Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сволочи. Какие сволочи. Никто не выстрелил мне в голову. И приходится умирать медленно. У меня пробито сердце и разорвано горло. И ещё пять или шесть ранений, но они уже не важны.
Лежу на полу возле трибуны. Чувствую, что юбка у меня некрасиво задралась, но сил поправить её уже нет. По собственному опыту знаю, что последним отключится слух. Свет в глазах меркнет, но звуки я пока ещё слышу. Вокруг взволнованные голоса.
Ну, вот и всё. Жаль, что я так и не узнаю, выстрелит ли мой последний патрон. Всё. Это конец. Это конец для меня, но я очень сильно надеюсь, что не для тебя. Живи, Страна!!!
Hе скажет ни камень, ни крест, где леглиВо славу мы русского флага.Лишь волны морские прославят в векахГеройскую гибель «Варяга».Лишь волны морские прославят в векахГеройскую гибель «Варяга»…
Эпилог
— А красиво тут, Миша. Сирень цветёт. Кто место выбирал?
— Эээ… Не знаю. Узнать?
— Не нужно. Далеко ещё?
— Нет, вон у той большой берёзы свернём налево и там ещё метров тридцать.
— Так ты говоришь, в тот же день умерла?
— Да, как чувствовала. Взяла к себе на коврик её тапочки, легла в них носом, да так и умерла. Правда, она старая совсем была, ходила с трудом.
— Странные существа собаки. А отец её как?
— Долго не верил. Даже когда тело увидел, всё равно не верил. Говорил, что не может такого быть.
— Сейчас что с ним?
— Из партии исключили, с цеха сняли. Сейчас он простой токарь. Поседел весь за месяц.
— Из партии — понятно. А насчёт цеха позвони в заводской партком, пусть разберутся. Если хорошо работал — восстановить.
— Есть.
— С братьями что?
— Из комсомола обоих исключили. Даже из школы исключить хотели.
— Почему не исключили?
— Я заступился. Директору школы звонил.
— Молодец, Миша, хвалю. В комсомоле ребят восстановить. Они-то точно не виноваты. И проследи, чтобы и дальше их не затирали специально.
— Есть.
— Вот скажи мне, Миша, ты ведь был с ней близко знаком. Даже ухаживать пытался. Вот как по-твоему, она действительно сошла с ума, как мы объявили на весь мир?
— Нет. Я хорошо её знал. Она специально.
— Но почему?
— Я думаю, она что-то узнала про этих людей. Что-то нехорошее. Узнала, но никаких доказательств у неё не было.
— Хм… Возможно. Особенно в отношении Меченого это очень похоже на правду. Андропов, сука, покрывал его. Но после такого случая остановить следствие не смог даже он. Тем более, его с перепугу парализовало на правую сторону. На Меченого за месяц нарыли столько, что четверти собранного хватило бы на то, чтобы прислонить его к стенке. Так что Мальцева, считай, просто привела приговор в исполнение. Я вот только никак не пойму, откуда она-то всё это могла узнать.
— Быть может, от Брежнева. Он ведь вызывал её к себе за пару недель до смерти. Они часа два говорили. О чём они говорили?
— Я думал об этом. Не сходится, Миша. Не сходится никак. Власть у Брежнева всё ещё была, а терять ему было нечего. Почему он сам тогда не отдал приказ начать следствие, если знал? Почему повесил такое задание на девчонку? А если бы она струсила? А если бы не смогла достать пистолет? У неё ведь даже оружия своего не было. Нет, тут что-то другое. Опять же, записка, запись. Она же что-то нам сказала, мы просто не поняли.
— Про записку в гильзе я слышал. Не знаю только, что в ней. А что за запись?
— Хм. Ну, я думаю, тебе можно сказать. Может быть, ты поймёшь. Да и запись конкретно для тебя не секретна. Только, сам понимаешь…
— Обижаете. Я даже Сашке, жене, ни слова.
— Верю. Записка совсем короткая. Она написала: «Я не хочу, чтобы у вас стало так, как у нас». И что это значит? У кого «у вас»? У кого «у нас»? Ты что-нибудь понимаешь?
— Нет. Бессмыслица какая-то. А запись?
— Ну, запись-то ты слышал.
— Когда? Я даже и не знал, что ещё какая-то запись существует. Что за запись?
— Слышал-слышал. Ты её и записывал. Там и твой голос тоже есть в самом начале. Песня. Вспомни, 79-й год, весна. Ты играл на гитаре, а Мальцева пела. И всё это на магнитофон записывала. Помнишь?
— Помню, было такое дело, как раз незадолго до нашей с Сашкой свадьбы. Наташка где-то дорогущий магнитофон на пару дней достала. Мы с ней часа три записывали, раз пять переигрывали, пока она довольна осталась. Так эта запись что, цела?
— Да. В её комнате нашли, на столе. Она катушку с лентой в конверт запечатала, а сверху на неё початую коробку патронов поставила.
— В конверт?
— Не просто в конверт. Конверт был опечатан нотариусом. Представляешь, она ходила к нотариусу и он заверил, что конверт опечатан 10 апреля 1979 года. Почему это так важно? Что это за дата? Загадка. Да ещё и на конверте написала, что запись предназначена для прослушивания исключительно членами Политбюро.
