Умереть без свидетелей. Третий апостол - Станислав Гагарин

Рукопись написана от первого лица. Автор прямо заявляет, что он и есть апостол Петр. После распятия Христа, пишет ученик Иисуса, «я с товарищами своими был в печали, и мы, подавленные душевно, скрывались…»

«Довольно мощное свидетельство в пользу историчности Христа, — подумал Юрий Алексеевич. — Странно только, что церковь отнесла это Евангелие к числу апокрифических, запрещенных…»

Но, читая дальше подробное изложение Евангелия от Петра, Леденев догадался, что именно не устраивало богословов в этом писании. Автор не упоминает ни о каких страстях Господних во время казни. Прибитый к кресту Иисус «молчал, как бы не испытывая никакого страдания».

«По-видимому, — решил Леденев, — этот неизвестный автор был последователем докетизма[15]. А эту позицию церковь считала злейшей ересью. Еще бы! Таким образом с ее помощью подвергался сомнению основной догмат христианства, согласно которому собственными страданиями, именно страданиями, Бог-сын искупил первородный грех человечества. Конечно, Маркерт знал об этом Евангелии гораздо лучше меня. Надо попытаться достать на его кафедре подлинный текст, поискать зацепку и в нем…»

Юрий Алексеевич закрыл книгу, умостил ее на полочке, повернулся на бок и стал смотреть в окно. Мерное покачивание вагона, мелькавшие деревья, стук колес на стыках убаюкивали его, и вскоре следователь по особо важным делам спал сном праведника.

Ничего божественного ему не снилось.

Глава вторая

ХОД ЛЕДЕНЕВА

I

День выдался жарким… Но едва зашло солнце и сумерки принялись неторопливо закутывать зеленые улицы Западноморска, с Балтики потянуло прохладой и свежестью. К полуночи балтийский бриз вытеснил с улиц города нагретый воздух далеко на юг. Окрестности постепенно остывали, и морская влага готовилась выпасть на рассвете прозрачной росою.

А ночью стало уже достаточно свежо, чтобы прогуливаться в одной рубашке и брюках, в легком дневном платьице. Потому припозднившиеся влюбленные старательно закутывали зябнувших подруг в пиджаки и куртки.

У человека, который этим поздним часом продвигался улицами того района, в котором стоял дом покойного профессора Маркерта, не было ни подруги, ни пиджака, чтобы его согреть. Не спеша подбирался он к калитке особняка, где произошло убийство. Шерстяной спортивный костюм не стеснял движений, а кеды позволяли перемещаться предельно бесшумно…

Дойдя до калитки, человек медленно прошел мимо, разглядывая погасшие окна в доме.

Магда и Таня уже спали… Человек в спортивном костюме не изменил ритма движения и спокойно прошел мимо профессорского особняка. Все часы в Западноморске с большей или меньшей точностью показывали половину второго.

Закончился квартал, и таинственный любитель ночного воздуха повернул направо.

Теперь он вышел на улицу, которая лежала параллельно той, где стоял дом Маркерта. Все заборы здесь доходили до пояса, и перемахнуть этот, перед которым он теперь остановился, человеку не составило труда.

Осторожно пересек он двор и вышел к ограде, разделявшей два участка внутри квартала. Ограда была скорее символической. Вот и она осталась позади… Человек стоял уже под окнами кабинета Маркерта, опечатанного органами следствия еще с того печального дня.

Окна кабинета приходились довольно высоко. Неведомого пришельца это не смутило, потому как гостиная выступала вперед, образуя между первым и вторым этажами площадку. На площадку вела лестница. Ее приспособила Татьяна, превратив площадку в отличный солярий, где летом загорала с подругами.

Так же неторопливо, как действовал до сих пор, с кошачьей ловкостью человек поднялся по лестнице, подобрался к окну и осмотрелся.

Все было тихо и спокойно.

Достав из карманов принесенные с собой приспособления, человек проделал необходимые операции и вскоре аккуратно, чтоб ничто не нарушило ночной тишины, поставил к стене квадрат стекла, вырезанный из оконной рамы. Затем просунул руку в резиновой перчатке в образовавшееся отверстие и повернул шпингалет.

Окно в кабинет профессора Маркерта распахнулось.

Еще раз оглядевшись, человек легко взобрался на подоконник и исчез в глубине комнаты.

…Ей приснилось, что она забыла завернуть водопроводный кран в кухне. Вечером Магда оставила в раковине гору грязной посуды дожидаться, когда пустят воду: ее перекрыли в связи с ремонтом подстанции.

