Сквозь тени прошлого (СИ) - Лейк Оливия

— Габриэлла, позволь задать тебе личный вопрос? — после того, как подали десерт и горячие напитки, проговорила Вероника. С обедом было покончено, и Габриэлла про себя отметила, что своеобразна в Скетче не только обстановка, но и кухня. Особый стиль подачи, смелые, необычные сочетания продуктов были абсолютно непонятны обычному человеку, не являющемуся ярым поклонником французской кухни. Понравилось ли ей? Вопрос спорный, но Габриэлла решила не углубляться в дебри изысканой кулинарии и с улыбкой ответила:

— Конечно! — За последние сорок минут они успели о многом поговорить и обсудить актуальность тем, которые она собиралась осветить в своей книге и, признаться, советы Вероники были дельными и профессиональными. И теперь Габриэлла была абсолютно не против чисто женского трёпа.

— Вы с Заком встречаетесь? Прости уж за эту молодёжную трактовку.

— Да ничего, — отмахнулась Габриэлла. — Я и сама не знаю, каким словом можно охарактеризовать наши отношения.

— Если уж быть до конца откровенной, я удивлена. Обычно такие женщины, как ты, да и как я, — добавила Вероника, — редко бывают в этой компании мужчин.

— Нас свёл случай. — Габриэлла замолчала, а потом всё-таки решилась спросить. — А ты и Стив? Вчера мне показалось… — она неопределенно повела плечом, подыскивая правильное слово.

— Мы были женаты, — нашлась за неё Вероника. — Но это было давно.

— Стив производит впечатление очень авторитарного мужчины и немного удивительно, что с его требованиями к женщине именно ты стала его супругой.

— О, — засмеялась она, — он именно такой. Мы чуть не подрались при первом знакомстве, но вместо этого занялись любовью. Мы быстро поженились, через месяц после знакомства. Тогда я думала, что любовь может победить всё, оказалось, что это не так. Через год мы развелись. — Вероника, опустив глаза, задумалась о чём-то.

— Извини, я не хотела напоминать, — почувствовав, что подняла не самую лучшую тему, проговорила Габриэлла.

— Ничего страшного. Просто наши отношения закончились на пике страсти. Они всегда будут чуть-чуть горячие, как тлеющий уголёк: огня не видно, но если дотронешься — обожжёт.

— Всё-таки любовь торжествует только в сказках, — печально заметила Габриэлла. Она прекрасно видела, что Стивен всё ещё дорог Веронике, и было прискорбно, что люди, так тянущиеся друг другу, не вместе.

— Взаимные упрёки и постоянное недовольство способны убить любую романтику.

— Вероника, ты сказала, что в их компании не задерживаются женщины определённых жизненных убеждений, но Зак, он ведь не такой. Да и Ник тоже не производит впечатления шовиниста.

— О, дело не в этом. Это прерогатива исключительно моего бывшего мужа. Ника Идена я знаю не так уж хорошо, он больше друг Зака, чем Стива. Но, как мне показалось, он избегает серьёзных отношений. Поэтому женщины, которых я видела рядом с ним, явно не претендуют на что-то большее, чем мимолётное увлечение. — Она выразительно покачала головой. — А Закари просто другой. Странный, его сложно понять. Возле него всегда было много женщин. С ними он неизменно внимателен и галантен, и всё это без какой-либо эмоциональной привязки. Его любовь — его коллекция, а точнее, некоторые экспонаты. Но, возможно, с тобой всё по-другому? — предположила она. Габриэлла видела, что Вероника не хотела своими откровениями как-то обидеть её, просто хотела предостеречь.

— Я таких амбициозных задач перед собой не ставлю. Я не возлагаю на эти отношения никаких надежд, поэтому ничего в них не теряю, — честно, без какого-либо лукавства ответила Габриэлла.

— Ты умная женщина, но всё же женщина. Береги своё сердце, оно обычно не так рационально, как голова.

