Книгоиздатель Николай Новиков - И. Мартынов

Первая масонская книга, подлежащая конфискации по указу 1786 г., была обнаружена у купца И. Рюмина. Изымая в его лавке «Химическую псалтырь» Б. Ж. Пено (1784) вместе с третьим изданием «Велизария» Мармонтеля, «Илиотропионом» И. Дрекселя (1784) и «Диоптрой» (1785), казанские цензоры, возможно, даже и сами не знали об этом[190]. Еще более опасным рассадником «крамолы» оказалась книжная лавка Симбирского приказа общественного призрения. Собранных здесь изданий русских мистиков вполне хватило бы для комплектования нескольких масонских библиотек. Поэтому не удивительно, что среди них нашлись чуть ли не все запретные мистические книги («Братские увещания к некоторым свободным каменщикам» С. Эли, «Познание самого себя» Д. Мейсона, — «Остров Надежды» и др.), а главное, 24 экземпляра трактата Ионна Арндта «О истинном христианстве» (1784)[191].

Много тревог и убытков принес екатерининский указ архангелогородским книготорговцам. Только у одного из них — купца С. Болотного — полиция конфисковала около 300 книг, оцененных в 242 р. 50 к. Давний комиссионер Новикова Болотный активно способствовал распространению масонского учения на севере России. У него можно было приобрести запретное сочинение Л. К. де Сен-Мартена «О заблуждениях и истине» (1785), «Образ жития Енохова», «Илиотропион» и другие издания Типографической компании[192]. Судя по донесениям цензоров, интерес к масонской литературе проявляла не только верхушка архангелогородского общества, но и местные старообрядцы. Предлагая вниманию своих покупателей-начетчиков богатый ассортимент «дониконианских» изданий, рукописных трактатов «расколоучителей» и богослужебных книг, предприимчивый мещанин Е. Бозов существенно расширял и обогащал его за счет книжных новинок, напечатанных московскими масонами.

Благодаря энергии и предприимчивости старообрядцев, книги, изданные Новиковым, распространились по всей Сибири. Как показал обыск в тобольских книжных лавках, трое местных купцов — П. Мелков, Г. Дьяконов и С. Гунин издавна поддерживали деловые связи с арендатором типографии Московского университета, регулярно получая от него на комиссию по нескольку экземпляров всех вновь выходящих книг[193]. 35 мистических сочинений, большей частью запрещенных указом 1786 г., привезли за тысячу верст от Москвы в Иркутск вологодский купец В. Жуков и его приказчик М. Красногоров[194]. Нужно было хорошо знать вкусы покупателей и твердо верить в успех дела, чтобы решиться на столь дорогостоящее предприятие.

Полученный с эстафетой из Иркутска отчет об итогах осмотра местных книжных лавок знаменовал собой завершение многомесячной работы екатерининских цензоров. Казалось бы, гасители крамолы немало потрудились во славу церкви и трона, беспощадно искореняя масонскую заразу на необъятных просторах России. И все-таки, вопреки ожиданиям императрицы, им не удалось найти никаких серьезных улик против Новикова. Обыски в Москве оказались безрезультатными. Конфискация нескольких десятков запретных книг в Поволжье и Сибири тоже не давала оснований для антимасонских репрессий, так как Новиков явно не имел возможности остановить продажу этих изданий.

Полицейский ураган пронесся над книжными лавками России, оставив после себя хаос и смятение умов. Горы книг религиозного содержания, хранившиеся под семью замками в управах благочиния и местных консисториях, возбуждали вокруг себя немало кривотолков. Самым богобоязненным и законопослушным обывателям трудно было понять, почему правительство запрещает благочестивые сочинения и верноподданнические проповеди русских духовных пастырей. В этих условиях центральные и местные власти не могли бесконечно долго откладывать решение дальнейшей судьбы книг. Первыми на рассмотрение высших цензурных инстанций были представлены книги, изъятые у московских издателей и торговцев. Не доверяя Платону, Екатерина II поручила обязанности цензора митрополиту Новгородскому и Санктпетербургскому Гавриилу, человеку более покладистому, чем его московский собрат. Согласно предписанию императрицы от 2 ноября 1787 г., Гавриил должен был внимательно изучить все книги, запечатанные полицией в Москве с тем, чтобы «назначить к конфискации» только такие сочинения, «кои по собственному его мнению окажутся противными закону или соблазнительными обществу»[195].

Эта работа заняла чуть ли не целый год. Как и Платон, Гавриил счел нужным запретить лишь малую толику из книг, показавшихся подозрительными излишне рьяным архимандритам. 30 сентября 1788 г. Екатерина II послала московскому главнокомандующему П. Д. Еропкину указ, которым предписывалось все конфискованные книги, за исключением 14 (из запечатанных 313), возвратить владельцам, напомнив им о недопустимости в дальнейшем издавать духовные сочинения без санкции святейшего Синода[196].

В то время, как жизнь столичных книготорговцев постепенно начала возвращаться в привычную колею, их собратья в провинции еще дожидались решения своей участи. 28 апреля 1789 г. Сенат приказал местным полицейским властям распечатать дозволенные к продаже новиковские издания и семь Часовников, выпущенных в свет клинцовским купцом Я. К. Железниковым[197].

Однако, внимательно ознакомившись с докладами провинциальных цензоров, Гавриил обнаружил в них сведения о нескольких десятках изданий, отсутствовавших у московских книготорговцев, а потому не просмотренных им. Синод предложил местным благочинным взять на себя цензуру этих книг.

Иерархи православной церкви не оправдали доверия правительства. Присланные ими в Синод отзывы о масонских изданиях наглядно подтвердили нежелание ученых-богословов участвовать в травле Новикова. Как видно из доклада епископа Вениамина, архангелогородской благочинный не пожалел времени и сил на детальный разбор нескольких мистических сочинений, конфискованных полицией в лавке С. Болотного. Полностью разделяя мнение Платона о книге Л. К. Сен-Мартена «О заблуждениях и истине» (М., 1785), он нашел ее «естественному познанию и священному писанию, а потому вере и гражданственным правам много противной». Зато другое новиковское издание — «Священные размышления, ведущие к настоящему исправлению в христианской жизни» (М., 1784) — встретило у него восторженный прием. Подтвердив необходимость запрещения знаменитой книги И. Арндта, «противной догмам святой православной церкви», епископ Тобольский и Сибирский Варлаам не мог не отметать «изрядства» этого богословского труда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});