Провокатор - Вячеслав Шалыгин

– А эта вот запись… – Дед слегка завис, подбирая слова.

– Сделана в десять тридцать пять. И сделана, как нам известно, в здании на Щелковском шоссе. Не так уж далеко от базы.

– Так, так… – Дед побарабанил пальцами по столу, – продолжай.

– Сопоставив эти факты и приплюсовав к ним то, что в последнем эпизоде Воронцов потерял троих бойцов – Грин, как известно, хороший стрелок, – я решил проверить свои подозрения и провел беглый осмотр кубрика подозреваемого. Результат перед вами.

– Как–то это… не знаю. – Полковник почесал кончик массивного носа. – Грин ведь герой, он почти раскрыл заговор. Правда, опоздал. Потом охотникам помог и генерала спас. Как–то не верится, что он и есть провокатор.

– Против Грина факты, товарищ полковник, и показания свидетелей. – Рабинович был по–прежнему невозмутим. – Группа Воронцова, охрана базы, сотрудники Грина, персонал жилых отсеков… свидетели есть по каждому эпизоду, не сомневайтесь. А генерал Алексеев – это отличное прикрытие. Ведь о своих «сомнениях» накануне разгрома Грин доложил именно начальнику штаба. Теперь сопоставьте: Грин озвучивает свои сомнения, но только в тот момент, когда ничего уже нельзя изменить, а затем спасает того, кто может авторитетно подтвердить, что Грин сотрясал воздух накануне разгрома. Блестящий ход. Сопротивление разбито и обескровлено, а провокатор по–прежнему вне всяких подозрений. Готов к дальнейшей секретной службе, вплоть до полного уничтожения подполья.

– Почему же он не позаботился о других уликах, если такой умный?

– Запись, по его мнению, уликой не являлась. Таких записей у группы Воронцова было несколько, но сами по себе, без других улик, они никуда не годились. Слишком низкое качество. В конце концов, он мог и не знать о записи. Что же касается куртки, он просто не успел ее уничтожить, был постоянно на виду.

– А тревожный сигнал новому приору стражи? Этой, как ее… не запомню никак… Арианне Дей? Почему он не попросил серпиенсов стереть эту запись?

– После того что случилось с программой шифрованной связи и после «перехвата» той фальшивки насчет старого приора, любой добытый хакерами сигнал мы должны считать дезинформацией, не так ли?

– Вот именно. – Дед щелкнул пальцами. – Сам себя в угол загоняешь, капитан!

– Никак нет. Не будь у нас на руках куртки Грина, все прочие доказательства можно было бы считать ничтожными, но эта рваная тряпка стирает любые сомнения, как губка мел. На этот раз хакеры попали в десятку, а записи группы Воронцова можно считать убедительными доказательствами, несмотря на их плохое качество. Взгляните еще раз на заключение экспертов, товарищ полковник. Выдранный Танком лоскут вписался безупречно, сравнительный химический анализ пылевых частиц показал, что владелец куртки побывал там же, где бойцы Воронцова, а генетическая экспертиза волос, крови и пота выдала почти полное совпадение профиля с гриновским. Добавьте сюда наличие вражеских маркеров. Стопроцентное совпадение по всем пунктам.

– Почти полное совпадение генетического профиля? – уцепился за последнюю соломинку Дед. – Это сколько, если в цифрах?

– Девяносто три процента.

– А ты говоришь – стопроцентное. – Дед покачал головой. – И откуда у него в крови маркеры?

– Отклонение в пределах погрешности полевого оборудования, а с маркерами и того проще. Грин ведь не отрицает их наличие у себя в крови. Если поднимете его рапорт о прорыве, там все указано. Якобы он ввел себе и Алексееву минимальную дозу вражеской крови, чтобы обмануть энергоботов.

– Да, да, помню. – Дед поморщился. – Додумался же!

– Как я уже доложил, он вообще башковитый парень. И не только в своем основном деле. Кстати, неплохо бы проверить, а так ли он добросовестно работал над «Пилигримами»? Может быть, их недостаточная мощность на самом деле следствие саботажа? Потому серпиенсы и не забеспокоились, не нанесли упреждающего удара, спокойно дождались, когда мы обнаружим все свои силы, и только потом… растоптали нас, как…

Рабинович на секунду умолк, пытаясь справиться со внезапным всплеском эмоций, это у него получилось, и он продолжил с почти прежним спокойствием:

– Змеевики знали, что «Пилигримы» не настолько опасны для куполов, как мы себе представляли. А убедил их в этом сам разработчик «чудо–оружия». Так что проверить будет не лишним. Если все так, это еще одна серьезная улика против Грина.

