ИБН БАТТУТА(ЖЗЛ-364) - Игорь Тимофеев

Вестника нельзя убивать, говорят в Малой Азии. А купцы, привозящие из далекой страны русов лен, соболей, горностаев и степных лисиц, рассказывают, что еще в древности повелел своим соплеменникам князь Владимир по прозвищу Мономах уважать заморских гостей.

«Чтите гостя или посла, - поучал Владимир Мономах, - если не можете подарками, то пищей или питьем, они, проезжая, будут прославлять человека либо добрым, либо злым - по всем землям…»

Прогуливаясь по рынку со своим радушным хозяином, шейхом Шихаб ад-дином из сирийского города Хама, Ибн Баттута не переставал дивиться предприимчивости торговых людей, доставляющих сюда товары со всего света. На прилавках тюрбаны, шерстяные бурнусы, полосатые джильбабы из Египта, точь-в-точь такие, какие можно купить на крытых рынках Каира или Танты, багдадские ткани - шелк, атлас, камха, благовония - мускус, алоэ, амбра. У ковровщиков радуют глаз яркими узорами ширазские и грузинские ковры, у ювелиров переливаются немыслимыми огнями драгоценные камни из Мавераннахра.

В квартале Мина торгуют лошадьми. Рынок наполнен цокотом копыт, ржанием. Остро пахнет конской мочой и навозом. Каких только не увидишь здесь скакунов! Самые дорогие арабские и венгерские кони, вскормленные степью, а поэтому близкие сердцу вчерашнего кочевника. Ничем не уступят им нервные, порывистые тавлинские с Кавказа и быстроногие мерины из Костамунии - за каждого знающий человек не задумываясь выложит тысячу динаров.

По дороге в медресе Ибн Баттута и шейх Шихаб ад-дин предались воспоминаниям о прекрасном городе Хама, где благочестивый шейх провел свое детство и юношеские годы. Вроде бы совсем недавно был Ибн Баттута в Сирии, а каждое упоминание о ней отзывается в сердце саднящей болью, укором совести, когда встает перед глазами закутанная в черное покрывало тоненькая фигурка той, которую он оставил, отправляясь в хадж, и больше не увидит никогда.

У самого входа в медресе шейха Шихаб ад-дина поджидал посетитель. Высокий, ладно скроенный молодой турок в рваном пропыленном кафтане и войлочной шапочке - калансуве. Опустившись на одно колено, он приложился губами к краю джуббы Шихаб ад-дина и сказал ему по-турецки несколько слов.

- Понял ли ты, сын мой, что говорит этот человек? - спросил шейх Ибн Баттуту.

- Я не знаю вашего языка, - ответил Ибн Баттута.

- Он говорит, что приглашает тебя в гости вместе с твоими приятелями.

Ибн Баттута ничего не ответил. Когда юноша, почтительно раскланявшись, ушел, Ибн Баттута сказал:

- Я думаю, что этому бедняку будет не под силу принять нас всех, и мы не хотели бы быть ему в тягость.

В ответ на эти слова шейх расхохотался и, видя недоумение Ибн Баттуты, сказал:

- Этот человек - шейх братства ахиев. Под его началом около двухсот ремесленных людей, которые безоговорочно слушаются его во всем. У них есть своя обитель, предназначенная для приема гостей, ибо ахии отличаются исключительным гостеприимством.

С такого вот курьеза началось знакомство Ибн Баттуты с цеховыми организациями ремесленников - ахиев. Эти цеховые братства, которые в своей основе были религиозными сообществами, в сложных условиях XIV века играли важную политическую роль. Под религиозной оболочкой скрывалась оппозиция политике феодалов. Организованные в компактные группы и чаще всего вооруженные, ахии представляли собой внушительную силу, с которой не могли не считаться городские власти, наместники и крупные феодалы, тем более что ахии считали справедливым убийство тиранов и, по-видимому, нередко прибегали к этой мере. В своей повседневной практике они придерживались принципа взаимовыручки, соблюдали строгую обрядность при посвящении в члены братства, устраивали совместные трапезы на деньги, заработанные их участниками. Во главе каждого братства стоял вожак, или шейх, избиравшийся своими товарищами и пользующийся непререкаемым авторитетом. Его называли «ахи».

Ибн Баттута писал о братствах ахиев:

«Их можно встретить во всех туркменских землях Руна, в каждой области, в любом городе и деревне. Никто в мире не сравнится с ними радушием к чужеземцам, хлебосольством, услужливостью, непримиримостью к тиранам… Они убивают соглядатаев и им подобных злокозненных людей… Ахи у них - это человек, собирающий людей своей или других профессий - как правило, неженатых. Они делают его своим предводителем…. Ахи строит обитель, обставляет ее мебелью, светильниками и всем необходимым. Его товарищи днем трудятся, чтобы заработать себе на жизнь, а к вечеру приносят ему выручку я на нее покупают фрукты, еду и все, что необходимо ДЛЯ содержания обители. Если в этот день появляется странник, они поселяют его у себя и оказывают ему самый радушный прием. Он остается у них до тех пор, пока снова не отправится в путь. Если же гостей нет, они собираются за совместной трапезой, едят, пьют, танцуют, а поутру уходят на работу. К вечеру они возвращаются к своему предводителю и приносят ему свой заработок. Их называют фетьянами, а предводителя их, как мы уже упоминали, зовут ахи. Нигде в мире мне не приходилось видеть людей, более славных своими деяниями. Разве что могут сравниться с ними в делах своих ширазцы и исфаханцы. И все же эти оказывают большую любовь и почтение к странникам, они более гостеприимны, щедры и более сострадательны к ним…»

За время своих почти двухгодичных странствий по Малой Азии Ибн Баттуте не раз довелось быть гостем ахиев. В своих воспоминаниях он подробно воспроизводит быт обителей и нравы братьев. Его описания - ценнейший источник информации о социальной жизни Малой Азии XIV века.

Обитель, которую Ибн Баттута посетил в Анталье, по всей видимости, принадлежала весьма зажиточному и влиятельному братству. Ибн Баттута сообщает, что полы обители были устланы великолепными коврами византийской выделки, внутренние помещения освещались яркими люстрами из иракского стекла. В зале, где ахии устраивали сходки и дружеские трапезы, на изящных треножниках покоились начищенные до блеска медные светильники - байсусы.

В собрании ахиев Ибн Баттуту встретили юноши в длинных кафтанах и плоских шапочках - калансувах из белой шерсти; за кушаком каждый из них носил огромный, в два локтя длиною, кинжал в серебряных ножнах.

Раскланявшись с Ибн Баттутой, парни стали усаживаться на ковер. При этом они снимали шерстяные калансувы, оставляя на головах маленькие блестящие кольчужки.

Дружеская трапеза, в которой на правах гостя участвовал Ибн Баттута, затянулась далеко за полночь.

«Когда все расселись, - пишет Ибн Баттута, - принесли много еды, фруктов, сладостей, стали петь и танцевать…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});