Глава 19

Габриэлла вернулась в квартиру Захарии, когда до начала аукциона оставалось чуть меньше полутора часов. После ланча она решила отправиться на прогулку по замёрзшему Лондону, полагая, что времени у неё предостаточно. Зиму она не любила, но обожала декабрь. Предрождественская суета, улицы светящиеся от многочисленных гирлянд, фонариков и разнообразных праздничных украшений. Магазины с яркими праздничными витринами и обещаниями грандиозных скидок. Всё вокруг пропитано волшебным и таинственным духом великого праздника. Габриэлла с радостью дышала морозным воздухом, пила горячий глинтвейн, гуляла по открывшемуся рынку с рождественскими товарами: маленькие ангелочки, нарядные еловые венки, стеклянные игрушки всех форм, видов и размеров… Но самыми впечатляющими были скульптурные композиции в виде Рождения Христа, Поклонения Волхвов, Непорочной девы с младенцем на руках — всё это создавало щемящую атмосферу сказочного таинства и единства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А самое главное — люди! Прохожие улыбались друг другу, с готовностью отвечали на вопросы и помогали советом, покупали подарки для близких и радовались, как дети, внезапно посыпавшемуся снегу.

Заветный день календаря неумолимо приближался. Он двигался в унисон со знакомой с детства новогодней мелодией. Он звоном веселого колокольчика, на который так похож детский смех, заглядывал в каждый английский дом. Он снежным пушистым покрывалом опускался на плечи влюблённых и нежным касанием замирал на губах, окрыляя и даря счастье любящим сердцам. В Лондоне царил дух предвкушения чудес и волшебства, которые обязательно принесёт с собой Рождество.

Но так же, как и праздник, приближался день её отъезда. Ещё в Чикаго Габриэлла точно определила, сколько может провести времени в Англии. К Рождеству она планировала вернуться в Штаты, вне зависимости от того, удастся ли ей собрать материал для книги или нет. Жить в чужой стране, в чужом доме больше пары месяцев она позволить себе не могла: ни по морально-этическим соображениям, ни по сугубо деловым. Если за этот срок Захария не дал бы ей никакой информации для последующей печати, значит, он не дал бы её вообще. И оставаться дольше уже не было бы смысла. Правда, тогда она и представить не могла, куда заведёт её эта поездка, и в какую плоскость перейдут деловые отношения с мистером Денвером.

Нас свёл случай…

Так она сказала Веронике. А ведь действительно всё, что между ними было — сплошная цепочка невообразимых случайностей. От трагической гибели Самюэля Митчелла до её решения выйти подышать на балкон в суровую ночную непогоду. Если бы не все эти события, порой ужасные и печальные, порой мелкие, бытовые, кто знает, как бы сложились их дальнейшие взаимоотношения. Но Габриэлла ни о чём не жалела. Всё случилось, как случилось. И она не лгала, когда говорила, что не возлагает на эти отношения надежд, или рассматривает на дальнейшую перспективу. Габриэлла знала, что их роман, так стремительно начавшийся, может так же стремительно закончиться, и старалась подготовиться, не привязываться сильно.

Это было сложно. А после вчерашних событий стало практически невозможно. Этой ночью Захария был как никогда нежен. Обычно они отдавались друг другу страстно, жадно и дико. Полностью растворяясь в пламени острого и всепоглощающего вожделения. Но этой ночью Габриэлла чувствовала себя редким и безусловно хрупким музыкальным инструментом, на котором он умело играл. Захария обсыпал её с головы до ног лёгкими невесомыми поцелуями, одаривал каждый дюйм тела трепетными ласками, стирал из памяти все недоразумения, возникшие между ними, медленными, томительными движениями, доводя раз за разом до чувственного исступления.

Габриэлла задумчиво улыбнулась и тряхнула головой. Воспоминания о сегодняшней ночи, да и о их романе в целом, будут долго согревать её холодными январскими ночами… Отмахнувшись от несвоевременной и совершенно несвойственной ей меланхолии, она последний раз провела расчёской по волосам и осмотрела результаты своих трудов. Отбросив ложную скромность, она смело заявила своему отражению, что выглядит великолепно. Чёрный цвет ей всегда шёл, а если это роскошный вечерний туалет, то шёл вдвойне. Платье мягко струилось по изгибам женского тела, делая ставку на изящность и хрупкость леди, надевшей его. А тонкие бретельки и в меру низкий вырез намекали на скрытую за утонченной упаковкой чувственность и сексуальность.