На запад, с жирафами! - Рутледж Линда

— Это Вудро Уилсон Никель, мой юный водитель, — представил меня Старик. — Сегодня утром в Теннесси на нашу долю разом выпало столько неприятностей, что мы просто мечтаем о безопасном ночлеге на этом берегу реки. Так что заранее благодарим вас за гостеприимство.

— Друзьям миссис Бенчли здесь всегда рады! — воскликнул коротышка, взглянув поверх меня на жирафов, общипывающих ветки платана. — Адом ваш где, мистер Никель?

Дом? Дома у меня не было вовсе — во всяком случае, такого, о котором хотелось бы рассказать.

В разговор встрял Старик:

— Мы с мистером Никелем познакомились на Восточном побережье. Он помогает нам в трудную минуту.

Справедливости ради, коротышка в цилиндре не особо его слушал: засмотревшись на жирафов, он напрочь позабыл обо всех светских условностях.

— Вот бы и нам жирафов! — шумно выдохнул он. — Но вы, конечно же, не согласитесь оставить их у нас ненадолго.

Старик даже не удостоил его ответом. Я не знал, что и думать, но тут они оба расхохотались.

— Миссис Бенчли тогда нас обоих в порошок сотрет, — задыхаясь от смеха, заметил коротышка. — И все же: я пригласил нашего ветеринара, чтобы он осмотрел ногу самки. Он будет счастлив! Бьюсь об заклад, он в жизни жирафов не видел. Вон он идет.

Местный ветеринар отличался от бронксского как небо и земля: если тот носил элегантное белое пальто, то этот явился в перепачканном хаки. От него пахло навозом, а при виде жирафов глаза у него так и полезли на лоб. Ветеринар с трудом заставил себя сосредоточиться на ноге Красавицы.

— И все это время она не покидала повозки? Смотрю, у вас и впрямь не обошлось без неприятностей, да еще каких! Такое впечатление, будто бедняжке пришлось порядком побегать и поля-гаться.

Старик ничего не ответил, а я, не сдержавшись, поглядел на ногу Красавицы — и совершенно напрасно: меня чуть не стошнило. Выглядела она теперь куда хуже, чем на кукурузном поле: вся в гное и крови. «Все из-за меня», — подумал я. Это же я опустил заслонку, забрал двадцатидолларовик, не предупредил Старика — и всем этим обрек Красавицу на страдания. Я не мог дышать: чувство вины так давило на грудь, точно на нее уселся своей жирной задницей сам мистер Персиваль Боулз.

— Лук принеси, — скомандовал Старик.

Я схватил мешок, влез на стенку вагончика и стал кормить Красавицу, — стоило ей только взять в зубы луковицу, как я уже выхватывал новую. Так продолжалось, пока доктор обрабатывал ей ногу. Сперва он наложил мазь, затем — новую повязку и наконец сообщил, что Красавица готова к отправке.

— Вряд ли вы согласитесь, но все же я порекомендовал бы вам оставить ее тут, пока рана не затянется, — сказал он.

Старик покачал головой.

— Ну тогда постарайтесь сделать так, чтобы она как можно скорее ступила на твердую землю, — сказал доктор. — Я зайду к вам с утра перед вашим отъездом и дам аптечку со всем необходимым в дорогу. Для меня это огромная честь.

Тут коротышка в цилиндре хлопнул Старика по спине, точно напарника по веселой затее, и предложил:

— Пойдемте-ка телеграмму отправим миссис Бенчли!

— Я попозже вас догоню, — заверил его Старик.

Когда коротышка вместе с ветеринаром удалились, Старик сделал мне знак подойти поближе. Надвинув федору на затылок, он упер руки в бока и стал ждать меня. Когда мы наконец поравнялись, он встретился со мной взглядом.

— Я помню, что обещал тебе в Мемфисе, — проговорил он, — но ради наших красавцев мне пришлось сделать иной выбор. И сейчас все складывается так, что мне и дальше потребуется твоя помощь как шофера. А иначе мы застрянем тут надолго, а это чревато осложнениями. Если обойдется без новых приключений, то уже через три дня мы будем в Калифорнии — а ты ведь так о ней мечтал! — Он примолк ненадолго, а потом спросил: — Ну что, Вуди, по рукам?

Впервые за все время Старик назвал меня Вуди! Мало того, он не будет сдавать меня полицейским, и впереди меня ждет Калифорния! Я стоял, точно язык проглотив от потрясения. Сил нашлось лишь на то, чтобы кивнуть.

