Броневой - Илья Тё

Узнав об этом, Малярийкин понял, что Второй вымпел наткнулся на незначительное охранение, которое выстрелами орудий не столько пыталось предотвратить вторжение малярийкиновцев в глубь леса (а уж тем более истребить их в оборонительном бою на опушке), сколько — предупредить свои более тяжёлые подразделения об опасности с фланга.

В этой обстановке Малярийкин приказал командиру Второго вымпела повторить бросок в лес, усилить давление и атаковать более активно, чтобы рассеять или добить машины вражеского дозорного отряда.

По счастью, Маляр не ошибся. Засады в глубине леса не было. Действительно, на фланге работал всего лишь дозор. Проникнув в лесной массив, Второй вымпел начал развёрнутую атаку.

Командир-танкист понял намерение Малярийкина очень хорошо и больше не пасовал. Не только в аппарат связи, но и непосредственно в воздухе над головой (с расстояния пяти километров), Малярийкин услышал грозный гул артиллерийских орудий Второго вымпела. Гулко заговорили танковые стволы. Пилоты вели по вражескому дозору плотный, уничтожающий огонь. Вскоре легкие машины дозора были рассеяны. Танкисты Второго вымпела без потерь пересекли злополучную опушку леса. Командир Второго вымпела немедленно, как и было ему приказано, выпустил две ракеты зеленого огня. Сделано это было не столько для Малярийкина, который прекрасно слышал доклад своего бойца, сколько для привлечения внимания вражеской команды. Малярийкин — уже в лесу! После ракетного сигнала машины Второго вымпела развернулись в боевой порядок, и начали широким строем прочёсывать местность влево. Одновременно, таким образом, завершая глубокий охват вражеского оборонительного рубежа.

Малярийкин понимал, что проникновение в лес ни в кое мере не гарантирует отсутствие рубежей и точек обороны (тех же оптических просек или эскарпов) в глубине лесного массива. Враг мог прятаться за любым холмом и курганом. Поэтому танки Второго отряда двигались осторожно, ища сквозь оптику пушечные цели и готовые вести огонь на ходу. Огонь, пусть мало результативный в таких обстоятельствах, но необходимый. Хотя бы в целях разведки и отвлечения на себя вражеских сил.

Как только сигнальная ракета поднялась в воздух, командир первого эшелона дал команду к началу наступательного боя. Лобовая атака на центральной позиции началась!

Линия сверхтяжёлых танков Малярийкина сорвалась с точки построения и поползла в сторону оборонительного рубежа.

Шли медленно. Переваливая через курганы и кочки. Через несколько минут, как только линия эшелона достигла останков подбитых Хантеров (те ещё чадили сизым дымком), из леса раздались первые артиллерийские выстрелы и стрекот подкалиберных гранатомётов, которые часто устанавливались рядом с основным башенным орудием на танках «бывалых» КТОшников-ветеранов. Это засевшие в лесу «коробочки» противника начали массированный обстрел из всех видов вооружения.

Огонь был шквальный. Работая через просеки, враг всё же имел достаточно ограниченный сектор обзора. Для мощных орудий против слабо- или средне- бронированных танков или же против наступающего танка-одиночки, для которого можно было заранее накопить энергию выстрела в орудиях типа Шафта и в некоторых других, тактика работы сквозь оптические просеки годилась идеально.

Но в случае массовой атаки тяжеловесов — эта тактика пасовала.

Пройдя линию огня, попадания получили десятки танков. Несколько коробок — пылали. Но пока броня выдерживала попадания. Наступающий эшелон — пёр вперёд.

Ещё триста метров до опушки леса.

Ещё двести метров.

Ещё пятьдесят.

Промчалась минута, и линия вошла в лес.

Ломая вековые деревья многотонными корпусами (одновременно — пробивая просеку для ползущих следом средних танков второго эшелона) тяжеловесы Малярийкина и он сам рвали вперёд, с ходу стреляя не только из башенных пушек, но из всех видов навесного оружия, доступного пилотам в этот момент. Громадные машины, ещё не достигнув заветных эскарпов противника, шквальным огнём лупили в глубину леса практически вслепую. Ориентируясь то на угаданное случайно направление оптической просеки, то на вспышку выстрела, которая, показалось, мелькнула за деревьями едва заметной искрой.

