Лунный Зверь - Игорь Вереснев

Непроглядная темень и мерные удары за спиной ввели Давлета в какой-то транс. Даже не услышал подошедшего шкипера, что непозволительно для человека его профессии.

— Чего не спишь? Еще часа два плыть.

— Выспался за три недели.

— И то правда, — согласился шкипер.

Галера шла из Раджада в Тринабад. По виду — обычный торговец, груженный железной утварью. Этот металл на Махрибе встречался редко, а потому ценился вровень с серебром. И вдвойне ценились поселки из него, изготавливаемые панжвурскими умельцами. Инструмент и оружие. Ничего странного, что корабль вез столько прекрасно заточенных сабель, копий, метательных дротиков, стрел. И даже пару легких баллист.

Да, совсем недавно галера и впрямь являлась обычным торговым судном. Но в этот раз цель ее плавания была иная. Шкипер и матросы в этот раз были иные — воины береговой стражи Раджада. И пассажира они везли необычного.

Дружба связывала два соседних государства уже многие сотни лет. Панжвур был страной ремесленников и земледельцев, мореплавателей и воинов. Махриб — знахарей, поэтов и мудрецов. Раджадские купцы всегда приходили желанными гостями в гавань Тринабада. Привозили железо и хлопок, кожи и зерно в обмен на серебро, золото, лекарственные травы и снадобья. А если повезет — и на кой-какие тайные знания, щедро оплачиваемые затем советниками махараджи, правителя Панжвура.

Первыми признаками надвигающейся беды стали перемены, происходящие с жителями Тринабада. Прямо посреди разговора те внезапно становились какими-то вялыми, будто наполовину спящими. Это заменили, но списали на чрезмерное увлечение соседей опием. А около полугода назад перестали возвращаться из Махриба корабли торговцев. Когда число не вернувшихся кораблей перевалило за дюжину, махараджа насторожился. Отправил к соседям делегацию во главе со своим советником. Делегацию сопровождали пять боевых галер с тысячей отлично вооруженных и обученных воинов на борту. Этого казалось достаточно, чтобы навести порядок в Тринабаде, если тамошние атаны-старейшины по какой-то непонятной причине перестали дорожить дружбой куда более сильного соседа.

Но военная экспедиция тоже пропала. И тогда пришло время плыть Давлету.

Давлет был личным шпионом и ассасином махараджи. Немногие в окружении правителя знали, кто этот незаметный, сухощавый, остроносый человечек, иногда мелькающий в темных закоулках дворца. Но те, кто знал, боялись пуще смерти. И те, кто не знал, а только догадывался о его существовании, тоже боялись…

— Как думаешь, наших всех перебили или держат в плену?

Видно, шкиперу надоело стоять молча. Вопрос был глуп. Но от шкипера во многом зависело возвращение домой. Потому Давлет ответил:

— Я не знаю на Махрибе темницы, способной удержать обученных воинов. Кто-то сбежал бы. Пролив неширок, на рыбацкой лодке переплывешь.

— А на нашем берегу стража уже сообщила бы, — закончил за него шкипер.

Он хотел что-то добавить, но не успел. Далеко на севере, у самого горизонта, вспыхнуло огненно-красным, зигзаг молнии прорвал тьму. И вслед за ним сухой резкий треск прокатился над морем.

Стало еще тише, весла замерли в руках гребцов. Давлет повернулся к шкиперу. Спросил, хоть и знал ответ:

— Тринабад?

— Да, прямо над городом сверкнуло. Гроза началась, что ли? Ну да, парило же целый день.

Шкиперу хотелось услышать подтверждение своих слов. Давлет лишь усмехнулся краешком губ. Гроза? Похоже. Только он за всю свою жизнь не видел, чтобы молния била не с неба в землю, а наоборот.

Шкипер это тоже понимал. Помолчав, сказал:

— Не пойдем мы дальше на север. Гроза, сам понимаешь… Вдруг в корабль шарахнет? Подождем рассвета и высадим тебя здесь. Не возражаешь?

— Ты капитан, тебе виднее.

Шкипер постарался подойти к берегу как можно ближе, пытался загладить впечатление о собственной трусости. И место высадки выбирал тщательно. Узкая полоска гальки упиралась в обрывистый склон, покрытый каменными оползнями, заросший ползучим кустарником. Обрыв поднимался аршинов на десять, но ловкому и проворному человеку забраться по нему будет несложно.

— Через неделю на этом же месте, — напомнил Давлет на прощание. И прыгнул за борт.

Гребцы тут же заработали веслами, спеша убраться подальше от зловещего острова. Так что, когда ассасин выбрался на берег, корма галеры уже таяла в серой рассветной мгле.

Давлет снял прикрепленный к голове кожаный мешок, развязал узел, высыпал содержимое. Насухо вытер тело специально припасенной тряпкой, надел дхоти, повязал на махрибский манер платок вокруг лба. Дхоти было достаточно длинным, чтобы легко спрятать под собой короткий кинжал, а шнурок из шелковой нити уместился в складке платка. Убедившись, что оружие не заметно, Давлет спрятал влажную тряпку в мешок, мешок — под приметный валун у подножия обрыва. И отправился в путь.

К стенам Тринабада ассасин добрался далеко за полдень. Но запас времени еще был, он не торопился.

Парня, прячущегося в густых зарослях желтой акации, Давлет заметил шагов за тридцать. Парень был один, из оружия имел лишь большой нож для разделки рыбы и, судя по всему, только рыбу им разделывать и умел. К тому же прятался так старательно и неумело, что сразу было ясно — не опасен. Поравнявшись с кустом, ассасин скомандовал негромко:

— Выходи.

В кустах зашуршали и ойкнули. Парень дернулся от неожиданности и напоролся на шипы.

— Выходи, пока глаза не выколол, — повторил приказ Давлет.

Парень послушался. Был он молод — лет двадцать, не больше, — недурно сложен, крепок в плечах. Сильные руки и блестящие от мозолей ладони выдавали подмастерья из рыбацкой артели.

— Ты кто такой? Зачем тебе в Тринабад понадобилось?

— Почему вы… — начал было парнишка. Осекся. Хватило ума сообразить: объяснять ему ничего не будут. Начал рассказывать.

Собственно, долго рассказывать было не о чем. Парня звали Хамза, родом он был из одной из прибрежных деревушек. В Тринабад направлялся вызволять любимую, похищенную жублисами три дня назад. От них он и прятался, дожидался ночи, чтобы проникнуть в город под покровом темноты. Где держат пленников, парень понятия не имел. Но уверен был, что найдет. Очень уж много народа угнали в Тринабад, не скроешь.

В общем, задумка парня была правильной. Только идти в город следовало не ночью, а в предрассветье. Природа человека такова, что в этот час слабеет внимание самых бдительных стражей. А серая мгла делает очертания фигур и предметов зыбкими, призрачными. Лучшее время для воров и шпионов.

— Не обещаю, что удастся вызволить твою подругу. Но попробовать помогу. — Давлет похлопал парня по плечу, когда тот закончил рассказ. — Моих друзей тоже держат в неволе. А двоим на такое дело идти сподручней, чем одному.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});