Путь хирурга. Полвека в СССР - Владимир Голяховский

Делом большой и редкой чести было получить врачебный диплом «с красной каемочкой» — с отличием, то есть сдать все на пятерки. Это иногда могло давать преимущества при получении работы. Но я отличником не был. И тогда, и теперь я считаю, что книжные знания отражают память, усидчивость и упорство, но они не определяют весь спектр настоящих способностей. Многое из того, что и как нам преподавали, было искажено коммунистической идеологией. Надо было быть попугаем без соображения, чтобы повторять все, что нам преподавали на плохих лекциях и в слабых учебниках. Но даже и с запасом тех знаний в системе проверки на устных экзаменах всегда мог быть элемент случайности.

Для успехов в работе нужны не высокие оценки на институтских экзаменах, нужно другое — практическая смекалка, интерес и глубина внедрения. Это достигается другим качеством — умением внедряться в суть работы. Я закончил институт средним по успеваемости — с четверками по основным предметам — и был и этим очень доволен.

На торжественный акт вручения дипломов приехал замминистра здравоохранения Алексей Белоусов, тот самый, который выгонял с работы профессоров. Был он невысокий, толстый, лысый, с пухлыми губами и глазами, как из холодного стекла. Растопыривая в патриотической жестикуляции короткие пальцы, он с пафосом произнес перед нами речь:

— Наша советская медицина самая передовая, самая гуманная, самая прогрессивная, самая…

Мы переговаривались, слушали невнимательно, многие скептически переглядывались — надоела постоянная пропаганда советской машины. Я вспоминал, с каким интересом начинал учебу, как мы тогда ожидали всеобщих улучшений. А потом за шесть лет мы насмотрелись — какая наша медицина, да и вся жизнь вокруг «гуманная и передовая». Почти половину времени мы потеряли зря: хороших преподавателей нам заменяли на плохих, условия для обучения не улучшались, много времени мы вынуждены были тратить на ненужный врачам марксизм-ленинизм. Я написал эпиграмму и пустил по рядам:

Замминистра БелоусовМедицину видит странно —Мол, она для наших вкусовПрогрессивна и гуманна;Подавил в ней гуманизмМинистерский деспотизм,А научный в ней прогрессОт бездарностей исчез.

Итак, после шести лет, совместно прожитых, нам теперь предстояло расставание — «оперившиеся» птенцы-студенты разлетались в разные стороны на еще не окрепших врачебных крыльях.

Было весело и грустно — многие из нас крепко сдружились. Когда и где мы опять встретимся? Ядро нашей группы было очень дружным, и мы несколько раз собирались прощаться на квартирах и выезжали за город на пикники. Все наши девчонки уже стали замужними дамами, приводили на эти прощания своих мужей. Только немногие из мужчин еще «держались холостыми», я был один из них.

Самое последнее прощание всего курса было устроено в роскошном ресторане гостиницы «Метрополь». Вряд ли кто из нас бывал в нем раньше — это был ресторан, часто посещаемый иностранными дипломатами и журналистами, просматривался и прослушивался агентами госбезопасности, и появляться в нем не рекомендовалось — могли заподозрить в нежелательных связях. Да и дорого там все было — не студенческая столовка ведь. Но на этот раз мы внесли большие деньги за обильную выпивку и изысканные блюда и пригласили некоторых преподавателей. Без приглашения вдруг явился философ Подгалло — выпить на дармовщинку.

Мы были веселы, возбуждены, наши дамы пришли очень нарядные — разительная перемена по сравнению с теми девчонками, которых мы увидели в первый раз шесть лет назад. Все дружно пели институтскую песню:

Солнышко старается — сияет,Спят в воротах каменные львы,Мыс тобой последний раз шагаемУлицей родной Москвы…

Кое-кто из ребят быстро напился и стал проявлять пьяную агрессивность. Они начали сводить счеты друг с другом за все шесть лет, то и дело возникали скандалы и потасовки. Девушки кидались их разнимать. В два часа ночи мы, возбужденные и разгоряченные, вышли на улицу, в сквер напротив Большого театра. И вот ребята шумно окружили философа Подгалло. Он обрадовался, что его так любят, и пьяно улыбался. А мы все дружно надавали ему тумаков — бил кто куда. Этот был последний акт нашей студенческой жизни и наша расплата за все годы мук с изучением марксизма-ленинизма.

Прощай, Второй московский медицинский институт!

Часть вторая

ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ДОКТОР

Петрозаводск

Единственный способ добраться от Москвы до Петрозаводска в 1953 году был поезд № 16 «Москва — Мурманск». Достать билет на него было нелегко: под Мурманском была самая крупная военно-морская база, а в ней новый вид вооружения — атомные подводные лодки, поэтому туда и обратно ездили тысячи моряков. К тому же весь север на границе с Финляндией был забит войсками. Во всем продолжал сказываться железный военный кулак Сталина. Тогда северно-западная часть России была одной из шестнадцати союзных республик СССР и называлась Карело-Финская Республика. В ней все было подготовлено к нападению Советской армии на Финляндию и Скандинавию.

В Карело-Финской Республике было всего около шестисот тысяч человек, большинство — карелы, а финнов было совсем мало. Но после неудачной войны с Финляндией в 1939 году эта республика была нужна для угрозы северу Европы.

Протолкавшись полдня в очереди среди моряков и солдат, я с трудом смог купить билет в общий плацкартный вагон. Грустные родители провожали меня у вагона. Впервые они расставались со мной на долгий срок — не менее, чем на три года. Конечно, я буду приезжать в отпуск, но все-таки… Отец дал мне рекомендательное письмо к корифею петрозаводской хирургии доктору Михаилу Давыдовичу Иссерсону. Сам он его не знал, письмо написала врач из его института — жена Отто Куусинена. Ее муж, старый финский коммунист, был возведен Сталиным в члены Политбюро, был заместителем Председателя Президиума Верховного Совета, и хотя жил в Москве, но считался главой Карело-Финской Республики. Президент-финн придавал республике необходимый национальный престиж. Письмо было не от него, а от его жены, она просила д-ра Иссерсона помочь в моем устройстве на работу. Жена такой особы тоже имела достаточный все. К тому же, она передала письмо в особом конверте, с пометкой «Президиум Верховного Совета СССР».

Родители дали мне деньги вперед — до получения первой мизерной врачебной зарплаты. Мама напекла в дорогу пирожки с мясом и дала бутерброды, а перед самым прощанием сунула мне в карман еще пачку денег. Без этой помощи мне пришлось бы туго: хотя распределяло нас государство, оно не оплачивало проезд и ничем не обеспечивало начинающих специалистов — устраивайтесь, как сумеете. С собой я вез один небольшой чемодан: белье, учебники и теплые вещи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});