Такой странный способ ведения огня, оказался, почти к восторгу Малярийкина, достаточно эффективным. Зафиксированных попаданий, возможно, не было (да и как их было заметить?). Однако вражеские орудия замолкали один за другим. Первыми прекратили «пукать» слабосильные Смоки. И это было правильно — такие, с позволения сказать, пушки были титанам Малярийкина откровенно пофиг. Затем замолчали Твинсы. Остальное же, более мощное вооружение «засадного» отряда противника продолжало ухать, но всё реже и более выборочно.

Малярийкин связал снижение огневой активности противника сначала с более ответственным отношением его к поражению целей. Стали целиться лучше, больше думать, выбирать кого смогут подбить, а кого нет. Но вскоре Малярийкин убедился, что соображения его были ошибочны. Враг не стал больше думать или выбирать танки с меньшим бронированием. Устрашённый безумным и самообречённым натиском малярийкиновских тяжеловесов, засадные коробки врага … стали примитивно ретироваться.

Откапываясь из эскарпов и покидая точки, с которых прорубались оптические просеки, засадные танки противника мгновенно лишались всех преимуществ. И тут уж — тяжеловесы Малярийкина оторвались во всю. Орудия на тяжёлых танках были установлены обычно более мощные, превосходство же в скорости и маневренности терялось в лесной чаще мгновенно. К этому времени в лес и на линию огня подтянулся второй «эшелон» малярийкиновской атаки — вторая шеренга танков, состоявшая из отборных «середняков» с мощным вооружением. Добивание отступающего врага, окончательно бросившего «оптические» позиции, пошло веселей.

Обрадованный «подмогой» Малярийкин решил оставить аналитику на время в сторону и приступить к тому, что также являлось фактором, способным изменить итог его лобовой атаки — к непосредственному использованию своего танка. Вступить в бой.

Как уже говорилось, Малярийкин гарцевал в этот день на корпусе «Мамонт» и по всем ТТХ (кроме разве что скорости) был лучшей машиной в группе. Точнее, самой дорогой — низкий поклон за бабки одной богатой телеведущей. Кроме орудия основного калибра, «Мамонт» имел также разнообразное навесное вооружение. Не мудрствуя, Малярийкин решил опробовать свой главный козырь в контактном бою — сверхтяжёлую башенную пушку.

«На поле танки грохотали, солдаты шли в последний бой.

А молодого командира тащили пьяненьким домой!»

— пропел сам себе Малярийкин, приникая к прицельному монитору и подкручивая оптику.

Произвольно выбрал ближайшую цель, улепётывавшую далеко впереди от тяжеловесной малярийкиновской наступающей линией.

И не поверил своим глазам!

Перед ним, достаточно далеко, но прекрасно наблюдаемый в оптику, продирался сквозь чащу памятный товарищ — выкрашенный в хаки Титан с прокачанным огнемётом. То, что это будет «Титан» Малярийкин, разумеется, не имел понятия. Но он узнал огнемёт! Хантеры, побигшие на поле, были раздолбаны другими орудиями засадной группы в хлам. Поливать их огнём вовсе не было необходимости. Возможно, в одной из машин кто-нибудь смог бы выжить. Но не выжил. Благодаря человеку, нет — существу, убегавшему от Малярийкина на Титане.

С откровенным удовольствием, Малярийкин навёл прицел на убегающего садиста с Огнемётом. Выжал гашетку накопления энергии. И с наслаждением спустил курок.

Вспышка!

Отдача была сильной. Это было плохо, поскольку могло приводить к вздрагиванию ствола и снижать точность попаданий. На мощных орудиях такое случалось часто: избытком силы конструкторы пытались компенсировать отвратительную кучность.

Но, прежде чем делать выводы, следовало посмотреть результат. По сути это был первый выстрел, который Малярийкин в принципе произвел с борта «Мамонта» в боевых условиях по реальной цели.

Он снова приник к оптике, присмотрелся. Свистнул.

Надо признать, произведённый эффект от единственного выстрела Малярийкина впечатлил. Вражеский танк элементарно исчез. Перед Малярийкиным зияла свежестью гигантская почти шестиметровая воронка и разлетевшиеся во все стороны куски погибшей машины. Башня танка была литой, потому только сильно деформировалась и отлетела метров на десять в направлении запад-северо-запад от эпиценра взрыва. Двигатель — на двадцать метров в противоположную сторону. Катки, гусеницы, остатки кормовой части борта, буквально какие-то клочки бронированных плит и листов, перелетев вековые сосны слева от вектора атаки, валялись вообще за пределами видимости.