Чара силы - Галина Романова

Лошади резко остановились и опустили головы, спеша напиться. Толчок вывел Даждя из задумчивости. Он осмотрелся и сразу заметил дерево.

— Туда, — кивнул он Агрику. — Отдохнем в тени, а заодно и яблок попробуем. Они хоть и мелкие, но на такой жаре должны уже созреть.

…Затаившаяся на ветвях Яблоня слилась с корой. Снизу ее совершенно нельзя было разглядеть. Она впилась ногтями в дерево и застонала сквозь стиснутые зубы, когда увидела, что ее враги направились прямо к ней. Она уже не однажды вот так вставала у них на пути, но всякий раз всадники проезжали мимо. И наконец ей повезло. Теперь бы только захотели отведать яблок, надежно отравленных самым сильным ядом. Одного плода было достаточно, чтобы навеки успокоить любого человека.

Лошади вброд пересекли реку, и всадники спешились, сразу направившись к яблоне, к вящей радости притаившейся в ветвях колдуньи. Агрик тут же растянулся на траве, а Даждь остался стоять, поигрывая саблей и внимательно разглядывая ее. Клинок в его руке то вращался, то выписывал сложные фигуры так легко и стремительно, словно жил своей жизнью.

— Отличное оружие, — задумчиво сказал витязь. — И Гамаюн на сей раз совершенно прав. Ты только посмотри, Агрик, — это не бронза и не медь — это настоящий кровавый металл, или, как называют его далеко на западе, небесное железо. Его очень трудно найти и еще труднее обработать, поэтому считается, что владеть им могут только боги.

Услышав про богов, Агрик резко сел.

— Боги? — воскликнул он. — За тобой охотятся боги?.. Как же ты надеешься с ними сразиться?

— У меня меч из такого же металла, — спокойно ответил ему Даждь. — Кроме того, не забывай, что и я могу считаться богом. Но если это не обычное оружие, то, значит, я знаю место, где его сделали, — их не так‑то много на свете. И если я там был…

Он глубоко задумался, вертя клинком так и эдак и иногда взвешивая его на руке. Особенно тщательно • изучал он рукоять там, где по краю гарды шел мелкий узор. Внезапно лицо его напряглось.

— Не может быть, — воскликнул он. — Пекло?

— Что? — Агрик мигом оказался рядом.

— Видишь этот силуэт горы в венке из цветов? — Даждь показал отроку испещренную узорами гарду. — Это клеймо Пекла. Личный знак мастера уничтожен, но мне он не важен… Это значит, малыш, что в Пекле что‑то происходит. И либо князь Волхов задумал что‑то дурное, либо, что вернее, этот Кощей хочет свергнуть его, если уже не сверг. А ведь там…

Мысль о том, что где‑то в предгорьях Пекла живет его бывшая жена, повергла его в ужас. Марена, конечно, ведьма и когда‑то обошлась с ним дурно, но она всего лишь женщина. Завоеватель может причинить ей вред.

— Мы должны предупредить Марену, — сказал Даждь. — Может быть, она нуждается в помощи, но и сама сможет нам помочь и посоветовать, что делать с чарой.

Увлеченный этой мыслью, Даждь убрал саблю в тороки и вернулся под яблоню.

— Вот спадет немного жара — и пойдем, — объявил он отроку.

Усыпанные яблоками ветки клонились почти до земли, образуя настоящий шатер. Не вставая, Агрик сорвал яблоко покрупнее и, подумав, вдруг протянул его Даждю.

* * *

Проходя вброд реку, лошади замутили илистое дно, а потому подошедший позже к воде Гамаюн некоторое время ждал, пока река отнесет муть в сторону. Тогда он сам зашел в воду и сперва напился, чавкая и захлебываясь. Не удовольствовавшись этим, он забил крыльями по воде, поднимая брызги и позволяя воде скатываться по оперению на спине прозрачными, как льдинки, шариками. Блаженно улыбаясь, Гамаюн барахтался в воде до тех пор, пока не понял, что вымок весь, до последнего перышка. Тогда он выпрямился, встряхнулся и, тяжело взмахивая намокшими крыльями, поднялся в воздух.

Так хотелось поразмяться как следует, но в лесу развернуться было негде, и Гамаюн просто поднялся выше в небо, к самым верхушкам деревьев, прежде чем круто снизиться прямо на яблоню.

Ее толстые раскидистые ветви были словно нарочно предназначены для его веса, но, снижаясь, Гамаюн неожиданно заметил какое‑то движение в ветвях. Он завис над землей, словно подкарауливающая добычу пустельга, и увидел, как одна из веток незаметно подвинулась к самому лицу Даждя. Тот в нетерпении отвел ее рукою, но с ветки соскользнуло яблоко и осталось в его ладони. Капелька росы упала на сочный плод, во только Гамаюн заметил, что сорвалась она со змеиного зуба.

— Стой, Даждь! — завопил Гамаюн, складывая крылья.

Он камнем сорвался вниз, и его когти вонзились в кору дерева. Во все стороны полетели сломанные ветки, кусочки коры и листва.

Даждь и Агрик вскочили и отбежали. Над их головами полуптица крушила яблоню, словно старалась разбить ее в щепы. Ветки качались, дерево стонало почти человеческим голосом.

— Ты что? — закричал Даждь. — Чем дерево‑то провинилось?

— Яблоко! — крикнул Гамаюн, обламывая очередной сук. — Яблоко брось! Оно отравлено!

Огромный сук хлестнул Гамаюна по голове. Тот вскрикнул от боли, но зубами поймал его за листву и рванул на себя. Послышался треск, и сук–рука обломился, треснув вдоль.

— Он так всю яблоню сломает, — озабоченно пробормотал витязь и кивнул Агрику. — Его надо остановить.

Он бросился доставать из тороков аркан, но в это время Гамаюн заметил в ветвях знакомый блеск чешуи. Змея пыталась слиться с уцелевшими ветками и уйти, но когтистая лапа схватила ее поперек туловища.

Даждь уже подбежал, готовый поймать Гамаюна и связать его, если потребуется, но в этот миг дерево пронзительно закричало женским голосом. Ветки его упруго распрямились, словно скинули какую‑то тяжесть, и Даждь с ужасом увидел, что Гамаюн сражается с огромной змеей, которая оплела ему уже одно крыло. Полуптица била ее вторым крылом по голове, не давая вонзить ядовитые зубы.

В руках у Агрика словно сам собой оказался лук. Приняв его из рук отрока, Даждь прицелился. Голова змеи находилась в постоянном движении, была опасность ранить Гамаюна, а потому он взял немного ниже — в горло.

Змея дернулась, обнажая ядовитые зубы, изогнулась, стараясь дотянуться до лица противника, но торчащая из белого горла стрела мешала ей. Превозмогая боль, она рванулась вперед, и стрела пронзила ее насквозь.

Кольца обмякли, светлые глаза побелели, и змея с шипением сползла на землю. Гамаюн еле удержался на изуродованной, с обломанными сучьями яблоне, раскорячив крылья.

Даждь опустился на колени перед змеей. После смерти тело ее стало меняться — чешуя сползла клоками, открывая гибкое загорелое тело молодой женщины с раскосыми глазами и искаженным ненавистью лицом. Кожа ее во многих местах была исцарапана когтями Гамаюна, в горле торчала стрела.

Обломав еще несколько веток, на землю шумно шлепнулся Гамаюн. Перья его стояли дыбом, на щеке виднелся свежий кровоподтек. Припадая на лапу, он подковылял ближе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});