Пугачев - Абрам Исаакович Гайсинович

степным кочевникам новый мотив — «и бутте подобными степным зверям».

Грязновское обращение к жителям Челябинска было более зрелым в смысле классовой направленности. Грязнов клеймит дворян и, имея в виду интересы заводских людей, выступает против «компанейщиков». Но Грязнов еще надеется, что враг одумается, придет «в чювство» и сдастся.

После Казани, после почти целого года борьбы, после опыта побед и поражений у Пугачева и его приближенных уже не осталось никаких иллюзий. Они призывают к беспощадной расправе с эксплуататорами-дворянами, чувствуя, что здесь в Поволжье, между Волгой и центром империи, главной массой, на которую они могут рассчитывать, являются уже не столько казаки, башкиры и работные люди, сколько русское и нерусское крестьянство. Именно к нему и обращается в первую очередь Пугачев.

Несомненно, в первые дни после переправы через Волгу у руководителей восстания существовал план двигаться на Москву, опираясь на поднявшуюся деревню.

Ближайшие к Пугачеву люди уговаривали своего начальника выбрать именно это направление. Первоначально Пугачев согласился, но потом пошел со своим отрядом вниз, уклоняясь все дальше и дальше от центра.

Почему же Пугачев не пошел на Москву?

В Берде и после нее, в пору своих успехов, Пугачев постоянно говорил о намерении взять Москву и Петербург. Он даже продумал вопрос, как поступить с императрицей и ее слугами. Но в решительный момент Пугачев забывает обо всех разговорах и планах и уходит на юг, намереваясь пробраться на Дон.

Между тем поход на Москву, несомненно, поднял бы шансы восстания. Вся угнетенная крепостная масса трепетно ждала Пугачева. Как это было до сих пор в местах, охваченных восстанием, известие о приближении пугачевской армии вызвало бы новый подъем крестьянского движения. Пугачев не мог не понимать этого, учитывая опыт предшествующих месяцев борьбы. Пугачев видел возможность подъема крестьянства, возможность попытки, опираясь на него, поразить дворянскую монархию в самое сердце, он хотел поднять крепостную деревню, — об этом наглядно свидетельствует только что цитированный крестьянский манифест. Почему же Пугачев не попытался реализовать вполне вероятную перспективу марша к важнейшим пунктам империи?

Пугачевское восстание было крестьянским движением, сочетавшим огромный размах с чертами типично крестьянской ограниченности. Пугачев — героический, умный, хитрый, решительный, отважный, закаленный, упорный вождь движения, но наделенный всеми чертами ограниченности крестьянского вождя.

Он возглавил борьбу не случайно. Пугачев не из тех деятелей, которые случайно поднимаются на гребне народной волны.

Дело началось с попытки сочетать личное стремление к воле с освобождением казаков — того социального слоя, с которым Пугачев был теснее всего связан. Само освобождение первоначально мыслилось в традиционной крестьянской форме — ухода, побега. В ходе событий побег перерос в восстание. Казацкое ядро потонуло в гигантском людском море — русских и нерусских крестьян, заводских людей. Первоначальный план пассивного бегства был смыт поднявшимся с неслыханной силою восстанием. Когда Пугачев брал крепость за крепостью, когда его армия росла не по дням, а по часам, когда слава о нем гремела по всей России и за ее пределами, он совсем забыл о своем первоначальном плане — таком убогом и мелком в свете развернувшихся грандиозных событий. Вождю нарастающего, побеждающего восстания возможность захвата столиц казалась вполне осуществимой. Но вот — разгром под Казанью, от всей армии осталось только четыреста человек. Тут после некоторых колебаний обнажается основа восстания, появляется первоначальный план побега на Кубань, в Турцию. Речь идет снова, как и в самом начале, не о том, чтобы свергнуть крепостническую кабалу, но о том, чтобы бежать от нее.

Дом в г. Уральске, в котором жил Пугачев

Указ Е. Пугачева на татарском языке

На уговоры друзей итти на Москву Пугачев отвечал: «Нет, детушки, нельзя! Потерпите! Не пришло еще мое время! А когда будет, так я и сам без вашего зова пойду. Но я теперь намерен итти на Дон, — меня тамо некоторые знают и примут с радостью»{176}.

Сам Пугачев вовсе не расценивает свой план ухода на Дон как побег. Наоборот, донское направление он представляет как продолжение борьбы в новых условиях. Пугачеву дело рисовалось так. Он уйдет на Дон, подымет донских казаков и с новыми, свежими силами двинется к центру империи.

Путь Пугачева в конце июля и в августе 1774 года сочетал обе возможности: если бежать на Кубань, то через Дон, если подымать новое восстание, то тоже через Дон. Если последнее не удастся, останется начальное — Пугачев и его соратники будут спасены, уйдут от злой мести правительства.

Вероятнее всего, в эти дни Пугачев связывал с Доном планы побега больше, чем планы нового восстания. Он отлично видел, что борьба с правительством очень трудна — наносились неоднократные поражения, царское командование осмеливалось на принятие все более решительных мер для подавления восстания. Пугачев не мог не учитывать, что, пока он доберется до Дона, пока Дон восстанет, Екатерина успеет мобилизовать такие силы, против которых устоять будет неизмеримо трудно.

Самая возможность восстания на Дону оказывалась гораздо сложнее, чем это было раньше на Яике. Тогда (в сентябре 1773 года) Пугачев возглавил борьбу на Яике, застав этот район, в сущности, уже в состоянии восстания. Дон 1774 года сохранял повиновение властям, бдительно следившим за его настроениями и принимавшим все меры к тому, чтобы сохранить эту покорность.

Были, впрочем, и другие, совершенно конкретные обстоятельства, толкавшие Пугачева не к центру, а вниз, на юг.

Лишившись башкир, ушедших от него после казанского разгрома, утратив связь с заводами Урала, отрезанный от хлебного Вятско-Камского района, Пугачев не мог углубляться во внутренние губернии, которым, из-за неурожая, явно грозил голод.

На решение Пугачева уйти на Дон повлияло и принесенное встречными чувашами известие, что Нижний сильно укреплен, в городе много войска, а из Свияжска на Цивильск двигается правительственный отряд.

*

Начинается последняя часть пугачевской эпопеи.

Переправа через Волгу вселила страх и ужас в сердца крепостников, возродила надежды и ожидания в сердцах крепостных. Толпы дворян с семьями, с добром в панике бросились бежать