Ликующий на небосклоне - Сергей Анатольевич Шаповалов

личико с большими темными глазенками и остреньким подбородком. Черная короткая косичка спускалась на правую щеку. Из одежды на ребенке были лишь золотое ожерелье.

– Наконец, – недовольно встретила ее Кейе. – Будешь нести малышку. Она только у тебя на руках сидит спокойно.

Женщина тяжело поднялась со стула. Сразу стал заметен ее выпирающий живот. Все склонили головы.

– Несите хлеб. Народ ждет, – приказала Кейе.

Жрицы затянули гимн солнцу высокими сильными голосами. Две из служительниц Йота шли перед Кейе с большими серебряными вазами и усыпали путь лепестками цветов. Сзади потянулась свита сановников. Амени, рядом с Меритре оказался на почетном месте, за спиной второй супруги правителя. Над ними лениво взмахивали пышные опахала, навевая прохладу. Стражники распахнули тяжелые ворота. Маджаи и ассирийцы двумя линиями сдерживали взревевший от восторга народ. Среди людей можно было заметить дородных ремесленников, высоких жилистых пахарей и румяных писцов, широкоплечих воинов, и смуглых корабельщиков. Сотни рук тянулись к Кейе раскрытыми ладонями, желая ей здоровья, силы и вечной жизни. Перед женщиной выстроилась вереница слуг с серебряными подносами. На подносах лежал круглый ароматный хлеб с коричневой корочкой. Кейе ломала караваи на четыре части и отдавала жрицам. Те, в свою очередь, делили хлеб на маленькие кусочки и раздавали людям. Счастливчики, получившие кусочек священного хлеба, низко кланялись и бережно прятали краюху под одеждой, уступая место другим.

Вдруг Амени заметил, как Кейе неестественно покачнулась. Он мгновенно оказался возле нее. Лицо женщины побледнело, а взгляд слегка помутнел. Она тяжело оперлась на его руку и прошептала слабеющим голосом:

– Мне дурно. Потихоньку выведи меня назад. Никто не должен заметить, что я плохо себя чувствую.

Она продолжала неестественно улыбаться и попятилась, опираясь на руку Амени. Тут уже Мах увидел, что с Кейе неладное, и поспешил поддержать ее с другого боку. Уже за воротами она потеряла сознание. Слуги подхватили драгоценное тело второй жены правителя и быстро унесли в покои.

Меритре с маленькой девочкой на руках беспокойно расспрашивала Маха, что с Сиятельной.

– Обычное явление в ее положении, – ответил он спокойно.

Подошли няньки и попытались взять из рук Меритре девочку, но ребенок завизжал и еще крепче вцепился в шею Меритре.

– Я погуляю с ней немного, – сказала она нянькам. – Когда Минйот устанет, принесу ее в покои. – Куда пойдем? – спросила она у малышки.

– Матеть ва! – ответил ребенок, что на детском языке обозначало: смотреть льва.

Амени вслед за Меритре прошел через буйный ухоженный сад, по берегу искусственного голубого озера и очутился в зверинце с множеством прочных деревянных вольеров. Остро пахло дикой природой. Рыкали львы. Пантеры и ягуары ходили из угла в угол, недовольно подергивая хвостами. Шакалы тявкали, выпрашивая подачку. Лис свернулся клубком в дальнем углу своего вольера. Хрюкали здоровые дикие кабаны. Противно хихикали полосатые гиены.

– Где мы находимся? – удивился Амени.

– Ты в Южной усадьбе правителя. Тот, кого любит Йот, подарил усадьбу Кейе. Она должна здесь родить наследника. А у меня на руках самая младшая Дочь Солнца, Минйот. Видишь, у нее на ручке маленький анх.

Они подошли к клетке, где лениво разлегся рыжий гривастый лев. Зверь нехотя зевал, раскрывая зубастую пасть.

– Ты такого убил? – спросила Меритре.

– Нет, – покачал головой Амени. – Это лев из пустыни Вават. Он меньше и цвет шерсти у него не такой яркий. Тот был огромный. А может, мне показалось. Если честно: я очень тогда испугался. Наверное, даже камышовая кошка показалась бы мне чудовищем.

