Летят наши годы - Николай Почивалин

Мимо своего дома Василий Авдеич проходит, не останавливаясь, кротко вздохнув. Окна задернуты белыми шторками - спит, должно быть, учительница, каникулы у нее. Дом еще крепкий, три года назад только венцы сменили переживет и его, не гляди, что под соломой.

С кровлей в районе туго, лесов нет, а железа днем с огнем не найдешь. Черепицу, говорят, председатель надумал свою делать, надо будет сменить, хоть жиличке способнее будет. А Луша так и померла - под родимой соломой...

У правления стоят знакомые дрожки, привязанный к скобе Гнедко добродушно пофыркивает.

Оставив в сенцах кошелку, Василий Авдеич проходит через пустую, попахивающую свежими бревнами комнату, приоткрывает дверь в председательский кабинет.

- Входи, Василий Авдеич, входи, - приглашает председатель, подняв на секунду от стола голову. - Сейчас, бумагу подпишу.

Стоящая сбоку от стола девушка-счетовод приветливо кивает старику.

Василий Авдеич садится в сторонке, поглаживает машинально колени, посматривает на председателя. Чупрпна-то редеет - хлопотно мужику за эти годы пришлось.

- Ну, все! - говорит председатель, откидываясь на спинку стула. Садись поближе, Василий Авдеич, - чего ж ты так далеко? Как жизнь?

- Да потихоньку, - отвечает Василий Авдеич и дипломатично начинает: Яблоки скоро, Виктор Алексеевич, поспевать начнут. Нынче вон уж с кошелку набрал.

Падалка, какие ветром есть, сбило...

- Хорошо, с яблоками, значит, будем! - говорит председатель. - Да, Васпль Авдеич, знаешь, что я надумал? Надо тебе-в сторожку свет провести. А то днюешь и ночуешь, а без света, поди, дрянно?

Василий Авдеич немного досадует, что разговор пошел не в ту сторону, но не ответить на такое дело нельзя.

- Эка, а столбов сколь надобно?

- Ну и что же? Раз надо - поставим. - Стеклышки очков блестят, узкие карие глаза глядят из-под них пытливо: - К осени-то домой переберешься?

- Кто ж его знает, - неопределенно тянет Василий Авдеич. - Поглядим, как что...

- Значит, договорились - на днях проведем, - решает председатель. Словно поправляя на руке ремешок, он смотрит на часы, потом прямо спрашивает: - С чем пришел, Василий Авдеич, выкладывай. А то пора мне в бригады.

Времени на обходные маневры не остается, Василий Авдеич поднимается:

- Так куда эти яблоки девать? Килограмма три - четыре, сказываю, никак, будет. Не приходовать же их...

- Яблоки? - занятый уже какими-то своими мыслями, председатель не сразу вспоминает, о каких яблоках идет речь. - Да, приходовать, конечно, нечего. Пустяки... - Рожков на секунду запускает пятерню в рыжие волосы. - Знаешь что, Василий Авдеич, отдай их в детсад.

Пускай ребятишки побалуются. Все у тебя?

- Все будто.

- Тогда будь здоров, поехал я. - Председатель крепко встряхивает старику руку, подхватывает на ходу потрепанную полевую сумку. - Завтра загляну.

Когда Василий Авдеич снова с кошелкой в руке спускается с крыльца правления, дрожки председателя скрываются за углом. "Экий быстрый", - с одобрением и одновременно с некоторым смущением усмехается Василий Авдеич. Ему немножко досадно, что сам он отнести яблоки ребятишкам не додумался, и почему-то приятно, что сделать это посоветовал именно Виктор Алексеевич, а не кто-нибудь другой.

Солнце начинает забираться вверх, Василий Авдеич прикидывает, что время, должно быть, к восьми, и прибавляет шаг. У ребятишек скоро завтрак, - в самый раз он с яблоками будет.

Чаепитие с мороза, стопка за ужином и долгие разговоры сморили Василия Авдеича. Он так и уснул, не дождавшись Рожкова.

- Намаялся старый, - кивнул Виктор, заглянув в полуосвещенную комнату, где на диване, сложив на груди руки, тихонько посапывал Василий Авдеич. Теплая быстрая улыбка прошла по лицу Виктора, и снова оно стало озабоченным.

- Опять всыпали, - словно отвечая на мой безмолвный вопрос, объяснил он.

- За что?

- За низкие темпы строительства. - Виктор хмуро усмехнулся. - Такую, друг, я себе долю выбрал. Разбуди любого председателя ночью, ткни в него пальцем - в чемнибудь да виноват.

- А Василий Авдеич тебя тут нахваливал.

- Авдеич-то? Ну, Авдеич - добрая душа. Он ведь по результатам судит.

- А разве можно судить по-другому?

- Вполне. Например - по сводке. По ней, кстати, чаще всего нашего брата и судят.

- А поконкретней?

- Пожалуйста. С вывозкой навоза запоролся - виноват. Клуб вовремя не отремонтировал - тоже.

- Выходит, за дело? - улыбнулся я.