— А это-то зачем? Помню я эту песню, хоть и не целиком. Просто песня. По-моему, совершенно безобидная.
— Вот именно. Безобидная. Мы её всем Политбюро слушали, но так ничего и не нашли. Никаких намёков. Такую песню даже при Сталине бы пропустили.
— Чепуха какая-то. Может, правда с ума сошла?
— В 79-м году, да? И четыре года никто не замечал ничего. Нет, я уверен, что и записка и запись — кусочки одной мозаики. И дата на конверте действительно важна. Не зря она к нотариусу с этим конвертом ходила, не зря.
— Всё равно я ничего не понимаю. Зачем?
— Всё потому, Миша, что не хватает ещё кусочка. Ещё какого-то фрагмента. Что-то мы упустили, не нашли. Вот мозаика и не складывается у нас. И если мы всё-таки найдём этот кусочек, то всё сразу станет понятно.
— А где искать этот кусочек?
— Если бы я знал, Миша, то уже нашли бы. Пока же я просто приказал сделать себе копию этой записи. Дома слушаю иногда. Пытаюсь разгадать. Да и песня сама по себе действительно красивая. Когда бы не надпись на конверте, то её можно было бы и по радио передавать. А вот с такой надписью… Почему эта песня настолько секретна? Почему?
— Вот уж не думал, что мы тогда секретную песню записывали. Мне казалось, Наташка просто новый магнитофон испытывает.
— А вообще, Миша, откровенно говоря, Мальцева ударила очень вовремя. Как знала. Ещё немного — и могло бы стать слишком поздно. Страна захлебнулась бы в крови. Это страшно, Миша, когда предатели занимают такие посты. Горбачёв ведь вполне мог после Андропова стать генсеком. Боюсь даже и представить себе, что бы тогда случилось. Там уже речь бы шла чуть ли не о развале страны и о новой гражданской войне, хоть в это трудно и поверить.
— Ну, это Вы, пожалуй, преувеличиваете. Развалить СССР? Невозможно!
— Я тоже не верю в это. Но кое-какие бумаги наводят на мысль, что он вполне мог бы попытаться. И Андропов, похоже, был в курсе. Кое-что и на него нарыли.
— Расстреляют?
— Нет. Решили не позориться. Генсек — предатель. Хватит того, что он пулей вылетел на пенсию. Пусть умрёт уважаемым человеком. Да и остались ему уже даже не месяцы, а недели. Тем более, врачам намекнули, что не нужно особо стараться поддерживать эту ненужную жизнь. А вот у кремлёвской стены хоронить его не станем. Хватит с него и Новодевичьего.
— На Черненко с Ельциным тоже нарыли?
— Ты знаешь, нет. С Ельциным вообще непонятно. Это же полное ничтожество, он не опасен. И с алкоголем у него проблемы. Зачем было его убивать, мне не ясно.
— А Черненко?
— Есть у меня подозрение насчёт него. К тому же, ты обратил внимание на то, что тех двоих она убила в голову, а его в сердце? Возможно, это что-то значит. Ведь она была олимпийской чемпионкой и попала наверняка именно туда, куда и целилась.
— И что это значит?
— Она не хотела позорить старика. Его, как ты помнишь, единственного из трёх хоронили в открытом гробу.
— Нам сюда. Осторожнее, тут ограда немного пачкается.
— Спасибо. А скажи мне, Миша, что она была за человек?
— Она была… она была идеалом. Идеалом во всём и всегда. Таких людей, как она, не бывает. И она всегда добивалась своей цели. Всегда. Она — Победитель.
— Интересная трактовка.
— Да. Ради достижения поставленной цели она не пощадила бы никого. Чтобы украсть пистолет, напала на совершенно невиновную женщину. Правда, потом извинилась в письме.
— Что с ней, кстати?
— Всё ещё в больнице, но врачи обещают, что вылечат.
— А её муж?
— Дали полтора года условно и выперли с работы. Как ни крути, вопиющее нарушение. Да ещё и с такими последствиями. Сейчас дворником устроился.
— Деньги-то не отобрали?
— Оставили. Мальцева ведь не крала их, свои перевела. На лечение и как извинение.
— Сколько там она им послала?
— Всего получилось чуть больше двенадцати тысяч, всё, что у неё было. В предпоследний день с разных почтовых отделений партиями рублей по пятьсот отправляла.
- Гриб без шляпки - Сергей Авалон - Социально-психологическая / Эзотерика
- Ананасная вода для прекрасной дамы - Виктор Пелевин - Социально-психологическая
- Сохраняйте спокойствие! - Юрий Ра - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания / Социально-психологическая
- Холодная месть - М. Фабер - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Мальчик и его собака перед концом света - Чарли А. Флетчер - Социально-психологическая / Разная фантастика
- Проклятый ангел - Александр Абердин - Социально-психологическая
- Рассказ на ночь - Константин Владимирович Утолин - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Бессонница - Владимир Громов - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Драконы в Невской Академии - Сергей Юрьевич Тимаков - Прочее / Социально-психологическая / Фэнтези
- Говорит Москва - Юлий Даниэль - Социально-психологическая