Охотник (СИ) - Шнайдер Эйке

Глава 22

— Что с ним? — Эрик подался вперед.

— А почему с ним должно что-то случиться? — деланно удивился начальник стражи.

— Не держи меня за дурака, — усмехнулся Эрик. — Хотел бы просто узнать — спросил бы у Гуннара или Вигдис. Или пришел сам вечерком поболтать за пивом. А ни свет ни заря с дюжиной стражников поболтать к друзьям не ходят. Так что с ним? Мертв?

Руни кивнул.

— Как Эйлейв и остальные? — уточнил Эрик.

— Это можно считать признанием?

— Нет. Я его не убивал. Но какая разница? Ты все равно сдашь нас им.

— А вот это совершенно точно можно считать оскорблением.

— Если командир был не дурак — а дураков-командиров у чистильщиков не бывает — он или поделился сомнениями с отрядом, или хотя бы записал подозрения. В лучшем случае оставшиеся трое придут сюда. В худшем, если у них хватит выдержки, они дождутся подмоги, а она появится быстро, в ставке есть способы узнавать о смерти своих. Как и способы за пару минут преодолеть полмира. Когда подмога явится, они придут всемером к тебе, а то и сразу в совет. И ты ничего не сможешь сделать.

— Я отдам им убийцу, если это не ты.

— Даже если я назову имя, они заберут… убийцу, а потом придут за нами с Ингрид, — он хмыкнул, на миг став прежним Эриком. — Зря я понадеялся отболтаться, решив, что образцов у него нет. Надо было плюнуть на роженицу и сматываться еще ночью.

Руни подался вперед.

— Ты знаешь убийцу?

— Ты тоже знаешь.

— Не играй словами.

— Знаю. Догадался, вчера.

Так вот почему он вчера был так хмур и молчалив. Не только в тревоге за собственную судьбу было дело. Если он говорит правду. Неделю назад Гуннар поручился бы, что друг не умеет как следует врать, только вчера убедился в обратном.

— И?

Эрик коротко глянул на Гуннара. Показалось, или во взгляде промелькнуло что-то, похожее на вину? Нет, по лицу по-прежнему невозможно было ничего прочесть. Эрик посмотрел в глаза Руни.

— Давай так. Я называю имя убийцы. Взамен ты отзываешь стражу и, когда придут чистильщики, тянешь время, сколько получится. Кроме моей вечной благодарности, оставлю документы на лечебницу. Иде отличный целитель и подскажет, с кем можно договориться еще. Доход неплохой.

— Вовремя ты вспомнил об Иде. Я говорил с ней сегодня утром. Чистильщика нашли в «Аисте и Короне», где она пока живет. И она утверждает, что в ту ночь, когда пропал Скегги, ты не ночевал дома, а вчера поздно вечером видела тебя около «Аиста».

Выходит, Руни с самого начала был уверен, что это Эрик. Чего тогда на самом деле стоят его слова о желании помочь, если тот невиновен? Гуннар очень не любил, когда его разыгрывают втемную. Но пока лучше молчать и слушать.

Эрик расхохотался.

— Вот же мстительная сучка!

— Я видел, как она разговаривала с тем чистильщиком. — Гуннар решил, что стоит вмешаться. — Думал, они просто собираются… — Он изобразил неприличный жест.

— Одно другому не мешает, — хмыкнул Эрик. — Ей нравятся высокие мужчины, а он, похоже, всегда не прочь… был.

— Мы собрались здесь сплетничать о твоей ученице? — рявкнул Руни.

— Нет, просто любопытно, сколько Иде сказала ему правды, а сколько соврала.

— Если она врет, это легко проверить. Дай подчинить разум, Гуннар будет свидетелем. И если это действительно не ты, уйдешь невозбранно. Клянусь здоровьем моего нерожденного ребенка, я не спрошу ничего лишнего и не заставлю ничего делать.

Эрик покачал головой.

— У всех свое представление о лишнем. Но я бы согласился, если бы… Не получится. Чистильщику… мне нельзя подчинить разум. Так что придется поверить на слово. Я не убивал чистильщика, как не убивал Скегги и остальных. Но могу назвать имя и дать улику. Сможешь ли ты ими воспользоваться — дело твое.

Неужели Эрик не врет, и он действительно знает убийцу? С которым знаком и Руни. Тогда это не он, иначе договоренность теряет смысл. И не Ингрид, ее имя Эрик бы не назвал даже под пыткой.

Разом взмокла спина, и сердце заколотилось о ребра. Нет. Мало ли у Эрика с Руни общих знакомых? Та же Иде. Или кто-нибудь еще, о ком Гуннар и слыхом не слыхивал. Это ведь одаренные знают друг друга, и мудрено не знать, если учились вместе. Вон, в том походе мигом друг друга вспомнили, хоть и учились в разные годы. Эрик только оказался наособицу, из Солнечного, а Руни, Ингрид, Орм и Вигдис…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вигдис.

«Что угодно, хоть слезы единорога, хоть желчь девственницы, хоть мой труп… Что угодно».

Хоть медленная и мучительная смерть неплохого, в принципе, парня, просто потому, что он оказался первым, кто подвернулся под руку. Она ведь была в тот вечер в «Шибенице».

Нет. Он едва не заорал это вслух. Заставил себя слушать дальше.

— А если я скажу нет и решу допросить тебя как положено. — поинтересовался Руни. — Будешь сопротивляться?

— При таком соотношении сил? Я не буду сопротивляться. Я буду убивать. И Ингрид тоже.

Они все были в тот вечер в «Шибенице». Эрик с Ингрид, Руни, даже Иде. Иде, оскорбленная в лучших чувствах, но не смирившаяся с отказом. Да, она говорила, дескать, того, чего она хочет на самом деле, так не добыть — но не могло ли быть так, что она убедилась в этом на деле?

Но тогда зачем все остальные? Вторая попытка? А потом чувство вины за то, что добрый знакомый оказался на дыбе? И целенаправленная месть — ведь на Эрика подумают в первую очередь? И точно такое же равнодушие к чужим муками, что и у ее учителя, потому что нельзя не зачерстветь, ежедневно сталкиваясь со страданием, а нередко и причиняя боль, потому что без нее не будет исцеления.

Гуннар хотел бы в это поверить. Он отдал бы что угодно за возможность в это поверить.

— К слову, где Ингрид? — прищурился Руни.

Эрик улыбнулся.

— Ну так мы договариваемся, или?..

Или придется драться насмерть? С другом? С тем, кто утащил его от тусветных тварей и от престола Творца?

С тем, кто убил четверых не в горячке боя, не защищая свою жизнь? Ведь вполне может быть, что Эрик врет, просто врет, отводя от себя подозрения? Гуннару доводилось видеть, как предают старых казалось бы друзей, когда на кону стоит гораздо меньшее, чем дыба и казнь.

Впрочем, если бы речь шла просто об убийстве, Гуннар бы не дергался так. Сам грешен, чего уж там. Может быть, даже мысленно поаплодировал чистой работе. Только этот — кто бы он ни был, не просто убил, а мучил, причем весь смысл ритуала был именно в неспешной и мучительной смерти.

Этот, или эта?

Мог ли напугать наемницу еще один труп, пусть и изрядно подгнивший? Мог, если до того эти смерти казались чем-то далеким, а тут она вдруг примерила ситуацию на себя. Напугать до такой степени, что она готова была бежать из города, наплевав на все договоренности, зная, что в их деле стоит один раз нарушить слово — и никто не захочет больше иметь с тобой дело?

Труп ли ее напугал или знание, что увидев этот труп, Эрик может догадаться, чья это работа? Как он мог бы догадаться? Улика? Какая-то вещь, по которой можно легко опознать хозяйку? Но Видис же не дура? Да, несдержанная, да, нередко позволяет чувствам бежать впереди мыслей, но…

Но если убийца она, выходит, что это Гуннар, сам того не желая, стал причиной. И, сам того не зная, был прав, когда бездумно брякнул, дескать, должен быть мертв, но что-то помешало, а мир отчаянно стремится восстановить равновесие. Она тогда не смогла справиться с лицом…

Или он возводит на нее напраслину? Ведь до второго убийства он был жив и вполне благополучен. Так что вроде ей незачем было снова выходить ночью охотиться на одаренного?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дом. Дом, что стоял в Белокамне второй век. Где сменялось поколение за поколением ее семьи. Гобелены на стенах, вытканные руками бабки и матери. Чердак, где в детстве Вигдис с братом играли, представляя себя героями в дальних странах. Дом, где с рождения знаком каждый камень в стенах. И где вот-вот должны были поселиться чужие люди, потому что у последней из рода оказался отцовский дар.