Цитадель один - Алексей Гулин

ты собираешься сделать это сейчас? Сломив власть Цитаделей, мы должны эту власть взять в свои руки. А потом уйти — или остаться, если таков будет выбор народа. Ты, правда, не знаешь, что сейчас — самое скверное.

Каюсь, я заразился от Безымянного этой манерой: ждать риторических вопросов со стороны собеседника.

— И что же скверно? — растерянно спросил Темный.

— То, что мы с тобой одной национальности.

— Ну… — задумался Темный. — Я на четверть татарин. Может, мне назваться татарином? Я даже могу мусульманином назваться — веротерпимости ради.

— Этого недостаточно. Все мы, с «одной шестой части суши» для всех остальных — «русские». Даже узбеки и армяне. В общем, так. Ты будешь временным президентом, Тед — вице-президентом, я — премьер-министром, Жорж — вице-премьером. Заметь, что Жорж, как бельгиец, — католик, а Тед — протестант. Осталось только найти еще одного вице-премьера — буддиста из Азии, и почти полный комплект готов. Еврея с индусом подыщем, вот никто и не будет особо обижен.

— Может, Рюсэй подойдет? Он буддист, — предложил Темный.

— Рюсэя Сопротивление приговорило, неужели ты не в курсе? Ты намерен этот приговор выполнять?

— Но он же обеспечил нам победу!

— Если бы он аккуратно зачистил Атланту, приказав жукам убивать только в случае прямой угрозы для их жизней и захватывать в плен как можно больше, он бы получил за это Высший класс и заседал бы в Совете. Благодаря этому наши общие потери могли бы быть намного снижены. Но он, по непонятным причинам, предпочел убивать всех подряд. У меня нет времени возиться с ним сейчас! Но от суда он не отвертится. Два миллиона напрасно убитых — чем это можно искупить?

— Может быть, — тихо сказал Темный, — дело в том, что он принадлежал к боковой ветви древнего рода. А основная ветвь в годы Великой Отечественной проживала в Нагасаки.

Меня замутило.

— Ты хочешь сказать, что в ответ на несправедливость, допущенную семьдесят лет назад, нужно отвечать десятикратной несправедливостью? Да если он действительно мстил совершенно неповинным людям, то он для меня, вообще, из категории «люди» выпал!

После паузы Темный проговорил:

— Симода предостерегал меня от назначения тебя на высокие должности.

— А Безымянный предсказывал, что Симода предаст и нас — такая уж у него судьба или, как говорят японцы, карма. Ну и что из этого?

— Он говорил, что ты слишком многому научился у Безымянного. Что ты не сможешь действовать решительно, что вечно будешь искать компромиссы, поступаясь при этом всем, чем можно.

— Ну да, он-то как раз ничем и не поступался. Нужно убить — так два миллиона, нужно восстать — так с уничтожением Цитаделей. Да, он прав. Безымянный много мне дал. И я знаю, что терпением, мягкостью и поиском вариантов, устраивающих всех, можно добиться гораздо больше, чем ломая всех несогласных. Он сам ломал немало, а я так поступать не буду. Но на решительные действия я способен. По-твоему, введение чрезвычайного положения и сосредоточение реальной власти в своих руках — это недостаточно решительно?

— Как раз этого-то я и старался избегать, — негромко произнес Темный.

Я пожал плечами и обратился к Теду:

— Тед, ю хэв ту би вайс-президент.

— Сорри, айм афрейд… Итс ту дификалт фо ми, — тихо ответил он.

— Это трудно для всех. Но кто-то должен это делать, — Тэд понял меня без перевода и молча кивнул головой.

Объявление такого состава руководства возмущения не вызвало, что уже было хорошо. Затем дел навалилось — невпроворот. От Темного, понятно, помощи не было никакой. Хорошо, хоть он не сильно мешал. Тед тянул только на исполнителя, так что вся организационная работа свалилась на меня. С правительством было нехорошо. Все, кого мы включили туда, были ребятами с головами, но совершенно неопытными, впрочем, как и я. Только с СП больших проблем не было. Генерал, командующий силами СП области «Южные Штаты», куда входил десяток штатов США, и, одновременно, один из руководителей Сопротивления, плавно пересел в кресло Министра Сил Правопорядка. Хоть здесь-то был профессионал на своем месте.

Тут же произошло событие, которое не то, что бы обрадовало меня, но сняло тяжесть с души и избавило от необходимости выполнять крайне неприятное дело. Сопротивление приговорило Рюсэя Симоду к смерти не зная, что он осудил сам себя. Он покончил с собой и сделал это так, как предписывал закон бусидо. В свой старой квартире, которую он занимал до прихода в Цитадели, он разрезал себе живот, а потом перерезал себе горло. Проделал это все он, разумеется, своим древним кинжалом, как и было положено. Я никогда не смогу его понять, да и никто не сможет — даже Темный, который искренне переживал из-за его смерти.

Я спешно организовал временный парламент, включив туда крупных региональных руководителей Сопротивления. Вот где пошли свары! Если в правительстве нам приходилось быть одной командой, то здесь каждый тянул одеяло на себя. Особенно это проявилось, когда начали устанавливать квоты на представительство народов в будущем едином земном парламенте. Американцы требовали особых прав, потому что составляли треть от общего числа участников Сопротивления. Русские требовали особых прав, потому что временные президент и премьер были русскими. Китайцы и индусы требовали особых прав, потому что их было очень много. Евреи требовали особых прав — как всегда. Кончилось тем, что не договорившись, они обратились к Темному — как к арбитру, а он обратился ко мне, потому что находился в крайней растерянности: он даже и предположить не мог, что все будет так сложно. Да он и не задумывался над тем, как все будет обустроено после победы. Он-то искренне считал, что главное — победить, а там все само собой устроится.

Я пожертвовал несколькими часами сна и работы, но вывел формулу. Даже, вернее, ФОРМУЛУ. В этой формуле учитывалось количество населения, уровень экономики, уровень науки, средние показатели образования и, наконец, уровень культуры. Там стояли пустые неизвестные, которые надо было заполнить значениями, для каждой страны индивидуально. Вот тут-то все и началось! К самой формуле придираться не стали. А вот когда дело дошло до определения коэффициентов, все чуть не передрались…И «уровень культуры» умноженный на две целых восемнадцать сотых. Попробуйте, определите этот коэффициент для бельгийцев, при том, что половина из них — фламандцы, а другая — валлоны, но они желают выступать единым целым. С другой стороны, Латинская Америка практически вся однородна, но много-много лет разделена на разные государства. Один раз, при мне, чуть было не подрались японец с испанцем. Каждый из них уверял, что все культурные достижения оппонента в прошлом, а по