В перекрестье Времён - Валерий Иванов-Смоленский

А затем Алка вместе со своими родителями переехала жить в другой город в бывшую соседнюю братскую республику на родину отца, и на том их любовь закончилась. Правда, при прощании они пылко клялись не забывать друг друга и писать письма каждую неделю, но где-то уже через месяц эта переписка тихо заглохла и уже не возобновлялась. Лишь оставшийся у брови небольшой шрам, след неудавшейся дуэли, изредка напоминал Робе о его первом разделенном чувстве.

Глава двенадцатая

Роба осторожно раскрыл твердую пластиковую папку серого цвета и один за другим бережно извлек три плотных, пожелтевших от времени, листа. Листы были потерты на сгибах до дыр, но аккуратно заклеены с обратной стороны прозрачным скотчем. Кроме того, они были сами наклеены на толстый прозрачный пластик, поскольку и края листов также были изрядно потрепаны, до неровной формы лохмотьев и отдельных обрывков.

Роба впился глазами в первый лист, но тут же разочарованно вздохнул. Текст был исполнен крупным неровным почерком, черной, но уже поблекшей местами до сизости, тушью, а главное, сами буквы лишь отдаленно напоминали знакомый ему латинский шрифт. Второй лист был заполнен такой же непонятной прерывистой вязью, и лишь на третьем листе в конце текста, прямо под витиеватой подписью, захватывая ее краешком, стояла большая печать. Судя по коричневатому цвету с рыжим оттенком, она могла быть когда красной и изображала, по-видимому, старинный герб ее владельца. На печати был изображен овальный боевой щит, пересеченный горизонтальными волнистыми линиями, а в его центре красовался предмет непонятного значения, отдаленно похожий на дымящуюся курительную трубку, только мундштуком вниз. Внизу щита змеилась, огибая снизу его концы надпись из трех слов, причем буквы на ней, определенно, были исполнены печатным латинским шрифтом.

Роба метнулся к компьютеру, в котором у него имелась многофункциональная программа перевода со многих языков мира. Ввел надпись строчными буквами в открывшееся окно, которое помигало немного и сбоку высветило встречный вопрос о языке, с которого необходимо было осуществить перевод. «С любого» — он выбрал неопределенную позицию. Окошечко вновь помигало и выдало перевод: «Даже надеясь — заслужи». И сбоку вылезла информация о языке — «испанский». Роба пожал плечами — надпись на гербе ничего ему не говорила. Вероятно, какой-то родовой девиз, только странный по содержанию. Однако, главное было достигнуто — он знал теперь на каком языке было исполнено само письмо.

Целых четыре вечера, вооружившись распечатанными образцами различных латинских текстов, а также довольно сильной лупой, Роба переносил обычной шариковой ручкой буквы и слова на бумагу. Затем еще вечер сверялся с подлинником и, наконец, ввел текст с помощью клавиатуры в программу переводчика. Тот думал совсем недолго и почти сразу выдал готовый текст. Предложения в нем, однако не складывались, многие слова не сочетались друг с другом, а смысл в целом был вообще пока непонятен.

Еще две недели ушло у Робы на переработку и осмысление текста. Он хитрил с компьютерной программой: вводил слова поодиночке и парами, перемещал их внутри предложения, пользуясь испанским словарем менял некоторые буквы в словах, словом плодил и плодил различные варианты перевода. Затруднительно описать все робины муки, но результат (и какой!) был все-таки получен. В окончательной редакции, потребовавшей полуторамесячных трудов, текст загадочного послания выглядел следующим образом.

«Командующему экспедиционными силами в Новых Землях Испанской Короны Сеньору Эрнандо Горалесу.

Высокородный Сеньор!

Свидетельствуя свое полное уважение гранду Кастилии и Арагона, этой рецептой хочу объяснить Высокородному Сеньору настоящие причины больших потерь во вверенном мне отряде.

Начало нашего похода проходило благополучно, лишь напившись дурной водой, долго болели животами четыре наших солдата. Жители арауканских селений, завидя наших воинов на лошадях и услыхав гром наших выстрелов, сдавались без боя и приносили в наш лагерь богатые дары из золота, серебра и самоцветных камней. Их вожди безропотно отдавали себя во власть Короны, скрепляя договоры отпечатком левой ладони.

Однако у предгорий Больших Восточных гор, вершины которых белели снегами, нам встретилось племя, вождь которых впервые открыто высказал нам свое неповиновение. Он категорически отказался стать подданным Короны и отдать свои земли под власть Juana la Loca (Хуаны Безумной — примеч. автора) Королевы Кастилии и Арагона. Я отдал приказ своим солдатам полностью уничтожить непокорных, в назидание всем иным туземным племенам, однако сделать этого не удалось. Схваченный нами вождь легко освободился от стянувших его тело пут и мгновенно скрылся в джунглях. За ним успели последовать и большинство его сородичей, лишь некоторые из них были убиты моими солдатами.

С тех пор мой отряд непрерывно подвергался нападениям со стороны коварных туземцев, во главе с вождем, которого индейцы величали Быстрым Ягуаром, мы же прозвали его Желтым Дьяволом. Кожа его отличалась темной желтизной с красноватым оттенком, как у здешнего самородного золота. И помогал ему, должно быть, сам Дьявол. Он действительно обладал неимоверной скоростью передвижения, чему я был непосредственным свидетелем. И владел магическими силами, которые оберегали его от наших пуль. В многочисленных стычках он даже ни разу не был ранен, хотя и являлся главной целью наших ружей.

Мы теряли солдат и вместе с этим уважение местных покорившихся нам вождей. Наши засады не дали никаких результатов, а наши каменные, железные и свинцовые пули, по-прежнему, не причиняли ему никакого вреда, хотя мы стреляли иногда в упор. Справедливо считая, что он действует в союзе с самим Дьяволом, которому продал душу, я приказал отлить пятьдесят серебряных пуль и зарядить ими наше оружие.

С помощью подкупленных туземцев мы узнали о том, что вождь горных арауканов Быстрый Ягуар собирается совершить обряд жертвоприношения в Священном Колодце, с тем, чтобы боги (я же считаю Дьявол) были по-прежнему к нему милостивы. Так местные племена именуют небольшой округлый водоем в глубокой горной впадине, который со всех сторон окружает очень густой и непроходимый лес. В колодец этот бросают жертвы, увешанные золотыми украшениями того же веса, что и сами жертвы. Считается, если жертвы утонули — значит, боги их приняли и будут в дальнейшем благосклонны к принесшим жертвы. Впрочем, обозрев тот колодец, я сделал вывод, что брошенный туда человек спастись не сможет ввиду отвесности и гладкости его краев.