Краткий конспект истории английской литературы и литературы США - Сергей Щепотьев

Оукройд, любивший футбол, пиво и свою дочь Лили, уехавшую после замужества в Канаду, тяготился домашним существованием: жена «уже давно не считала его ни другом, ни партнером, а лишь обузой, кем-то, кто приходит, чтобы нарушать домашний покой, и вечно требует еды и питья», а сын, служащий парикмахером, раздражает его беготней по танцулькам в компании ловеласа местного пошиба. На службе он конфликтует и с хозяевами, и с профсоюзным деятелем, «молодым фанатиком, бесконечно восхищающимся русскими методами». Чтобы бросить работу и дом, Оукройду нужен был лишь толчок. Случайная встреча с пьяным букмекером, который сунул Джесу деньги за то, что тот помог ему отыскать дом, а потом заявил в полицию, будто его ограбили, и стала поводом для осуществления давно назревшего бегства.

А мисс Трэнт по совету местного священника добродетельно, хоть и нехотя, отправилась осматривать знаменитые соборы и аббатства.

Такова завязка книги, развивающейся далее по схеме пикарескного (плутовского) романа с его романтикой больших дорог, случайными встречами с ворами, краснобаями-лжецами, мужьями, бегущими от жен в компании любовниц, и погонями жен за мужьями... Добавим, что, выказывая поразительную писательскую наблюдательность Пристли, повествование изобилует поистине живописными пейзажами, многообразием и точностью речевых характеристик персонажей и виртуозными пассажами блестящего юмора.

Все эти разные пути приводят героев, оставивших за плечами столь несхожие жизни, в манящий и таинственный мир, знакомый им дотоле лишь издали, отделенный от них, таких различных, волшебными огнями рампы. Этот мир уравнивает их всех, простых смертных, и полковничья дочь так же взволнована тем, что с ней разговаривает настоящий актер, как и простая модистка, приглашенная ею впоследствии для шитья концертных костюмов, или начинающий литератор, любительскую игру которого вдруг расхваливают профессионалы.

Что заставляет понятия не имеющую о шоу-бизнесе мисс Трэнт заявить о своей готовности финансировать бродячую труппу? Хамство хозяйки трактира, позволившей себе грубо потребовать с артистов платы по счетам и освобождения комнат. От хамства работодателей бежит и молодой учитель, потому и поступок мисс Трэнт вызывает бурю его восхищения.

Честный труженик, Оукройд не желает быть привлеченным к ответственности за грабеж, которого не совершал, и по той же причине как можно быстрей расстается со случайными попутчиками, угнавшими чужой автомобиль. Неожиданное приглашение в коллектив артистов застает его врасплох, но, приняв предложение стать рабочим сцены, осветителем, реквизитором и декоратором в одном лице, Джес относится к новой должности с ревностной добросовестностью. «Никогда в мечтах стать независимым мастеровым, не был он столь независимым и столь мастеровым, как теперь, — пишет автор. — Это была мечта, а не работа: нечто вроде хобби. Если он делал для этих людей самую малость, они радовались и бесконечно благодарили его, так что он не знал, куда деваться. Такое отношение было каким-то удивительным романом. Он не мог отделаться от мысли, что все эти странные люди театра — да что там, все южане, которых он теперь встречал, — чрезмерно похлопывали его по плечу и поднимали шум, когда он делал для них самую малость: это его разнеживало. И в то же время он вынужден был признать, что это было как бальзам для души и помогало работать с душой, принимаясь за что-нибудь новенькое. Подарок, а не работа!»

Все три главных персонажа романа — поистине благородны. Но Пристли далек от слащавости в их обрисовке, его ирония по отношению к этим образам уравновешивает авторское расположение к ним. Ирония, с которой описывает он актеров бродячей труппы, граничит с сарказмом. Но, в свой черед, теплая симпатия к «Добрым товарищам», как назвала своих подопечных мисс Трэнт, балансирует насмешки автора над посредственными способностями комедиантов, их капризностью, склонностью к хвастовству, профессиональной и сексуальной ревности...

Благородная «глупость» мисс Трэнт прибавляет жизненных сил окружающим ее людям, но, с другой стороны, их энергия наполняет ее неведомыми дотоле решительностью и сметливостью. Она еще делает ошибки, но признает их. И ее артисты проникаются к ней уважением, благодарностью и любовью, а совершая проступки, каются перед «боссом», как дети перед наставницей.

