Античный космос и современная наука - Алексей Лосев

Следовательно, эйдос цельности существует до целого, которое [только еще возникает] из частей, и этот [эйдос] не есть [уже] целое, пребывающее в аффекции, но самоце–лостность (αύτοολότης), из которой образуется и целостность, возникающая из частей; между тем целое, возникающее из частей, содержится частно и во многих вещах, в одних и других, [слагающихся] из частей, причем одни относятся к одним [частям], другие — к другим. Необходимо же, чтобы существовала [абсолютная] единичность (μονάδα) всех целостностей сама по себе.

В самом деле, никакое любое целое из этих [частичных цельностей] не есть чистое, так как оно нуждается в частях, из которых ни одна не есть целое, и [никакое такое целое], будучи в чем–нибудь [частичном], не в состоянии быть для всего прочего причиной [его] целостного бытия.

Следовательно, причина целостности для всех целых [вещей] предшествует частям. Если же и это [будет] состоять из частей, то что же [тогда было бы] целым и что не просто целым, [а составленным из частей]? Именно, опять оно [состояло бы] из частей, и [получилось бы то, что мы или, разыскивая целое, ушли бы] в бесконечность, или [получили бы] через изначально целое такое целое, [которое уже не состоит] из частей и которое было бы в качестве [вышеформулированной] цельности».

§ 73. «С одной стороны, всякое целое есть одновременно нечто сущее и причастно сущего, с другой же — не всякое сущее есть [одновременно и] целое. В самом деле, или сущее и целое тождественны, или одно [по смыслу своему] — раньше, другое же — позже. Однако, хотя часть, поскольку она часть, есть сущее (ибо целое состоит из сущих частей), все–таки она не есть сама по себе еще и целое. Значит, сущее и целое — не одно и то же, так как часть была бы не–сущей, [если иметь в виду, что часть уже как самостоятельная вещь должна быть чем–то целым] , а если часть есть не–сущее, то и целого не существует: всякое целое есть целое частей, или так, что до них, или так, что в них.

Следовательно, если нет части, невозможно будет и целое. А если целое будет до сущего, то тотчас же всякое сущее станет целым, [и], значит, опять не будет части, что невозможно. Именно, если целое есть целое, будучи целым части, то и часть окажется частью целого, так как она — часть. Следовательно, остается [признать], что всякое целое есть сущее, но не всякое сущее есть целое.

Значит, отсюда ясно, что изначально сущее выше (επέκεινα) цельности, если, разумеется, одно, [само] сущее, присутствует в большем количестве вещей, так как и частям, поскольку они — части, присуще бытие, и если другое — в меньшем количестве вещей. Ведь, как доказано, одно, как причина большего, значительнее; другое же, как причина меньшего, — беднее».

§ 74 [235] «Хотя всякий эйдос есть нечто целое, так как он пребывает в качестве сложенности из большего, [чем одно], в котором каждый [элемент] входит во всю полноту эйдоса, однако не всякое целое есть эйдос. В самом деле, единичность (τό τί) и неделимое хотя и есть целое, поскольку неделимое, однако не есть эйдос. Именно, всякое целое есть то, что составлено из частей; эйдосом же [является] то, что делится на большее количество единичных (τά καθέκαστα) эйдосов. Значит, целое это — одно, эйдос же — другое, причем одно свойственно большему количеству вещей, другое — меньшему, так что целое — выше эйдосов сущего. Отсюда, стало быть, ясно, что целое занимает среднее место между сущим и эйдосами; a отсюда следует, что, с одной стороны, сущее пребывает до эйдосов и, с другой — эйдосы есть сущие [эйдосы], [причем], однако, не всякое сущее есть эйдос. Поэтому даже лишенности (στερήσεις) в [сущных] достижениях суть как–то сущие, эйдосы же не суть [таковы], [и это — ] вследствие единящей (ένιαίαν) потенции сущего, когда сами [лишенности уже] приняли некое затемненное значение» [236].

4. § 80. «Всякое тело само по себе имеет природное свойство страдать, все же нетелесное — действовать. Одно само по себе деятельно, другое — страдательно. [Но можно сказать и так, что] нетелесное страдает вследствие общения с телом, а с другой стороны, и тела, насколько возможно, действуют вследствие причастия к общению с нетелесным.

Именно тело, поскольку оно — тело, только разделимо и в этом смысле подвержено страданию, будучи делимым во всех отношениях, и во всех отношениях — до бесконечности. Нетелесное же, будучи простым, не подвержено страданию, так как ни разделяться не в состоянии то, что не имеет частей, ни изменяться — то, что не сложно.

