Командир - Владимир Поселягин

— Ты сейчас ни на что не годен. Ха, да с тобой сейчас любая бабка справится!..

— …кроме тебя!

— Вот сука! Ты, урод, мало получил?! Лучше подпиши, а то ведь еще хуже будет!

— Да пошел ты!

Вставший сержант, скособочившись от боли, подошел ближе и сказал:

— Товарищ лейтенант, давайте его, как того майора? Никто и не узнает?!

В это время сквозь шум в голове я услышал приближающийся гул моторов нескольких машин, скрип тормозов и несколько командных голосов, в котором первую роль играл знакомый бас. Бросив насмешливый взгляд на Шкета, я сказал:

— Тебе, товарищ Шкет, лучше бы выйти, там, кажется, начальство приехало.

Сбледнувший с лица летеха поправил ремень и, надев фуражку, быстро вышел на улицу.

— Ну что, болезный, вот мы и одни остались, — сказал сержант, положив мне на плечо руку.

— Точно, и теперь к тебе никто на помощь не придет. — После чего последовал мощный удар головой в живот.

Сержант согнулся, я, резко наклонившись назад, со всей силы врезал ногами по туловищу Жмыха, отчего он улетел к столу и, отскочив от него, упал на пол, а я свалился на пол вместе с табуретом. Как только я собрался подняться и добить его, открылась дверь, и в комнату ввалилась целая толпа народу. Первое, что они увидели, это меня, лежавшего на полу и бьющегося в агонии.

А что я мог сделать, когда услышал топот сапог? Конечно, остался лежать на полу и делать предсмертный вид, благо сильно стараться не надо, отделали меня знатно, и многочисленные синяки покрывали как лицо, так и все тело.

Двое сразу же бросились ко мне и стали приводить в чувство, но я не приводился, сквозь закрытые веки мне ничего не было видно, но при этом я внимательно слушал. На сержанта, кстати, никто не обращал внимания.

— Лейтенант, ты что, охренел?! Да я тебя… … … и … урод! — Последнее слово было мне понятно, насчет остальных сомневался, что правильно понял.

В это время мне сунули какую-то тряпочку под нос; вдохнув знакомый запах, я мгновенно очнулся и сквозь зубы застонал, делая вид, что сейчас снова провалюсь в беспамятство.

Все-таки меня привели в более или менее нормальное состояние, по крайней мере, я делал вид, что понимаю, о чем меня спрашивают. Мне развязали руки. Стараясь незаметно разрабатывать их, я отвечал на вопросы командира в форме майора. Только хрен он был майором. Видя, как перед ним тянется подполковник, я всерьез подумал, не генерал ли он.

— …итан, ты слышишь меня? Капитан Михайлов? Все правильно?

— Да, товарищ полковник, я капитан Михайлов, это я звонил. — Раздумывая над званием стоящего передо мной майора, я невольно назвал его полковником, которое определил как наибольший вариант. И судя по тому, что майор не поправил меня, я попал в точку.

— Хорошо, как ты себя чувствуешь? Сможешь выдержать дорогу?

Кивнув, я посмотрел на вставшего сержанта Жмыха, стоящего ко мне вполоборота. Прикинув все шансы, я позволил двум приехавшим с майором-полковником бойцам подхватить меня под руки и повести к двери. Но мне пока этого было не надо, резким рывком стряхнув их руки и оттолкнув в стороны, я успел сдернуть у одного из бойцов карабин, висевший на плече. Остальные только начали поворачиваться на шум, майор только-только подошел со злым лицом к отдельно стоящему Шкету, а я уже со всей силы впечатал ствол карабина в горло Жмыха, пробив его и изувечив. Резко выдернув ствол из горла, под хрип и бульканье сержанта я подскочил к Шкету и, увернувшись от одного из командиров в звании старшего лейтенанта, который попробовал перехватить меня, широким полукругом съездил прикладом в губы летехи. Приклад буквально вбил зубы в горло не успевшего увернуться летехи, сломав при этом челюсть.

— Квиты, — выдохнул я. На все это у меня ушли те немногие крупицы силы, что еще оставались, и, уже теряя сознание, я упал на пол. При этом никто не успел меня подхватить… гады.

* * *

Первое, что я увидел, когда очнулся, это потолок самолета и маленькие иллюминаторы. И только через некоторое время до моих ушей стал доноситься звук авиационных моторов. Скосив глаза, увидел, что салон набит людьми. От наблюдения меня отвлекло лицо непонятного майора, склонившегося надо мной, которое что-то произнесло:

— …чнулся …олезный? Как себя чувствуешь?

Не знаю, известен ли сейчас этот знак, но я поднял руку и, сжав кулак, показал вверх большой палец.