– Я бы тоже испугалась, – призналась Меритре. – Звери не кажутся страшными, когда сидят в клетке, но я бы умерла со страху, если бы встретилась с ним один на один в пустыне.

Малышка смачно зевнула и положила головку на плечо Меритре. Длинные реснички задергались и сомкнулись. Послышалось ровное сопение.

– Все, – облегченно вздохнула Меритре, – пора нести ее спать.

Их встретил возле пруда толстяк-наставник. Он изобразил на лице гнев, тяжело с шумом набрал полные легкие воздуха, готовый разразиться руганью. Но Меритре приложила палец к губам, предупреждая, чтобы он не шумел. Тогда толстяк зашипел, как рассерженная змея:

– Ты все еще наказана! Я доложил отцу о твоих проделках! Он примет меры, чтобы тебя обуздать, как следует.

– Мне пора готовиться к празднику, – повернулась Меритре к Амени, не обращая внимания на злое шипение толстяка. – Приходи сегодня вечером сюда в Южную Усадьбу. Скажи, что тебе приказала явиться Меритре. Стражники пропустят.

Она скрылась во дворце. Амени повернулся, собираясь уходить, и наткнулся на широкую грудь, все того же бородатого Нетшсука.

– Только посмей тут появиться – голову сверну, – хищно улыбнулся он.

Амени ничего не ответил, лишь холодно взглянул ему в глаза и гордо прошествовал мимо.

Поплутав по городу, Амени неожиданно наткнулся на Хуто и Паитси возле небольшого грязного дома веселья. Охотник с сыном вождя, в компании кушитских лучников уже налегали на пиво и слабое вино. Амени с удовольствием к ним присоединился. Ему тут же всучили глиняную кружку с рубиновым веселящим напитком и кусок горячей лепешки с жареным мясом, завернутым в листья латука.

Кушиты принялись отбивать такт ладонями по столу и запели какие-то свои однообразные тягучие песни. Двое маджаев встали в круг и отплясывали охотничьи танцы, смешно задирая колени. Хозяин питейного дома вместе со слугами суетился, вынося из кухни горячие закуски и хмельные напитки.

–Эй, ты!

Амени обернулся. Прямо перед ним остановилась легкая боевая колесница, конечно, не такая славная, как у Хармхаба, но все же дорогая. Корпус из крепкого гнутого дерева, обтянутый прочной кожей. Колеса с шестью точеными спицами. Обода оббиты медью. Разгоряченные высокие гнедые кони беспокойно били копытами по мостовой. Где-то он уже видел эту повозку и эту упряжку.

– Я тебе говорю, баран безмозглый! – На колеснице стоял юноша старше Амени, может, года на три – на четыре. Лицо его, хоть смуглое, но с горбатым носом, выдавало северянина. Вьющиеся темные волосы удерживал тонкий золотой обруч. Глаза черные, наглые. На подбородке кучерявилась жиденькая юношеская бородка. Дорогие ассирийские доспехи из кожи и медных пластин скрывали мускулистую грудь. Красивый пурпурный плащ, перекинутый через левое плечо, скрепляла огромная серебряная заколка в виде скачущей лошади.

Он глядел так нагло, как господин на невольника. Амени немного растерялся. Тем временем юноша небрежно кинул ему вожжи и соскочил с колесницы.

– Подержи коней, пока я схожу к ювелиру! – приказал он и прошел мимо опешившего Амени, надменно вздернув подбородок.

Даже кушиты перестали петь и с любопытством глядели вслед нахальному щеголю.

–Что будешь делать? – с дурацкой ухмылкой спросил Паитси.

– Да я его прирежу сейчас! – вскипел Амени, выхватывая свой кривой кушитский нож.

– Тихо, – остановил его Хуто, и подмигнул маджаям: – Давайте пошутим.

Те сразу все поняли, облепили на несколько мгновений колесницу и вскоре опять сидели на своих местах, продолжая потягивать пиво. Хуто подергал за хвосты лошадей, и те тут же наделали