Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича

мировой истории трудно переоценить. Гибель Второго храма при Тите оказала и продолжает оказывать колоссальное влияние на иудейскую религиозную жизнь. Лишившись главного святилища, евреи, рассеянные по всему миру, принялись строить синагоги. Второе восстание возымело еще более глубокие последствия. Изгнав евреев из Иерусалима, Адриан фактически заново создал еврейскую диаспору (галут), чьи ряды заметно поредели со дня освобождения из Вавилонского плена. Члены галута разъехались по разным странам и вступили в контакт с множеством других культур. У евреев не было своего государства почти 2000 лет – со 135 г. до образования Израиля в 1948 г. Сионистское движение, возникшее на закате XIX в., ратовало за возвращение евреев в Палестину, которую сионисты считают исторической родиной еврейского народа. Для религиозных евреев ежегодная молитва на Песах по-прежнему заканчивается словами: «В следующем году в Иерусалиме».

В 1903 г. молодой поэт-сионист Яаков Кахан написал стихотворение «Бунтари» («Бирионим»), которое заканчивалось знаменитыми строками:

В крови и огне пала Иудея —

В крови и огне она возродится!

Эти строки стали девизом «Бар-Гиоры» (названной в честь Симона Бар-Гиоры, одного из преводителей зелотов периода Второго восстания) и «Ха-Шомер» (ивр. – страж) – военизированных сионистских организаций, которые охраняли еврейские поселения в Палестине на рубеже XIX–XX вв. Позже строки из стихотворения Кахана превратились в лозунг молодежного сионистского объединения «Бейтар» – его название, помимо прочего, отсылает к наименованию последней крепости соратников Бар-Кохбы, взятой легионерами в 135 г.

Изображение сионистского движения в виде феникса, который возродился из двухтысячелетнего пепла римского разрушения Иерусалима, являлось лейтмотивом речей еврейских лидеров. «Отец сионизма» Теодор Герцль – уроженец Будапешта – говорил о Первой Иудейской войне (66–73) в Вене (1896): «Вы знаете, что наша история, история диаспоры, началась в 70 году после Рождества Христова. Военная кампания Тита, которая завершилась тем, что евреев увели в плен как рабов, стала фактическим началом той части еврейской истории, которая нас очень интересует, ибо мы все еще страдаем от последствий тех событий. Порабощение, порожденное той войной, затронуло не только тех, кто жил в то время, не только тех, кто разделил реальную ответственность за войну: последствия этого плена ощущались на протяжении шестидесяти поколений». Макс Нордау – единомышленник Герцля – подчеркивал значение Второго восстания: «Бар-Кохба был героем, который отказался терпеть любое поражение. Когда ему было отказано в победе, он знал, как умереть. Бар-Кохба был последним в мировой истории воплощением закаленного в боях и воинственного еврейства».

Связь между эпохой Бар-Кохбы и современностью не ускользнула от внимания и более поздних политиков. Провозгласив Государство Израиль (1948), премьер-министр Давид Бен-Гурион заявил: «Цепь, которая была разбита в дни Шимона Бар-Кохбы и Акивы бен-Йосефа, укрепилась сейчас, и израильская армия снова готова к битве на своей земле, к борьбе за свободу нации и родины».

Не все евреи солидарны с прославлением Второго восстания – некоторые утверждают, что его следует рассматривать как заведомо провальную авантюру. Ярким критиком героизации был Йехошафат Харкаби – экс-начальник израильской военной разведки (АМАН) в 1955–1959 гг. Его книга «Синдром Бар-Кохбы: риск и реализм в международных отношениях», опубликованная в 1982 г., вызвала в Израиле жаркие споры. Харкаби называет поражение Бар-Кохбы одним из трех величайших бедствий евреев в древности (наряду с разрушением Первого и Второго храмов), которое не заслуживает почитания, а Бар-Кохбу – безответственным фанатиком, втянувшим иудеев в «национальное самоубийство». По словам Харкаби, «катастрофа восстания Бар-Кохбы – это не просто дополнение к разрушению храма, но отдельное бедствие, параллельное и, на мой взгляд, представляющее собой даже большую трагедию, чем предыдущее событие».

В любом случае отголоски двух еврейских восстаний звучат до сих пор – по прошествии сотен лет. По словам американского исследователя Нила Ашера Зильбермана, Первая Иудейская война является «жгучим человеческим кошмаром, который, несмотря на время, социальные преобразования, историческую дистанцию и холодно-беспристрастную ученость, просто отказывается исчезать». Представители украинского батальона «Азов»[75]*, посетившие Израиль в декабре 2022 г., заявили, что Мариуполь был их Масадой. Как отмечает американская газета «The New York Times», «для израильтян Бар-Кохба – это не древняя история». Нити из глубины веков, сплетаясь в узелки, тянутся в настоящее и определяют будущее. Иерусалим – один из таких узелков.

Глава 12

Город раввинов

Так сказали мудрецы: человек пусть белит дом свой, но пусть оставляет небольшое место небеленым в воспоминание о Иерусалиме; пусть он приготовляет все, что требуется для пиршества, но пусть сделает малое упущение в воспоминание о Иерусалиме; пусть женщина украшает себя, но пусть сделает небольшое упущение в воспоминание о Иерусалиме.

Талмуд – Сота, 9:11, 15

До разрушения Второго храма (70) львиная доля политической и религиозной власти в Иудее принадлежала синедриону – совету еврейских вождей, старейшин и представителей элиты Иерусалима. Греческие и римские повелители предоставили ему значительные полномочия. Будучи высшим местным судом в гражданских и религиозных делах и действуя под руководством первосвященника, синедрион создавал и реализовывал законы, управлявшие еврейским народом.

Десятилетиями в синедрионе заседали саддукеи – но заправляли там фарисеи, доминировавшие также среди раввинов. Термин «раввин» (др. – евр. – господин мой, учитель мой) являлся уважительным титулом, который ученики давали своим иудейским наставникам; позже он стал обозначать ученое звание, подразумевающее квалификацию в толковании Торы и Талмуда. Гораздо важнее власти и влияния, коими фарисеи обладали в синедрионе до 70 г., оказалось то, что они – единственные из всех течений, направлений и сект иудаизма – пережили национальный катаклизм. С гибелью Иерусалимского храма исчезли остатки еврейской автономии и все иудейские группы, кроме фарисеев. Иными словами, современные формы иудаизма в конечном счете происходят от фарисеев. Американский историк Норман Коткер в книге «Земной Иерусалим» пишет: «Храмовые жрецы утратили свою функцию; они и их потомки, многих из которых звали Ааронсон или Коэн, что означает “священник”, стали просто кастой с незначительными ритуальными обязанностями, ничем не отличающейся от основной массы евреев. Их аристократические союзники, саддукеи, утратили фундамент своей власти. Больше не было никакой еврейской политической администрации, которую они могли бы контролировать. Вся национальная жизнь теперь была сосредоточена на фарисеях, которые посвятили себя сохранению единственного драгоценного, что осталось у евреев, – Закона [Торы], который они бесконечно изучали, запоминали и толковали. Разделяя евреев как народ, Закон должен был сохранить их».

После разорения Иерусалима началась реорганизация еврейской жизни в Явне – между нынешним Тель-Авивом и побережьем Средиземного моря. Под руководством фарисея Иоханана бен Заккая этот городок превратился в новый центр иудейского образования. Поняв, что столица обречена, Иоханан бен Заккай покинул ее еще до окончания Первого восстания. Иерусалимцам запрещалось уходить