Фальшивому майору я не соврал. Свое состояние я действительно оценил как хорошее, не отличное, а хорошее. Я еще раньше заметил, что после ранений и контузий прихожу в себя очень быстро. Хорошенько выспался — и готово. Нет, кое-какие последствия остаются, которые потом быстро сходят на нет, но все-таки остаются. Вот и сейчас я кроме слабости чувствовал ноющую боль. Лежал я на полу и вроде как на носилках, приподнявшись с помощью того лейтенанта, который попытался помешать мне поквитаться со Шкетом, сел на лавку рядом с фальшмайором.

Подождав, пока салон транспортника перестанет крутиться, осмотрелся под любопытными взглядами остальных пассажиров, которых кроме меня оказалось около десятка.

Судя по покачиваниям, воздушным ямам и болтавшимся перед моим лицом ногам стрелка-радиста, находящегося в стрелковой люльке и наблюдающего за небом, мы все-таки летим.

За спиной здоровенного старшины с ППД в руках я заметил смутно знакомую фигурку с замотанной челюстью.

«Смотри-ка, и Шкета прихватили», — мысленно удивился я. Наклонившись к фальшмайору, спросил, кивнув на летеху:

— Товарищ майор, а этого зачем взяли?

Несмотря на мой шепелявый вопрос из-за выбитых передних зубов, фальшмайор меня понял:

— Приказ из Москвы. Он сынок Члена Военного Совета, и его художествами решил заняться САМ.

— Сколько я был без сознания?

Фальшмайор показал руками.

«Вот это ни фига себе?! Семь дней! Однако».

Кивнув, что понял, попросил чего-нибудь поесть. Желудок, когда о нем вспомнили, сжался в голодных спазмах. Взяв протянутое мягкое печенье и фляжку запить, стал осторожно жевать. Отпив из фляжки, в которой оказался холодный и подслащенный чай, я машинально пробежался по остаткам зубов и замер. Пройдясь языком еще раз, понял, что над ними кто-то поработал, нет острых торчащих обломков. Удивляло, когда это успели меня так подлечить, что я не замедлил спросить у фальшмайора.

— Да над тобой целая бригада врачей работала. — Он приподнял и показал портфель, лежавший рядом. — Так они такого понаписали… И регенерация повышенная, и анализы странные, чего только в тебе нет. Зубы?.. А, зубы, и над ними поработали. Дантист еще удивился, что у тебя начали отрастать новые.

Пройдясь по зубам еще раз, понял, что фальшмайор прав, те осколки, которые я принял за пеньки, была новая поросль зубов.

Осмысливая новую информацию, я, машинально отхлебывая из фляжки, посмотрел в ближайший иллюминатор. Недалеко висела тройка истребителей сопровождения. Повернувшись к соседу с другой стороны, спросил:

— Мы давно взлетели?

Тот, глянув на наручные командирские часы, ответил:

— Минут двадцать пять назад. Вы как раз очнулись при взлете.

— Понятно.

Устраиваясь на жесткой лавке поудобней, я жадно посмотрел на вещмешок, стоявший у ног соседа, все-таки три печенья мне маловато, хотя я и понимал, что много есть мне нельзя. Печально вздохнув, осмотрел себя, синяки фактически исчезли, одет я был в новенькую командирскую форму без знаков различия и ботинки вместо сапог. Пошевелив пальцами ног, проверил, не жмут ли они. Не жали.

Мои размышления прервали странный треск и крики в салоне. Оторвавшись от изучения обуви, с изумлением увидел ровную строчку дырок, которые пересекали борт. Оглушая нас стрельбой, бил куда-то стрелок-радист.

Я осмотрел повреждения, несколько человек попали под эти отверстия и сейчас сползали на пол, пачкая его темной кровью, среди них я заметил и Шкета. Быстро подсчитав убитых и раненых, определил: убитых трое, считая Шкета, и двое раненых, одному из них оторвало руку, и сейчас сосед накладывал ему жгут.

Появилась новая строчка пулевых отверстий, и появились новые раненые и убитые, стрелок-радист повис в своей люльке, удерживаемый ремнями он стал покачиваться вслед за маневрами самолета, который уходил от немецких истребителей из стороны в сторону.

Выглянув в окно, я увидел в стороне, как четверка «мессеров» схлестнулась с нашим прикрытием, от которого осталось два «ишачка», третьего не было видно. Еще одна пара заходила на нас, пилот резко увел в сторону, но это не избавило нас от новых пробоин. К тому же, когда самолет резко лег набок, меня отшвырнуло в сторону и накрыло телами. Когда через некоторое время я смог выбраться, мы уже летели в нормальном режиме, без всяких выкрутасов. Плюхнувшись рядом с фальшмайором, спросил, стараясь перекричать шум ветра, врывавшегося в пробоины, и рев моторов: