Командир - Владимир Поселягин

— Давай, старшина, гони, может, успеем! — крикнул я Суркову, и мы погнали к аэродрому вслед за полуторкой. В «мерседесе» нас сидело пятеро — я и старшина спереди, Летяга, Гаврилов и генерал сзади, остальные уместились в полуторке.

Все-таки мы успели. Пока зенитки, немногочисленная охрана и бойцы БАО сдерживали немецкие части, мы подскочили на полном ходу к штабу полка, который охранял одинокий часовой. Из штаба и прилегающих землянок несколько бойцов и командиров таскали какие-то папки в одиноко стоявшую полуторку. На самом аэродроме горело несколько самолетов, и не похоже, что от повреждений, видимо, сами подожгли.

Выпрыгнув из еще полностью не остановившейся машины, я сразу заорал во все горло:

— Командира ко мне, ЖИВО!

Из здания штаба выскочил капитан с летными петлицами и, подбежав к подполковнику, который не скрывал свои петлицы, стал рапортовать, но Летяга молча показал капитану на меня:

— Он здесь командир, к нему иди.

Я спросил у подошедшего капитана, представившегося начальником штаба капитаном Овсовым:

— Есть целый аппарат, который сможет улететь отсюда?

Растерянный капитан ответил:

— Готовится к взлету транспортный «Дуглас», но на нем улетают особисты нашей дивизии.

— Ну с особистами мы разберемся. Где самолет?

Запрыгнув обратно в машину, я показал куда править. Объехав зенитку, бьющую куда-то в сторону немцев, мы под начавшимся минометным обстрелом подъехали к самолету, находящемуся под прикрытием деревьев. Из «эмки», стоявшей рядом с самолетом, два типа в форме НКВД быстро носили какие-то свертки, рядом с входом курил один из летчиков; наверное, ему не доверяли и таскали явно тяжелые свертки сами. Под взглядами находящихся у самолета людей я вылез из машины и быстро подошел к старшему, со шпалами капитана в васильковых петлицах. Отдав честь, доложил, стараясь перекричать шум работающих моторов и боя:

— Товарищ подполковник, нами захвачен в плен немецкий генерал с особо важными сведениями, нужно срочно доставить его в Москву!

Внимательно слушавший меня капитан кивнул, и вместе мы подошли к «мерседесу».

Налюбовавшись на связанного генерала, капитан крикнул:

— Самолет перегружен, нам придется часть архива оставить здесь, иначе не взлетим.

Кивнув, что понял, я приказал вывести из машины генерала и вытащить его адъютанта. Энкавэдэшники так же споро стали разгружать самолет, потроша свертки и кидая их в кучу. Один из них облил бумаги бензином и поджег. Пока составлялся акт об уничтожении, я посадил с немцами и Гаврилова. Все-таки, оказывается, и в НКВД нормальные люди служат, а я уж собирался, если они ответят отрицательно, приказать арестовать их и ссадить с самолета.

Транспортник, взревев двигателями, начал взлет и, оторвавшись от взлетной полосы, стал медленно подниматься. Через несколько секунд самолет скрылся за деревьями. Проводив его взглядом, я крикнул:

— Уходим! — и, запрыгнув в брошенную «эмку» на место водителя, дал по газам.

Несмотря на плотный огонь двух бронетранспортеров и прорвавшихся на взлетную полосу немецких солдат, мы смогли вырваться. Отчаянное сопротивление зенитчиков дало свои плоды, три танка застыли темными глыбами у кромки леса, а вот остановить обошедшую по флангу пехоту противника уже никто не смог, и мы уезжали под бешеную стрельбу на аэродроме.

Я старательно давил на газ, крепко сжимая руль, который постоянно пытался вырваться из рук на плохой дороге. В редкие минуты поглядывал назад, не отстали ли машины, но они крепко держались за мной. На очередном ухабе, еще раз приложившись макушкой о крышу «эмки», я стал материться и вспоминать конструкторов. Сидящий рядом Летяга только похохатывал, правда осторожно, при таких скачках нетрудно прикусить язык. Спустившись в глубокий овраг, я загнал машину в кусты и вышел из «эмки» к подъехавшим машинам.

— Волдухин, пару бойцов в разведку по курсу движения, и часовых не забудь. Остальным отдыхать, — скомандовал я.

Козырнувший сержант убежал к своим бойцам, на ходу отдавая команды. К моему удивлению, в полуторке было два лишних красноармейца, которые откуда-то взялись в кузове. Мое любопытство удовлетворил подошедший Волдухин. Оказывается, бойцы были с уничтоженной зенитки, единственные оставшиеся в живых, они запрыгнули в притормозившую полуторку, когда мы пролетали мимо них, сматываясь от немцев.

