Сквозь тени прошлого (СИ) - Лейк Оливия

— Для чего вы интересуетесь мистером Захарией Денвером? — сразу же спросила Джессика.

Габриэлла в очень общих чертах объяснила причины и суть своего интереса. А ещё она заметила, что эта журналистка очень недоверчива, и тема явно ей не по душе.

«Что же пришлось сделать Райану, чтобы она согласилась побеседовать со мной?» — крутился вопрос в голове Габриэллы.

— Пару лет назад мне в редакцию позвонила некая Рейчел Элмерз. Ничего особенного она не сказала. Обычная история о том, как богатый мужик избивает свою любовницу. — Габриэлла огромным усилием воли удержала маску скупой заинтересованности и сделала глоток воды, дабы скрыть свою обескураженность. Она многое ожидала услышать, но это?! Зак?! Зак, который будил её цветами и горячими поцелуями?!

— Но сама история такая мутная, — продолжала её собеседница, — никаких фактов, голые эмоции. Я хоть и работаю в газете, которую некоторые считают не самой надежной, но всё-таки не печатаю абсолютно ложные статьи. Рейчел умоляла о встрече, все остальные медиа издания отказались слушать её, и я согласилась. Габриэлла, такую отчаянную, слепую привязанность, такую болезненную потребность принадлежать я не видела никогда в жизни. Мне показалось, что если бы он оставил её при себе, она бы терпела любые избиения.

— А почему она не пошла в полицию? Не зафиксировала побои? — пытаясь переварить услышанное, спросила Габриэлла.

— Любовь…

— То есть, любовь не позволила ей идти к властям, но позволила попытаться растрезвонить эту историю на весь Лондон?! Больше похоже на месть. Вы видели какие-то следы этого избиения?

— Нет, были фотографии с её телефона, но качество… В общем, я не могу отнести их к неопровержимым доказательствам. Вы настроены достаточно скептически, — констатировала Джессика.

— Тема довольно-таки щекотливая, чтобы относиться к ней халатно. В ней не хватает фактов.

— Я понимаю ваш скептицизм, Габриэлла, но вы не общались с Рейчел. В этой истории правды не узнать, если, конечно, мистер Денвер сам не расскажет. — Габриэлла ощутимо вздрогнула от этого предположения. — Можно только верить или не верить. Я поверила, и знаете, поплатилась за это. Его адвокаты буквально размазали меня по стенке, угрожали редакции судом за клевету. Притом что я до сих пор не могу понять, как он узнал о готовящейся статье. Материал, конечно же, не пошёл в печать. Нельзя так поступать с людьми! — воскликнула Джессика. — Сначала приручить, как животное, заставить есть с рук, а потом за ненадобностью выкинуть из своей жизни. Именно это я увидела в Рэйчел и поэтому решилась помочь ей.

— Джессика, расставание редко бывают красивыми и безболезненными, — начала Габриэлла и заметила окаменевший взгляд своей собеседницы. Она обернулась.

— Зак…

— Зак? Зак! — воскликнула Джессика и, метнув в Габриэллу испепеляющий взгляд, подхватила бокал с мартини и ретировалась.

Захария стоял возле их столика, спрятав руки в карманы брюк, и мрачно исподлобья смотрел на Габриэллу.

— Готова ехать?

Всю дорогу они не разговаривали друг с другом. Захария, задумавшись, постукивал пальцами по кожаной панели между сидениями, а Габриэлла не знала, что сказать.

По приезде он спокойно открыл дверь квартиры, помог Габриэлле снять верхнюю одежду, резко сбросил с себя пальто и швырнул его на кресло. А она замерла и молча ждала, когда он заговорит.

— Габриэлла, скажи мне, чего тебе не хватает? Я рассказал тебе больше, чем любому другому журналисту.

— Зак…

— Что ты хочешь знать, Габриэлла? — повысив голос, спросил Захария. — Тебе мало того, что ты уже знаешь?! — Он отвернулся к французским окнам, выходящим на сад, и замолчал.

— У меня хорошая память на лица, — через время произнёс он, — я помню эту журналистку и те нелепые обвинения, которые она хотела опубликовать в своей грязной газетёнке, тоже помню.