- Нет. - Виктор резко поднялся со стула, прошелся по комнате и, словно убедившись, что ему тут не разгуляться, снова сел. - Нет. Чаще всего за кампанейщину.

За сводку. Я, может, этот клуб через неделю отремонтирую. Как с другими делами управлюсь. А тут смотр - картину порчу. Давай, значит, шею намылим, чтоб другим неповадно было!.. По району месячник по вывозке удобрений объявлен, так я, может, на тридцать второй день вывозку закончу. Что от этого пострадает? Сводка! Москва сути требует, а у нас на местах часто букву.

Форму. Нынешним днем живут. Кампанией. Нынче одна, завтра - другая. А в целое не вяжут. И за каждую кампанию спрашивают с тебя отдельно. Сев так сев - гони, и все, лезь в передовики, главное, чтоб первым отсеялся.

А что потом убирать будешь - после разберемся. Начал вывозку хлеба давай, дуй, чуть не под метелку! У соседей плохо - нагоняй процент по району, за семенным зерном зимой на элеватор поедем. Сначала сверх плана туда, а потом без всякого плана - оттуда!

- Так надо объяснить, доказывать.

- Да? Открыл Америку! - Глаза Виктора под стекляшками очков смотрели весело и задиристо. - А ты думаешь, я только в молчанки играю? Чаще всего поэтому в виноватых и хожу.

Закурив, Виктор неожиданно улыбнулся.

- Вычитал я как-то в газете. Вызывают одного председателя на бюро райкома вместе с женой. Едет, потрухивает, а про себя ругается на чем свет стоит. Праздник испортили, день рождения, а тут явно какую-то кляузу разбирать будут... Явились, сели. Бюро в полном составе и чуть не половина райактива вдобавок. Совсем, думает, худо. А секретарь поднимается и объявляет: "На повестке дня, говорит, один вопрос - пятидесятилетие нашего товарища..."

- Здорово!

- Еще как здорово! - продолжая улыбаться, подтвердил Виктор. - Такая штука посильнее, чем двадцать выговоров, подействует. Знаешь, как в нашем деле доброе слово нужно? Во - позарез! А мы его, ой, как редко слышим!.. Один раз звонят из района. "К тебе, говорят, первый из обкома заглянет, может, у тебя и пообедаем".

Обрадовался. Один хоть раз, думаю, с большим человеком потолкую, что на душе - выложу. Прибежал домой - трем уткам голову напрочь, впервые в жизни обзавелись ими. Готовимся, ждем. И дождались - промчались на трех машинах, только пыль и увидел!.. Устаю иногда, дружище. Просто так, по-человечески, устаю. Физически. День и ночь ведь покоя не знаешь. Раньше у нас доярки еще так маялись - от зорьки до зорьки. С ними уладили, посменную ввели. А председательская доля так и осталась без изменения. С рассвета, а то еще до рассвета, как заведенный. Колхозник, как стемнело, - дома. А у председателя только день в разгаре. Наряды, собрание, правление, всего и не счесть...

Замолкнув на полуслове, Виктор звонко шлепнул себя по лбу, посмотрел на часы.

- Эх, шут, забыл совсем! У меня же сегодня там общее собрание! - Виктор проворно поднялся. - Слушай, можно телефонный разговор заказать?

- Конечно.

Несколько минут спустя, прикрывая рукой трубку, Виктор сдержанно басил:

- Немного проперчили. Да, да... Ничего, злее будем!.. Как там у вас идет? - Рыжая его голова, кивая, одобрительно опускалась и поднималась. Так, так. Так!

Я стоял позади, прикрывая дверь, поглядывая на Виктора - на его могучий затылок, литые плечи, широко, прочно стоящие ноги, и, вспоминая его жалобы на усталость, улыбался. Ничего, этот все сдюжит!

- Что?.. Когда? Кто придумал? - Только что одобрительно спокойный голос Виктора зарокотал вдруг грозными нотками, его широко отставленные уши запламенели. - А ты куда смотрел?.. Что? Как сами?.. Ладно, приеду разберемся. - Грозные нотки в голосе исчезли так же неожиданно, как и появились, сейчас Виктор говорил скорее бурчливо, и в этом бурчании отчетливо угадывалось смущение. - Ну не надо мне. Понимаешь - не надо.

А спасибо - скажи. От души, мол. Ну, привет там всем!..

Осторожно положив трубку, Виктор помедлил и повернулся ко мне.

- Вот, черти полосатые, что удумали! - Глаза его из-под очков смотрели непривычно мягко. - Постановили купить за счет колхоза путевку в санаторий. Мне - понимаешь?

- Вот, а ты говоришь! - засмеялся я.

- Что я говорю? - Виктор пытался нахмуриться, ио его редкие белесые брови не подчинились. - Слушай, а у тебя там чего-нибудь такого не осталось?

- Осталось! Ты что ж, думаешь, садовод твой с одного чаю на боковую запросился?

- Аида?

Плутовато перемигнувшись, два взрослых дяди засмеялись и на цыпочках, крадучись, юркнули на кухню.

10

Ли-По совершенно не изменилась. Ни капельки.