Любовница Фрейда - Дженнифер Кауфман

Когда Фрейд появился в кафе, Минна была готова к встрече с неизбежностью. Откладывать разговор было нельзя. Он подсел к ней в беседку, заказал пива, ослабил шнурки на ботинках и улыбнулся. Она предчувствовала, что произойдет дальше. Он был таким уставшим, Господи, помоги, побольше всяких подробностей о ледяной шапке. Оливер нашелся бы сразу, но ей это не под силу. Как он может быть таким забывчивым?

— Когда ты ушла, мы…

— Зигмунд! Мне надо вернуться в Гамбург!

Нет смысла ходить вокруг да около, или, как говорят англичане «бить по кустам». Одна гувернантка рассказала, что это выражение пошло от работников, нанятых для охоты на дикого вепря. Они ходили, стуча палками, вокруг зарослей, чтобы не столкнуться напрямую со свирепым животным. Минна и так слишком долго этим занималась.

— Какой Гамбург? Мы вместе вернемся домой.

— Невозможно. Как я могу жить под одной крышей с сестрой?

— Но раньше ведь это тебе прекрасно удавалось! Ты была ей огромным подспорьем. Марта хочет, чтобы ты вернулась.

— Она бы не захотела, если бы узнала о нас с тобой. Речь идет об элементарной нравственности, а не о домоводстве.

— Ты просто расстроена. Попытайся мыслить логически.

— Но ты же не можешь делать вид, будто мы — обычная семья. Или юные влюбленные, где-нибудь под мостом у реки.

— Минночка, я даже представить не могу, что ты меня бросишь. Я не могу жить без тебя. Если бы я мог себе позволить, то снял бы тебе квартиру, например с видом на Пратер.

Она недоверчиво посмотрела ему в лицо.

— Мы не должны так поступать.

— Ничего страшного, — отозвался Зигмунд.

— Не делай из меня пуританку. Все это выходит далеко за пределы норм человеческого поведения.

— Поговорим о морали? — воскликнул он, жестом отгоняя официанта, принесшего ему пиво. — Мы не грешим против «божьих законов», или как ты еще это называешь.

— Конечно, нет, поскольку для тебя Бога не существует. Но для тех, кто верит, моральная сторона наших поступков имеет значение.

— Очередная форма самобичевания. Сами творим себе истерию и сами себя караем. Это не по мне.

— Да, тебе законы не писаны.

— Я понимаю, что ты огорчена. Борешься с собой, стремясь поступать правильно. Очень многие люди чувствуют то же самое. Мы все извергаем первобытные сексуальные желания, которыми едва ли можем управлять.

Минна закатила глаза и покачала головой. Ну вот, испробовал все, а теперь хватается за свои теории, как за соломинку.

— Но чувства, которые мы с тобой испытываем друг к другу, неотвратимы и непобедимы, — продолжил Зигмунд, — отрицая их, ты ранишь нас обоих. Ты должна смириться с тем, что эти силы существуют, уважать их мощь и власть. Иначе они превратятся во что-то отвратительное…

— Если ты сейчас начнешь говорить со мной о побуждениях, влечениях и подавлении, клянусь, я закричу! Ты не должен использовать научные аргументы, чтобы оправдать нас!

— Жаль, что я не могу дать тебе убедительных доказательств того, что все будет хорошо.

— Ты понятия не имеешь, чем все закончится.

— Ты станешь жить в моем доме и будешь…

— Не женой тебе.

Фрейд немного помолчал.

— Нет. Не женой, — нежно сказал он, почти покаянно.

Несколько минут они оба сидели неподвижно. Потом Минна вздохнула и посмотрела на него.

— Ты когда-нибудь тревожился о том, что я могу найти себе мужа?

— У тебя было много возможностей, но ты никогда не хотела иметь мужа. Правда?

— Если бы хотела, то давно была бы замужем, — тихо промолвила она и подумала, нет, ей никогда не нужен был муж.

Минна часто спрашивала себя: почему? И вдруг ответ нашелся. Ей всегда был нужен только Фрейд.

Глава 32

Упаковывая вещи перед отъездом, Минна терялась в догадках, знает ли Марта о том, где они находятся. Была ли на этот счет какая-то договоренность между ней и Фрейдом? Обсуждали ли они ее отчаянное положение, ее жалкую жизнь? Может, они считают ее бедной родственницей, приживалкой? Минна поинтересовалась, что именно он сказал Марте?

— Все, — ответил он.

Марта знала, что Фрейд поедет на конференцию во Франкфурт и на обратном пути проведет несколько дней в Швейцарии. Между ними было решено, что, если ему удастся уговорить Минну составить ему компанию, то он возьмет ее с собой в Швейцарию, а потом привезет домой. Никто не станет задавать вопросов. И Марта никогда не узнает правды. «Вся ирония в том, — думала Минна, что он собственноручно написал в одной из своих статей: «Даже если уста безмолвствуют… измена сквозит в каждой поре».

