Всё переплетено. Как искусство и философия делают нас такими, какие мы есть - Альва Ноэ

разумными, вернее, они не будут разумными до тех пор, пока не прекратят быть машинами и не станут не машинами, а беспокойными борцами за существование в ненадежном и слишком знакомом социальном мире. Но, как выясняется, мы, люди, хотя и не машины, но в то же время являемся продуктом человеческой созидательной деятельности. Мы и есть искусственный интеллект.

9. К эстетике переплетения

Литература и философия – две реки, которые на определенных отрезках текут вместе.

Приписывается Стэнли Кэвеллу (записала Хилари Патнэм)

Раскрытие вопросов

Опыт для нас – проблема эстетическая. Возможно, именно это имел в виду Мерло-Понти, когда писал: «Нет ничего труднее, чем в точности знать, что же мы видим»[194]. Ведь попытка описать свой опыт, зафиксировать, осмыслить или определить его – это то, что совершить полностью и окончательно мы не можем. Также мы не можем дать полное описание произведения искусства или отчет о нем, о чем-то хрупком и все еще происходящем, о предмете размышлений.

Что вы видите сейчас? Если вы думаете, что вопрос этот легок или прост, то только потому, что никогда не пытались на него ответить. Если вы заранее не решили, что считать уместным, что заметить или упомянуть, то есть если вы заранее не определили, что важно, то вопрос этот едва ли имеет смысл.

Мы не можем зафиксировать свой опыт в словах или мыслях, потому что он не фиксирован. Это процесс, или деятельность, встречи, ответа и новой встречи, смешанный с размышлениями, открытием самого себя и удивлением. Опыт не данность. Это событие. И что очень важно, это наше событие, наше становление, наше приспосабливание, наша неволя, наше поражение, наше пересоздание в ситуациях, в которых мы оказываемся. Чтобы позволить всему этому – нашей поглощенности тем, в чем мы находимся, – стать объектом нашей собственной рефлексии, требуется что-то вроде метода или, по крайней мере, очень значительной переориентации. Таково требование эстетики.

И что очень важно, это проблема, которую берет на себя само искусство. Ведь произведения искусства – это одновременно и объекты переживания, и возможность поймать себя в акте переживания. Искусство обращается к человеческому опыту. Искусство работает с человеческим опытом. Искусство изменяет человеческий опыт. История искусства, как и история философии, – это история создания и пересоздания не только вещей, но и контекстов, диапазонов значений, миров. А значит, это способ создания и переделки самих себя.

Это превращает нас, людей, в нечто в некотором смысле созданное и даже в нечто созданное нами. Мы искусственный интеллект. Мы проблема искусства. Решающий факт в любом произведении искусства – то, что оно является тем, чем является, – существует для того, чтобы быть известным; ничто не скрыто (по выражению Витгенштейна)[195]. Открытие, раскрытие, сама артикуляция возникают в результате нового понимания того, что все это время было представлено взору, а не в результате обнаружения неизвестной прежде информации[196].

То же самое верно и в отношении изучения самих себя. Нам нужен комплексный ответ на самих себя. Информация о нервной системе или геноме дает новые детали той головоломки, которую нам приходится решать; ответов же не дает никогда. Сама головоломка – та, которую мы пытаемся решить, – постоянно меняется. Именно в этом в конечном итоге и заключается наш интерес: не в ответах, не в данных, маскирующихся под находки, а в вопросах, которые, как предполагает Джеймс Болдуин, находятся в тени ответов[197].

Когда наш объект – мы сами, мы сталкиваемся с дополнительной трудностью: мы являемся не только объектом исследования, не только его интерпретатором, но и создателем. Мы результат создания и пересоздания нас самих посредством как раз такой деятельности, как исследование самих себя. В той мере, в какой мы являемся продуктами собственного делания, и в той, в какой эстетическое исследование самих себя меняет то, как мы действуем, тем самым меняя нас, сам акт исследования самих себя является конструктивным актом производства. Поэтому неудивительно, что философские, нейронаучные и даже биологические теории человека оказываются неспособными в достаточной степени стабилизировать свой собственный предмет.

Я пытаюсь убедить вас, что человек – феномен эстетический. Если мы хотим понять себя – не только то, что значит быть танцором, но и то, что значит видеть, говорить, чувствовать, – мы должны провести эстетическое исследование самих себя.

В этой главе, основываясь на соображениях главы 6, я пытаюсь объяснить концепцию эстетического, необходимую для того, чтобы отдать должное этим серьезным претензиям.

За пределы концепции триггера

В просторечье эстетическими вопросами принято называть вопросы вкуса или предпочтений. Эмпирическая психология (или родственные ей когнитивная наука, когнитивная нейронаука и нейропсихология) часто рассматривается как всеобъемлющая категория, под которую следует подводить эстетические явления. Когда люди говорят о важности «эстетики», например, при покупке машины, дома или одежды, они имеют в виду ценность, которую придают тому, как эти вещи выглядят или проявляют свои внешние качества другим способом, в противовес их функциональности, эффективности или пригодности для тех или иных целей.

Какое отношение имеет искусство к эстетическому с точки зрения этой традиционной концепции? Предполагается, что связь между ними очень тесная, что мы уже обсуждали в главе 6, но почти всегда истолковывается неправильно в соответствии с тем, что я называю концепцией триггера. Согласно концепции триггера, произведения искусства суть стимулы, вызывающие в сознании особый эпизод, а именно эстетический опыт. Особенность произведений искусства в том, что они специально созданы для того, чтобы вызывать эстетическую реакцию[198].

Концепция триггера ошибочна с двух точек зрения. Ничто не становится триггером наших внутренних эстетических переживаний. И триггерами не являются произведения искусства – они не вызывают эстетических переживаний, потому что этих переживаний в таком смысле на самом деле не существует. Другими словами, эстетические переживания – это не эпизоды сознания вроде звона в ушах, которые начинаются и прекращаются в зависимости от воздействия стимула.

Вот некоторые соображения, подтверждающие это утверждение.

1. Ваше эстетическое переживание, скажем, картины не идентично перцептивному переживанию картины. Во-первых, эстетическое переживание необязательно прекращается, когда вы отводите взгляд (например, чтобы прочитать текст на стене, обсудить картину с другом, сделать заметку о том, что вы только что разглядывали, или посмотреть на другие произведения в той же галерее). С другой стороны, вы можете переживать картину перцептивно и не испытывать никакой эстетической реакции. Видеть – это одно. Переживать эстетический опыт – совсем другое. То же самое относится к искусству в других формах.

Некоторые произведения искусства, например работы Чарльза Атласа