Когда она искушает - Габриэль Сэндс

class="p1">Я не знаю. Я не обращала внимания.

— Конечно, нет, — рычит он.

Гнев капает в мою кровь. — Ты делаешь из ничего большое дело.

Он рычит, разворачивает меня и выталкивает из теплицы. — В пяти минутах отсюда на светофоре есть камера, а это значит, что она, вероятно, засняла вас. Ты понимаешь, что это значит?

— Не совсем, — признаюсь я, когда мы приближаемся к тому, что, как я полагаю, является его машиной.

— Это означает, что, если мне не удастся быстро стереть все его следы, кто-то может использовать его, чтобы отследить тебя до этого точного местоположения.

Он рывком открывает пассажирскую дверь и запихивает меня внутрь.

— У Сэла тебя ищет целая армия, — продолжает он, как только садится за руль, — и это как раз та идиотская оплошность, которая может дать ему то, что ему нужно.

Мой желудок опускается. Дерьмо. Когда мы выезжаем со стоянки, я замечаю грузовик Поло. — Поло все еще там.

Температура в машине падает. Глаза Джорджио устремлены на дорогу, но я не могу не заметить скрип его челюсти. — Поло должен был знать лучше, — говорит он ледяным тоном. — Теперь ему придется иметь дело с последствиями.

— Это я попросила его взять меня, — слабо говорю я.

— Я делаю все, что в моих силах, чтобы никто не знал, что ты со мной, а ты делаешь прямо противоположное. Ты знаешь, что Сэл сделает с тобой, если найдет тебя?

Я глотаю. — Нет.

— Он использует тебя, чтобы заставить Дамиано сдаться. Сэл знает, как сильно твой брат любит тебя, и он будет максимально использовать эту слабость. Ты знаешь, что за человек наш дон? У него нет морали. Для него нет ничего за пределами бледности. Он убийца и насильник, и он разрушил бесчисленное количество жизней. Если он до тебя доберется… — Он захлопывает челюсть и душит руль руками.

Он беспокоится обо мне.

Спускается тишина. Когда мы заезжаем во двор, я шепчу: — Извини. Я не думала.

— Это очевидно.

— Я пытаюсь извиниться.

— Мне не нужны твои извинения. Мне нужно твое послушание, и чтобы ты так же серьезно относилась к своей безопасности, как и я.

С моих губ вырывается вздох. — Джорджио, я поняла, хорошо? Я больше не уйду далеко от дома.

— Это не единственное.

С визгом шин мы въезжаем во двор замка и останавливаемся. Джорджио выключает зажигание, но не открывает двери.

У меня такое чувство, что я знаю, к чему все идет.

Удар проходит. — Я сказал, что это была ошибка, — говорит он, понизив голос. — Тебе нужно отпустить это.

Мои глаза встречаются с его. — Почему я должна, когда я думаю, что ты лжешь? Думаешь, я не заметила, как ты прикасаешься ко мне во время урока? Как твои руки задерживаются, и как ты смотришь на мои губы? Я могу быть молода, но я не глупа, Джорджио. Твой холодный поступок… Это все, не так ли? Акт.

Что-то дикое и едва сдерживаемое танцует в его глазах. — Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты позоришь себя, Мартина. Ты действительно думаешь, что ты меня привлекаешь?

Воздух в машине становится тяжелым, давит на мои легкие. Всего несколько дней назад эти слова раздавили бы меня, но теперь я вижу сквозь них.

Я проникаю в глубины себя и вытягиваю из этой вновь обретенной уверенности.

Отстегивая ремень безопасности, я наклоняюсь над центральной консолью и приближаю губы к его уху. Запах его пряного одеколона омывает меня, и все его тело напрягается. — Ты меня не обманешь, Джорджио, — шепчу я, бросив взгляд вниз и увидев, как его руки сжались в кулаки. — Ты можешь оскорблять меня сколько хочешь. Это не изменит того факта, что ты хочешь меня.

Его дыхание сбивается.

Медленно, медленно он поворачивает голову, пока его губы не оказываются на волоске от моей щеки. Его горячее дыхание ласкает мою кожу, раздувая жар внутри меня. Предвкушение окутывает мое тело, нетерпеливое и нетерпеливое, каждая клеточка умоляет его завладеть моими губами.

Но он этого не делает.

Вместо этого его рука взмывает вверх и обвивает мою шею. Он оттягивает меня от себя, его ладонь туго сжимает мою плоть.

Наши взгляды встречаются на мгновение, прежде чем он толкает меня обратно на мое место. Тьма и желание, которые я ловлю в его взгляде, вызывают у меня мурашки по коже.

— Убирайся к черту из этой машины, Мартина.

Какой-то дремлющий инстинкт самосохранения оживает, и я решаю, что, может быть, на сегодня я достаточно на него надавила. С колотящимся сердцем я тянусь к двери, но перед тем, как открыть ее, бросаю последний взгляд на Джорджио.

Тело напряжено, руки сжаты в кулаки, челюсть тверда, как гранит.

И выпуклость в его серых брюках из итальянской шерсти.

ГЛАВА 20

МАРТИНА

Мой ужин проходит одиноко. Стол накрыт на одного, и когда Аллегра входит, чтобы подать мне жареного цыпленка с картофелем и жареной спаржей, она не болтает так, как обычно. Вместо этого она бросает на меня несколько настороженных взглядов с оттенком осуждения.

Я подношу указательный палец к губам и грызу ноготь. К настоящему времени вся семья должна знать, что произошло ранее, и я чувствую, что пойти против воли Джорджио — это большое дело.

Что он сделал с Поло? Я простояла у окна весь день, пытаясь мельком увидеть, как он возвращается, но это случилось в тот момент, когда я отошла в ванную. Когда я вернулась, его грузовик был там, но я его не видела.

— Перестань есть себя, белла. Сейчас это ничему не поможет.

Я опускаю руки и складываю их на коленях, мой взгляд перескакивает на Аллегру.

Она цокает языком и качает головой. — Этот мальчик. Теперь он нажил себе кучу неприятностей.

— Это была моя вина в той же мере, что и его.

Аллегра обходит стол, ставя тарелку с соусом с другой стороны моей тарелки. — Ты не должна была уходить, но ты не смогла бы никуда уйти, если бы Поло не забрал тебя. Я могу не знать подробностей того, во что замешан Джорджио, но я никогда не совершала ошибки, ставя под сомнение его суждения. Если он говорит нам, что ты не должна покидать территорию, значит, у него есть для этого веская причина.

Я провожу зубами по нижней губе. — Что Джорджио собирается с ним сделать?

— Я не знаю, — говорит она, разводя руки перед тем, как снова опустить их по бокам. — Но он очень зол. Я только надеюсь, что это будет уроком для Поло,