Внезапно Минну с новой силой стали одолевать сомнения. Как она посмотрит сестре в глаза после всего того, что совершила? И уже не впервые совершила. Ее мать исповедовала библейский принцип: если ты кого-нибудь обидел, то совесть будет мучить тебя до тех пор, пока не попросишь прощения. Но могла ли рассчитывать на прощение Минна, живя в доме сестры и томясь вожделением к ее мужу?

Иногда она считала, что в прошлые разы все происходило помимо ее воли. Страсть заставляла утопать в постели, спрашивая себя, удастся ли ей когда-нибудь снова обрести почву под ногами, эта страсть позволяла забыть обо всем.

Большинство людей идут к священникам в поисках разрешения своих нравственных проблем. Но Минна и сама знала, каким должно быть правильное решение. Просто она была не в состоянии выдержать тяготы этого решения.

Culpa по латыни значит «вина». Mea culpa. Моя вина. В ней с любимой теткой и сестрой уживается грешница. Любовница. Пассия. От латинского слова patior, что означает «страдать».

И сколько ни крутилась она в этом вихре, итог был один — она не может порвать с Фрейдом. Слишком далеко зашла, чтобы остановиться. Теперь ей известно, что существует иное состояние. Чувство, захватившее каждую клетку тела, вынуждает ее из существа мыслящего превратиться в нечто противоположное. Ее желание было подвидом безумия.

Вечерело, когда двое путешественников прибыли на Берггассе. Налетел летний ураган, завесы ливня хлестали по крыше коляски, запряженной парой лошадей, свирепый ветер так и норовил своротить колеса в грязную канаву. Кучер с непокрытой головой с трудом удерживал мокрые поводья, осаживая лошадей, а те шарахались, пугая друг друга, были покрыты грязью и дымились испариной. Минна высадилась из коляски и, стиснув в руке бесполезный креповый зонтик, прошлепала по кочкам грязи, скопившимся у подъезда. Фрейд поспешно шел следом, наклонив голову и прикрываясь от непогоды.

Марта и дети жались на пороге, прячась от очередного дождевого потока. Сестра, словно спасая из воды утопающую, потянула Минну к себе и крепко обняла ее. Она с явным облегчением глядела на нее, и даже если и заметила что-то необычное, то не подала виду.

— Мне было одиноко без тебя, сестричка, — сказала Марта, убирая со лба Минны выбившуюся мокрую прядь. — Здесь твой дом, пока ты хочешь оставаться в нем.

Минна не могла отделаться от мысли, что сцена встречи очень напоминает ту, предыдущую, когда она впервые приехала к Фрейдам. С одним исключением. Теперь она явилась домой за счет своего зятя. Минна вглядывалась в бледное лицо Марты, ища хоть тень недоверия или сомнения, но ничего не находила, только усталость, скрывавшуюся под гостеприимством.

Дети встретили их с восторгом. Они все, как один, были здоровы. Софи по-хозяйски взяла Минну за руку и стала настойчиво тянуть ее наверх, чтобы показать свой новый кукольный домик. Мальчики окружили отца и засыпали его вопросами:

— А ты по грибы ходил?

— А в озере плавал?

— А рыбу ловил?

А Оливер приступил к пристрастному допросу касательно высоты и протяженности ледников.

— Входите, мои милые! — воскликнула Марта, целуя мужа в щеку.

Он улыбнулся ей, обнял детей и казался совершенно довольным окружающей обстановкой.

— Зиги, дорогой, может, мы попьем чайку и ты расскажешь нам о своей поездке?

— Прости, родная, но сейчас я не в состоянии. Я потерял уйму времени за последние несколько недель и теперь должен работать, — ответил он, направляясь в кабинет.

— Конечно, — уныло произнесла Марта. — Эрнст, Оливер, Мартин, помогите кто-нибудь тете Минне отнести вещи наверх.

После недолгих пререканий братьев Оливер схватил саквояж и ринулся вверх по лестнице. Комната Минны осталась такой же, какой была в день отъезда, в шкафу по-прежнему висели ее платья. Минна села на кровать и разделась, сбросив одежду на пол. Стоя перед зеркалом, она расплела и расчесала мокрые вьющиеся волосы, потом вытащила из чемодана чистую одежду.

Горничная Эдна, помогая ей распаковываться, весело трещала без умолку:

— Как же приятно видеть фрау Фрейд на ногах и одетой! Она так плохо себя чувствует последнее время. Нервы и все прочее. Последние месяцы очень тяжело управляться с детьми. И доктор носа не кажет из кабинета. До чего я рада, что вы вернулись. Софи скучала. Вообще, должна сказать, мы все скучали…