– Проверим, – сдался Дед. – Таки убедил. Будем брать. Но учти, капитан, чтобы ни царапины! Работать аккуратно и вежливо до тошноты!

– Он же провокатор. – Рабинович взглянул на командира исподлобья. – Да еще такого масштаба.

– Вот поэтому и аккуратно. Дело будет громкое, все должно быть в полном соответствии букве закона. Куртку где взял?

– Как по учебнику, под ванной была спрятана.

– Туда и верни. Как бы найдешь при обыске. Все экспертизы повторишь. Понятых не забудь.

– Товарищ полковник… – Рабинович взглянул на шефа чуть укоризненно. – Таки не первый раз замужем.

– Ладно, ладно. – Дед махнул рукой. – Ордер через час в канцелярии заберешь. И вот что, капитан Рабинович, возьми–ка с собой Воронцова. Для пущего психологического эффекта. Ты за реакцией Грина проследишь, а Ворон, глядишь, прозреет, уверенности наберется. А то если майор еще и в трибунале мямлить начнет, как мямлил у меня на допросе: «Может, он, может, не он», полная ерунда получится.

* * *

Подстава была выполнена качественно, грех жаловаться. А предъявленное Грину обвинение читалось легко и занимательно, как последняя глава детектива, когда сыщик собирает в комнате всех фигурантов дела и сначала излагает факты, а затем складывает их в нужном порядке, убедительно доказывая, что девять из десяти присутствующих не могли совершить данное преступление, поэтому виновен именно садовник. То есть мистер Грин.

Возразить Грину было нечего, да и не очень–то он стремился возражать. Все шло в точном соответствии с предвидением. Это настолько впечатляло, что Филипп просто не смог бы ничего возразить, даже если бы захотел. Нет, при аресте он, конечно, повозмущался, но недолго. Когда к нему в кубрик набилось человек двадцать особистов, понятых и бойцов из группы Ворона, Грин заявил, что не понимает, в чем дело, что будет жаловаться по команде и вообще это беспредел, однако, увидев расширенные от ужаса глаза Вики, он умолк.

Во всей этой затее худшим было то, что Грин шел на одно небольшое (в мировом масштабе), но реальное предательство. Он предавал Вику. Впервые, зато навсегда. Ведь даже когда все образуется, когда выяснится, что Филипп никакой не провокатор, ему не будет прощения. Пусть даже сама Вика его простит, сам себе Грин такого простить не сможет, он знал это точно. Но и поступить иначе он тоже не мог.

Или не хотел? В памяти сам собой всплыл первый вечер после возвращения Вики. Тогда Грин размышлял, как изменилась она, каким стал он сам и насколько сложно им будет привыкать друг к другу заново. Чем были те размышления? Подсознательными приготовлениями к разрыву? Предчувствием неизбежного? Поиском убедительного повода для предательства?

«Поздно искать оправдания, Рубикон перейден. Когда–нибудь Вика поймет и, возможно, все–таки простит. Или хотя бы просто поймет, что другого пути не было».

Примерно так думалось Грину, когда серьезный до комичности капитан Рабинович лично застегивал наручники у Фила на запястьях, а хмурый Учитель пытался успокоить впавшую в тихую истерику Вику. Нет, она не плакала, просто была в шоке, отчего ее трясло, как приговоренного на электрическом стуле.

И хорошо, что не плакала. Грин точно знал, что игра стоит свеч и в то же время не стоит ни одной из Викиных слезинок. Такой вот парадокс.

«Выдержав испытание, ты станешь великим героем, Грин, – торжественным тоном заявил не вовремя проснувшийся голос извне. – Я это предвижу».

«А я предвижу, что ты просто пытаешься меня подбодрить. Ведь твои предвидения избирательны и краткосрочны, ты сам говорил. Не трудись, я и без тебя знаю, кем стану и почему. Испытания тут ни при чем. Они закаляют характер и, как известно, делают нас сильнее, если не убивают. Но великим они никого не делают. Величие героя определяется величием его врагов, только и всего».

«Глубокая мысль».

«Жаль, не моя. И вряд ли она когда–то будет применима к моей скромной персоне. Я собираюсь лишь сделать то, для чего, видимо, и родился. Подготовить почву для того, кто сумеет сравниться с врагами».

«Нет, Грин, схалтурить не получится. Ведь врагом для тебя отныне становится почти весь мир. От Вики и бойцов Ворона до чужаков – Магнуса Арта Первого, главы змеиного клана, и Шу Лай Яна, главы клана виверров. А где–то между ними затаился еще и настоящий провокатор, тоже довольно крупная и коварная фигура. Тебе придется победить их всех. Людей – морально, чужаков – в бою. Ну, и кем ты будешь после этого? Разве не героем?»