— Ну вот и славно. — Он пару раз неуклюже хлопнул меня по плечу — тоже впервые, — а потом добавил: — Тут безопасно. Так что нам обоим надо бы хорошенечко вздремнуть. Впереди нас ждут другие края, похожие на те, в которых мы уже побывали, не больше, чем луна на солнце. Но это ты и без меня знаешь, раз уж мы поедем по местам твоей юности.

Эта новость была для меня точно гром среди ясного неба.

— Что?!

— Трасса пересекает Оки-Ленд и техасский север, а оттуда тянется на запад.

— Но мы ведь должны были ехать по южной дороге… — пробормотал я. — Вы ведь сами ее так называли — южная дорога…

— Так это она и есть. — Он склонил голову набок. — Малец, мы же с тобой в Арканзасе. А ты что, думал, мы потащимся через Новый Орлеан?

«Да! Именно так я и думал! — чуть было не прокричал я. — Ведь это ж и есть южный маршрут! — Я проклинал себя за глупость и не знал, что мне делать дальше. — Нельзя возвращаться в Техас! Да что там, и приближаться к нему опасно: слишком велик риск, если вспомнить, что я натворил!»

Все мои мысли теперь были лишь об одном. Мной овладело отчаяние. Но я не мог ни о чем рассказать Старику. Он потребует разъяснений, а их я давать не готов. В голову даже закрался вопрос: «А что, если он обо всем прознал? Может, поэтому-то он и не избавился от меня, когда выяснилось, что в кармане я везу пачку банкнот, — может, он хочет передать меня прямо в лапы техасского шерифа? Но откуда ему знать…»

Бедолаге, которому впервые за всю его злосчастную жизнь наконец протянули руку помощи, не так-то просто распознать эту самую помощь, а уж тем более принять ее и довериться благодетелю, особенно если тот не приемлет лжи и подчеркивает это при каждом удобном случае. Что делать с осуждением, я знал в совершенстве — его на мою голову в пору юности свалилось немало. Но такая доброта — если это, конечно, была она — настораживала меня и даже немного пугала, ведь я не забыл, о чем меня предупредил Персиваль Боулз, когда я назвал ему имя Старика.

А Старик все вещал.

— Ты ведь прежде не бывал в зоопарке, а? — спрашивал он. — Хоть животные тут и выглядят здоровыми, сам зверинец не чета нашему, только очкарику франтоватому не говори. — Он кивнул в сторону входа. — Если хочешь, можешь тут прогуляться, только красавцев наших из поля зрения не выпускай. А я пойду отужинаю с этим маленьким дружочком Начальницы — и тебе что-нибудь принесу через часик. Сегодня мне надо пораньше тебя отпустить, чтобы ты как следует выспался. Кто его знает, когда мы в следующий раз поспим. — С этими словами он ушел.

А я остался один, потрясенный случившимся, и впервые за все время после остановки у Йеллера осмелился поднять взгляд на жирафов — прежде чувство вины мешало мне это сделать. Красавица и Дикарь высунули массивные головы из вагончика и тянулись к платановым ветвям длинными языками. От этой картины меня вдруг переполнили до того сильные чувства, что аж ноги подкосились. Пришлось даже опереться на крыло тягача, чтобы не упасть. Все, что случилось за последние два дня, навалилось на меня тяжким грузом, стоило мне только увидеть эту парочку ласковых, всепрощающих зверей…

…которые заслуживают водителя получше.

Что-то во мне резко переменилось, а я сам даже не заметил этого. Я не узнавал самого себя. Взять двойного орла от Персиваля Боулза и еще стопочку банкнот? Это как раз было вполне в моем духе. И то и другое я сделал неосознанно. Выстрелить из ружья, чтобы отпугнуть циркачей, напавших на Красавицу? Это тоже был бездумный порыв — я бросился на ее защиту, точно она была моей. Как бы не так. На Красавицу у меня было ничуть не больше прав, чем на Рыжика. И теперь вот мне придется с риском для собственной жизни проехаться по Техасу, а все ради парочки животных, которые мне даже не принадлежат? Я переступил с носка на пятку — перепуганный, точно телок. Было ясно одно: на этот раз точно надо все бросить и бежать… Вот только каждый взгляд на жирафов был точно удар ножом в сердце. Мне совсем не хотелось возвращаться к жизни бродячего пса, но как знать, может, в Техасе меня поджидала куда более страшная участь?