Мастерски описано преображение участников труппы во время работы. Профессионалы, в какой-то степени утратившие свежесть вдохновения, репетируют как бы машинально, лишь технически прогоняя привычный репертуар. Но вот Айниго показывает новым друзьям свой «шлягер» — и один за другим начинают импровизировать музыканты, и Джерри, солист, только что издававший звуки, которые «с трудом можно было назвать голосом», преображается и превосходит самого себя.

Следующая ступень преображения — первое гастрольное выступление обновленной труппы, на котором присутствует мисс Трэнт. «У Джимми Нанна был совершенно новый голос», «Элси казалась лет на десять моложе своего возраста, она была сама фривольность, хотя ее сценический облик привлекал мисс Трэнт куда менее, чем ее реальная сущность», тогда как юная Сюзи, напротив, «совсем не изменилась, она оставалась такой же восхитительной, как в жизни, только более раскрепощенной в этой новой атмосфере, придававшей ей большую значительность». И все они «жили на сцене совершенно иной жизнью, глядя на них, невозможно было представить себе, что знаешь их лично».

Так происходит чудо рождения искусства. Так приходит Пристли к одной из своих главных тем — теме творчества.

И в то же время новоиспеченного импресарио не оставляет тревожная мысль о том, что два мира, — этот новый, эзотерический мир творчества и старый мир душного захолустья, диккенсовских нотариусов и обывательских обязательств, — неминуемо должны столкнуться.

Старый мир со своими притязаниями на право распоряжаться судьбой мисс Трэнт явился в облике ее родной сестры, Хильды Ньюарк, пустившей в ход весь арсенал расхожих доводов против «необдуманного» шага «легкомысленной» родственницы: и рассуждения о «людях не нашего круга», и о необходимости «устроить свою жизнь», и все прочие пошлые аргументы «рассудочного» мещанства. Мисс Трэнт выигрывает этот поединок, причем не только благодаря чисто женскому интересу, который Хильда проявляет к доставленным при ней театральным костюмам, но и на вокзале, когда «спохватившаяся» старшая сестра на прощанье возвращается к своим наставлениям, а младшая ясно представляет себе, как с той же степенью убежденности стала бы Хильда доказывать своему мужу ее правоту в случае успеха и славы ее детища.

В столкновениях артистов с внешним миром то и дело побеждает их преданность своему делу и своим собратьям. Распорядитель труппы Джимми Нанн тяжело болен. После случившегося с ним во время выступления приступа его жена, находившаяся в зале, увозит его домой. Мисс Трэнт растеряна: она лишилась главного советчика и одного из лучших артистов. Но, побывав у врача и едва придя в себя, Джимми возвращается в лоно группы, с которой его связывает гораздо больше, чем с женой.

Богатая вдова, леди Партлит, владеющая двумя театрами в престижном лондонском Уэст-Энде, влюблена в певца и танцора Джерри Джернингхэма, ездит по маршруту «Добрых товарищей» и в один прекрасный день похищает своего кумира. Но через два дня тот возвращается к своим «осиротевшим» друзьям.

Цель недоразумений, случившихся в пути с Джесом Оукройдом, заставляет его трепетать перед возможным преследованием со стороны властей, пока не выясняются истинные обстоятельства мнимого «ограбления» его земляка. А до тех пор Джес мучается мыслью о возможном расставании с артистами, которых он считал лучшими, хоть не видал других, и с мисс Трэнт, которая «в его глазах была не просто женщиной, но женщиной очень приятной», перед которой ему было бы стыдно за себя, и с Сюзи, так напоминавшей ему дочь.

Именно Сюзи, прослезившись, кричит Джесу: «Молодец!», когда в момент кризиса он неожиданно выступает перед товарищами с пламенной речью: «Да уж чего! — с упреком кричал он. — Мы в пути, да? Так в пути и с горы бывает, и в гору. Мы теперь, почитай, в яме — ладно. А из ямы, обратно же, в гору влезем. Дайте срок, и, помяните мои слова, ежели мы не залезем на верхушку дерева раньше, чем успеем сказать „Джек Робинсон“, я съем вот эту кепку». Автор подчеркивает, что в родном Браддерсфорде Джесу «потребовались бы годы, чтобы пережить подобную затрату эмоций».

Сюзи — дитя кулис — по-настоящему талантлива и имеет все основания мечтать о большой сцене, но отклоняет предложение подруги предпринять заграничное турне с солидной группой, потому что чувствует себя частью этого маленького и до времени не слишком удачливого коллектива. Девушка настолько серьезно относится к своему делу, что отводит искренние любовные признания Айниго: «Я обручена со сценой», — честно заявляет она.