— Зак? Зак! — позвала она. Захария раздражённо махнул на неё рукой. Не повернулся. Не ответил. Габриэлла, теребившаяся всё это время ремешок сумочки, аккуратно взяла пальто и тихо вышла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она спустилась вниз и, поймав на себе удивленный взгляд консьержа, который он тут же спрятал за вежливой улыбкой, отвернулась. Швейцар, составлявший ему компанию в ночных бдениях на благо спокойствия жильцов элитного дома, молниеносно бросился открывать ей дверь.

«Господи, неужели они всю ночь будут дежурить в холле?» — раздраженно подумала Габриэлла. При других обстоятельствах она бы посочувствовала им, но сейчас на это не было ни сил, ни желания. Она не удосужилась даже бросить взгляд на мужчину в ливрее, не то что поблагодарить за любезность.

Тихая зимняя ночь трепетно заключила женщину в небрежно наброшенном пальто в свои холодные и тёмные объятия. Если днём температура держалась отметки чуть выше нуля, то сейчас отчетливо чувствовался мороз. Но не такой, от которого хотелось поскорее убежать в уют и домашнее тепло, а лёгкий, ненавязчивый, который приятно покалывает щёки и озорно щекочет в носу. Такой морозный воздух хотелось глубоко вдыхать, гуляя по покрытым изморозью улицам. Но ни гулять, ни дышать настроения у Габриэллы не было. Захария был зол на неё, да и могла ли она винить его за это? Разговаривать с ней он тоже не имел желания. Только вот сколько продлится этот бойкот, было не ясно.

Габриэлла достала телефон, чтобы вызвать такси. Погода хоть и была приятной, но провести на улице всю ночь явно не пойдёт на пользу здоровью. Чуть скрипнула отворившаяся дверь и послышались тихие шаги.

— Уходишь? Боишься оставаться со мной в одной квартире? — тихо спросил Захария, остановившись от неё в нескольких футах. Габриэлла фыркнула на это замечание, отметая его как полнейшую ерунду, а потом повернулась к нему.

— Зак, я такая какая есть. Я не была другой, когда мы… — Она бросила взгляд на швейцара, вжавшегося в стену и делавшего вид, будто его здесь нет. И если Захария действительно не замечал его, то Габриэлла остро ощущала чужое присутствие, но всё же продолжила: — Когда мы стали любовниками. Я чрезмерно любопытная и порой лезу не в своё дело. Со мной непросто, но это я, Зак, и, если тебе это не подходит, то мне лучше уйти.

— А ты хочешь уйти?

Простой вопрос, но его подтекст Габриэлла чётко и безошибочно уловила. Захария спрашивал: верит ли она в то, что узнала сегодня? Верит ли в то, что он способен избить женщину? Она не верила.

— Нет, не хочу, — прошептала Габриэлла и сделала шаг ему навстречу. Захария медленно приблизился к ней и, погладив по щеке, произнёс:

— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила. — Габриэлла прижалась к его руке, а он нежно привлёк её к себе и обнял. Было поздно, холодно и невыносимо романтично. Она почувствовала, как её сердце, пропустив пару ударов, забилось в бешеном ритме от неожиданно нахлынувших эмоций.

— Я купила тебе галстук, — ляпнула Габриэлла первое, что пришло в голову, нарушая тем самым установившуюся между ними трепетную атмосферу зарождающегося, невыносимо хрупкого чувства.

— Что? Галстук?! — Захария хмыкнул. — Пойдём, примерим его, только учти, я очень придирчив в выборе одежды, а особенно в отношении галстуков.

***

В полдень Габриэлла подъехала к модному чуду дизайнерского искусства — ресторану Скетч. Метрдотель вежливо поинтересовавшись, заказан ли у неё столик, проводил в один из представленных здесь залов, удовлетворившись именем ожидавшей Вероники Хейли.

Габриэлла отметила, что ресторан выбрал оригинальную концепцию и смелые сочетания в интерьере. Здесь был и французский салон, и ультрасовременный восточный лаундж-бар. А небольшой зал, выполненный в приглушенных тонах всех оттенков зелёного, в котором ожидала Вероника, навевал ассоциации с заколдованным сказочным лесом. В окружении искусно нарисованных деревьев удобно расположились плетеные кресла из ротанга с мягкими подушками и удобными спинками, а тяжёлые изумрудные шторы создавали атмосферу некой приватности и уединения. Здесь спокойно можно было насладиться неторопливой беседой и дегустацией изысканных блюд.