Поэтому или [вообще] ничто не будет [способно] к действию, или же [к этому должно быть способно] нетелесное, если действительно тело, поскольку оно — тело, не действует, будучи расположено только к разделению и страданию.

Отсюда, все действующее имеет деятельную потенцию, так что действовать оно будет не в силу того, что оно — тело, но в силу [наличной] в нем потенции к действию; само же по себе тело недеятельно и непотентно. Всякий раз, как оно действует, оно, значит, действует по причастию к потенции. Но с другой стороны, и нетелесное ведь причастно аффекций, если оно возникло в телах, соразде–ляется [с] телами и вкушает их делимую природу, хотя по собственной своей сущности оно и нераздельно» [237]

§ 81. «Все, в чем [что–нибудь] участвует раздельно, налично в участвующем через передаваемую [ему] потен–цию чего–то нераздельного, так как если и само оно присутствует в участвующем в качестве раздельного, и нет в нем ничего, что находилось бы в обладании [умной нераздельной] реальностью, то, очевидно, им нужна будет некая середина, которая бы объединяла одно с другим в непрерывность, [а именно], которая была бы более подобной тому, в чем участие, и которая существовала бы в самом участвующем.

В самом деле, если то, [в чем участие, и само] раздельно, то каким же образом это, [участвующее], участвует, не имея ни того, [в чем участие], ни того, что от него [получается]? Значит, потенция и излучение, исшедшее из него в участвующее, должно объединить их оба. [И тогда получится] , с одной стороны, одно, при посредстве чего происходит участие, другое — то, в чем участие, и третье — участвующее».

§ 82. «Все нетелесное, имея способность к возвращению на себя, является раздельным предметом участия, когда в нем [что–нибудь] участвует, так как если [участие происходит] нераздельно, то энергия [того, в чем участие], не будет раздельной для участвующего, как [не будет] и сущность; а если так, то оно не вернется на себя. Именно, возвращающееся [на себя] будет раздельно относительно участвующего, так как тождественное [с собою] отлично [от себя], раз есть отличное [от него участвующее]. Следовательно, если оно в состоянии возвращаться на себя, то всякий раз, как что–нибудь в нем участвует, оно — предмет раздельного участия».

5. § 86. «Все истинно сущее беспредельно в смысле сущего (τώ δντι), ни по множественности, ни по величине, но исключительно по потенции. Именно, все беспредельное заключается или в численном количестве, или в размерах величины, или в потенции. Вечно же сущее, будучи беспредельным (как содержащее в себе неугасимую жизнь, неубывающую бытийственность, ΰπαρξιν, и неуменыиаемую энергию), беспредельно ни вследствие величины, так как истинно сущее, будучи реальностью в себе (αύϋυποστάτως), не содержит в себе никакой величины (а все реальное в себе неделимо и просто), ни вследствие [своей] множественности, так как оно в максимальной степени едино по эйдосу (ένοειδέστατον) вследствие своего ближайшего к единому распорядка и в максимальной степени родственно единому, но беспредельно оно вследствие потенции. Поэтому оно по одной и той же [причине] неделимо и беспредельно, так что, следовательно, чем более оно едино и чем более неделимо, тем более оно беспредельно. Делящаяся потенция уже бессильна и пребывает в [ограниченном] пределе, и потенции, делимые во всех отношениях, и ограничены во всех отношениях, так как крайние и наиболее отделенные от единого потенции вследствие [своего] разделения суть [уже] в том или другом отношении предельные [потенции].

Первые же [потенции] по неделимости [своей] беспредельны, так как разделение разносит и расслабляет потенцию каждой [вещи], неделимость же, стягивая и свивая, содержит ее в самой себе в качестве неубывающей и неуменьшаемой.

Напротив того, беспредельность в величине или в множественности есть во всех отношениях лишение неделимости и отпадение [от нее]; заключенное же в пределе ближе всего к неделимому, и дальше всего [от него] беспредельное, пребывая во всех отношениях в отпадении от единого.

Следовательно, по потенции беспредельное существует в беспредельном не по множественности и не по величине, если действительно беспредельная потенция сопрмсуща неделимости, а, с другой стороны, беспредельное по множественности или величине дальше всего от неделимого. Поэтому, если бы сущее было беспредельно по величине или по множественности, оно не было бы беспредельнопотентным, а, тем не менее, оно как раз беспределыю–по–тентно, и, значит, — не по множественности и не по величине».