило себе четвертый бокал пива.

– Ну, категорически я утверждать не стану, – уклончиво ответила Тенденция.

Равновесие осушило бокал одним глотком и со стуком поставило его на золотистый столик. Приближение тут же снова его наполнило.

– Моя интуиция намекает, что земляне куда вероятнее сотворят какую-нибудь катастрофу, чем ускорят прогресс! Они коварны, никогда не знаешь, чего от них можно ждать. – Оно допило пятый бокал.

– В Консилиум их войдет всего лишь сотня, – сказала Тенденция. – Много ли неприятностей они сумеют причинить, будучи в таком меньшинстве?

Ее сознание продемонстрировало:

Крондаки 3460 голосов;

Полтроянцы 2741 голос;

Симбиари 503 голоса;

Гии 430 голосов;

Люди 100 голосов;

Лилмики (с правом вето) 21 голос.

– Не исключено, что мы слишком поздно узнаем, на что способно человечество! – воскликнуло Равновесие. – И не говорите, что вас не предупреждали! – Оно вздрогнуло, потом с удивлением посмотрело вниз на свои колени. – Ах да, тело! Что оно вытворяет? Коллеги, помогите! Этот причиндал вдруг проявил собственную жуткую волю…

Тенденция встала, подхватила своего сотоварища под руку и увлекла к двери, успокаивающе объясняя:

– Я проанализировала это явление. Просто ты выпило лишнего, а это вызывает своеобразный физиологический эффект. Не концентрируйся! Надо просто… – Дверь затворилась за ними.

Умственная Гармония и Бесконечное Приближение переглянулись.

– Не снять ли нам наши тела? – предложило Приближение.

– Чуть позже! – Гармония улыбнулась. – Прежде мне бы хотелось съездить в обсерваторный салон и поглядеть на звезды собственными глазами.

– Да, это любопытно. Может, пригласим с собой и мальчиков?

Со смехом две лилмикские женщины допили бокалы, расправили одежду, чтобы складки ниспадали красиво, и вышли на многолюдную улицу административного центра. В предвкушении церемонии принятия в Консилиум в Орбе собралось уже порядочно бюрократов Конфедерации Землян, а потому никто не обратил внимания на эту пару, пока они неторопливо шли, весело болтая и скромно потупив свои странные глаза.

ГЛАВА XIV. ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Утром, после нашего водворения на берегу Обезьяньего озера, я проснулся, едва рассвело, оставил Терезу спать в палатке, а сам прошел через туманную поляну к опушке леса, откуда открывался чудесный вид на жемчужно-призрачные воды озера. Внезапно я ощутил, что меня окутывает могучая аура этого места. Я был здесь инородным телом, и природа побуждала меня к слиянию с нею… или даже запеть, как инстинктивно запела Тереза, раствориться в колоссальной тончайшей гармонии озера, гор, ледников, неукротимых растений и обитающих тут животных.

Не сопротивляйся, словно бы говорила душа Обезьяньего озера, не размышляй. Просто будь здесь.

Я начал спускаться. Траву увлажняла роса. Солнце все еще пряталось за восточным хребтом, но у меня за спиной, нависая надо мной, как замершие волны прибоя, ослепительно белел ледник вонзающейся в небо горы Джекобсен. Я вышел на крутую тропку, которая вела к озеру по руслу ручейка, плескавшегося среди темно-серых отложений глинистого сланца или сходной горной породы, которые растрескались на тонкие плитки, вставшие почти вертикально в результате какой-то древней сейсмической судороги. Кристальный холодный поток, разрезаемый на десятки струй острыми лезвиями камней, словно блестел от удовольствия, когда наконец, вновь объединив их, низвергался миниатюрным водопадом в прозрачную лужицу среди камней пляжа. Я прошелся по берегу и остановился у края тихой молочной воды. Мой внутренний слух был открыт всему окружающему. Я не поэт, я никогда не ощущал космического сознания, никогда не участвовал в истинном слиянии, никогда не испытывал чего-то, хоть отдаленно похожего на те предвестия Единства, по которым томятся, о которых телешепчутся юные операнты, родившиеся в Конфедерации Землян уже после Восстания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});