— Ладно, лишними не будут. Вооружены?

— У одного карабин, другой без оружия, но есть две гранаты, — немедленно ответил сержант.

Кивнув, что принял информацию к сведению, я прилег под кустом и, достав карту, стал внимательно ее изучать. После изучения позвал летчиков, они тут облетали все, местность должны знать. И вот четыре головы склонились над километровкой.

— Смотри-ка, у них даже зенитный дивизион указан, который недалеко от нашего аэродрома в соседней деревне стоит, — удивился Караулов, с интересом изучавший трофейную карту.

— Да, и мосты и броды есть, — продолжил Летяга, с таким же интересом склонившийся над трофеем.

Подождав пока летчики выговорятся, я задал интересующий меня вопрос:

— Как нам быстрее и проще прорваться к своим?

Обсуждение заняло почти полчаса, вернувшиеся к этому времени разведчики доложили, что немцев они не видели, но стрельбу в разных местах слышали.

— По машинам! — крикнул я и сел в «эмку», за рулем которой уже находился Сурков, на заднем сиденье с удобством развалился Летяга. На «мерседесе» поехали летчики, старший лейтенант Караулов с удовольствием сел за руль. Подъехав к опушке леса, по которому мы ехали уже минут двадцать, я приказал остановиться и, взяв бинокль, направился к открытому пространству, вслед за боевым охранением, посланным со мной Волдухиным.

Найдя удобное место для наблюдения, я осмотрелся. Дорога, выбегавшая из леса, змеилась по полю и скрывалась в небольшом распадке, который из-за складки местности я осмотреть просто не мог, но вроде пустом. Из оврага дорога уходила вдаль. Осмотрев поле, границ его я не обнаружил. Честно говоря, не хотелось бы мне выезжать на открытое пространство, было какое-то предчувствие. Помедлив мгновение и бросив пристальный взгляд на небо, я вернулся к машинам.

— Сержант, сколько у нас горючего?

— Водители говорят, по трети бака в каждой. Запаса нет.

— Понятно, надолго не хватит. Опять становиться безлошадным… По машинам!

Мы осторожно выехали из леса и пропылили к оврагу. Я ошибся, овраг был занят. Остановившись из-за перегородившей дорогу телеги, осмотрел два десятка беженцев, сидевших на земле. Мне надолго запомнятся их взгляды на нас. Они ничего не сказали, но даже я не смотрел им в глаза, мне было стыдно, что мы, взрослые здоровые мужики драпаем от передовой. Аккуратно объехав телегу, мы выехали из оврага и направились дальше. И если до этого мы спокойно разговаривали в машине на разные темы, то теперь молчали, вспоминая беженцев.

Когда лобовое стекло пошло трещинами и капот вспучился разорванной жестью, я сперва не понял, что произошло. И только когда мимо пронеслись две быстрые тени, оглушая нас ревом моторов и треском пулеметов, понял, что предчувствие меня не подвело.

— Из машин! Укрыться! Огонь по противнику! — стал командовать я, выпрыгивая из машины.

Отбежав от машин метров на тридцать, я залег в густой траве, рядом плюхнулся старшина. Немцы меня все равно видят, но так хотелось прижаться к спасительной земле, чтобы она меня защитила. Преодолев это желание и привстав на коленях, достал «вальтер» и стал целиться в истребители, начавшие новый заход. Рядом стоял на коленях один из бойцов и, положив ствол МГ на плечо Волдухина, тщательно выцеливал немцев, но огня пока не открывал. В поле мы были как на ладони, и деться нам было просто некуда.

На дороге медленно разгоралась полуторка, из кузова свешивалось тело убитого бойца. «Мерседес» стоял ко мне боком с открытыми дверцами, летчиков видно не было. И тут боец наконец открыл огонь из пулемета.

— Вроде попал? Товарищ капитан, точно попал! — закричал боец с пулеметом. Я же с удовольствием провожал взглядом уходящие истребители. Никакого дыма я за «мессерами» не заметил, они просто улетали.

— Похоже, горючее кончилось, вот и ушли, — ответил я и, повернувшись к расстроенному бойцу, внезапно гаркнул: — Сержанту Волдухину и красноармейцу Тетюшину выношу благодарность от командования.

— Служу трудовому народу! — ответили вытянувшиеся бойцы.

Поблагодарив их и пожав руки, приказал сержанту выяснить наши потери. Сам же пошел к своей машине, около которой стояли летчики со снятыми шлемофонами. На заднем сиденье, уткнувшись лбом в стекло двери, привалился подполковник Летяга. Развороченная крупнокалиберными пулями спина ясно давала понять, что с такими ранами не живут.