А потом вдруг пошла вода. Она заполнила раковину, закрытую пробкой, полилась на пол, подобралась к порогу и через приоткрытую дверь выбралась в гостиную. «Как я высушу теперь ковер?» — во сне подумала Магда, но с кровати не двинулась. Она и во сне спала…

А вода все текла и текла… Вот достигла она и порога ее, Магды, комнаты. Теперь Магда силилась проснуться. Она хотела встать с постели и пойти закрыть кран в кухне, но проснуться никак не удавалось. Так она и маялась, с ужасом прикидывая, какое количество вещей будет непоправимо испорчено, а уровень воды доходил уже до ее постели…

Наконец Магда ощутила холод, это вода коснулась ног, Магда глухо застонала, сделала последнее усилие и проснулась. Сон ее казался такой явью, что первым движением Магда подтянула ноги. Потом свесила руку, чтобы убедиться, как вода плещется вокруг.

Никакой воды женщина не обнаружила, но, тем не менее, ноги с кровати опускала с опаской.

Нашарив ночные туфли, Магда отправилась на кухню. Сон про незакрытый кран не давал ей покоя. В кухне было все, как всегда, в образцовом порядке, и Магда даже подивилась тому, что ей могло присниться, будто она оставила невымытой посуду на ночь. Такого с нею не случалось и в те времена, когда действительно бывали перебои с водой.

«Странный сон», — подумала Магда и решила сварить себе кофе. Она боялась, что не сможет сразу уснуть, а кофе к ночи всегда почему-то действовал на нее как снотворное.

В ожидании, когда закипит вода, Магда вышла в гостиную, оставив дверь в кухню открытой, и села в кресло, где было куда удобнее, нежели на белых табуретках. После этого нелепого сна Магда чувствовала некую разбитость и неуютность в членах.

Она сидела в кресле, прикрыв глаза и прислушиваясь: не закипел ли кофейник…

В доме было тихо. Татьяна спала в девичьей спаленке, и ей снились розовые и зеленые шарики в сиреневом небе.

Магда почувствовала, что ей пора встать и подойти к газовой плите. Она уже готовилась подняться, как вдруг услыхала шаги.

Поначалу ей показалось, что она продолжает спать и видит во сне, что доктор не умирал и теперь это он ходит в кабинете, оторвавшись от очередной рукописи и встав из-за письменного стола, чтобы немного размяться.

«Нет, нет! — подумала Магда. — Люди не поднимаются из могил, и мне уже снился этот потоп в доме…»

Она прислушалась. Шаги стихли. Но вот опять кто-то прошел наверху. Нет, это не снится ей, не снится…

Магда была храброй женщиной, и в другое время она отважно двинулась бы по лестнице в кабинет, прихватив для острастки хотя бы вон ту кривую саблю, что висит на стене.

Но сейчас кабинет был опечатан властью. А казенной печати Магда боялась больше, нежели того неведомого, что бродит по кабинету покойного профессора.

Магда встала из кресла, осторожно подобралась к телефону и понесла аппарат в кухню. Там она поставила телефон на стол, плотно прикрыла дверь в гостиную и уже тогда решительно набрала номер дежурного по управлению внутренних дел. Этот номер телефона оставил ей Конобеев.

II

Александру Николаевичу позвонили утром из обкома партии и пригласили на заседание, где его присутствие было обязательным.

Это случилось на второй день после приезда Леденева в Западноморск. Жуков хотел побывать на совещании, на котором Юрий Алексеевич войдет в первый контакт с его работниками.

Но Александр Николаевич торопился в обком партии-и ограничился тем, что представил Леденева оперативной группе Конобеева. Он добавил, что теперь вся группа вместе с руководителем поступает в распоряжение московского следователя по особо важным делам.

— Значит, я пошел, — сказал начальник управления. — Когда вернусь, прошу вас, Юрий Алексеевич, вместе с Прохором Кузьмичом зайти ко мне. Конечно, с материалами сегодняшнего вашего совещания. Желаю успеха, товарищи.

Леденев остался с группой Конобеева наедине. Прохор Кузьмич уже разговаривал с ним раньше и рассказал о тех, кто принимает участие в расследовании. Теперь Конобеев представил Леденеву каждого из них.

Сотрудники с любопытством и некоторым вызовом смотрели на Юрия Алексеевича. Они слыхали, конечно, о ряде дел, которые Леденев блестяще раскрыл в разное время. В их испытующих взорах присутствовала изрядная доля уважения. Но вместе с тем глаза сотрудников безмолвно выражали общую мысль: ну-ка, возьмись, попробуй, поломай зубы там, где нам пока мало что удалось сделать…