Последняя загадка Ивана Грозного - Наталья Александрова

Последние слова относились к карлику, который стоял, сонно привалившись к плечу своего соседа. Учительница схватила его за шиворот и втолкнула в автобус.

На борту автобуса было написано «Первая классическая гимназия Екатеринбурга».

– Ну что ж, – удовлетворенно пробормотала Лариса, провожая автобус взглядом. – Теперь, надеюсь, мы долго не увидимся…

На город опустилась тяжелая, смурная темнота. Изредка проглядывала среди туч ущербная луна, еще реже мелькал в темноте багровый отблеск факела – какой-нибудь боярин или купец возвращался домой со слугами, или распахивалась дверь кабака, выпуская шатающегося мастерового и тусклое пятно света у него за спиной. Темно было в Москве, да не тихо – лаяли собаки за высокими заборами, хрипло орали песни пьяные стрельцы, стучали колотушки ночных сторожей.

Однако и стрельцы, и сторожа не совались в самые темные проулки по берегам Яузы, обходили их стороной. Только уж совсем пьяный, потерявший от хмельного всякое разумение, мог сдуру туда забрести. Известное дело – пьяному море по колено. Только редко кому из таких хмельных смельчаков удавалось дожить до утра.

В этих проулках была своя жизнь, мрачная да тайная. Скользили там вдоль заборов пригнувшиеся тени – не поймешь, то ли люди, то ли звери дикие. Изредка эти тени сталкивались, узнавали друг друга по тайным знакам и снова разбегались по своим ночным делам.

В одном из таких темных проулков затаился среди ночи Степан Коряга. Выждав, когда луна спрячется за облаками, он перебежал дорогу и негромко свистнул в два пальца. Тотчас из темноты выступили две сгорбленные фигуры с укутанными лицами.

– Пелелей наздурка! – проговорил Коряга, на всякий случай вытащив из-за голенища нож.

– Стукалка порыскала! – отозвалась одна из теней. – Ты, что ли, Коряга?

– Я, я, – подтвердил Степан. – А вы кто будете?

– Я – Никола, а со мной – Афоня Ноздря. Пров Савельич сказывал, у тебя для нас работа имеется?

– А где Ахметка-татарин? – подозрительно осведомился Коряга. – Пров говорил, вас трое будет.

– Явится Ахметка, непременно явится! Он человек верный, ежели сказал, так не подведет.

– Сколько же мы его ждать будем? – недовольно проворчал Коряга. – Наше время золотое проходит, самая темнота!

– А чего меня ждать-то? – раздался из темноты гнусавый голос. – Вот он я!

– Ну, коли так, так пошли на дело!

Коряга уверенно двинулся в сторону Кремля.

– Эй, постой! – окликнул его Афоня. – Ты хоть скажи, куда идем и чего брать будем.

Коряга резко развернулся, зашипел, как кошка. В разрыв облаков выглянула луна, осветила бледным мертвенным светом его страшное, перекошенное лицо, единственный горящий глаз.

– Идем мы, куда я велю! – проговорил он злобно. – А брать будем, что я укажу. Кому такой порядок не по нраву – того я не неволю, у того другая дорога.

– Это какая же другая? – насторожился Афоня.

– Известно, какая: нож в бок – и в Яузу!

Трое спутников Коряги переглянулись и примолкли.

– Ну что – идем дальше? – спросил Степан как ни в чем не бывало.

– Идем, идем! – ответил за всех Никола.

Дальше шли в молчании.

Скоро впереди из темноты проступили очертания Мясницкой башни, перед воротами горел на воткнутом в землю шесте факел, прохаживался взад-вперед стрелец в длинной ферязи, в высоком красном колпаке.

Коряга слился со стеной, подал знак остальным, чтобы подходили ближе.

– Никак ты в ворота пройти хочешь? – зашептал Афоня. – А как же стрелец? У него бердыш да пищаль…

– Говоришь ты много, – едва слышно отозвался Коряга. – Худая примета. Не доживешь ты до утра.

– Типун тебе на язык! – испугался Афоня. – Разве ж можно такие слова говорить?

Коряга мрачно глянул на него, и Афоня замолк.

Степан же знаком подозвал к себе татарина, что-то прошептал ему на ухо. Ахмет ухмыльнулся, кивнул и скрылся в темноте.

Стрелец что-то, видимо, услышал, завертел головой.

Тут перед ним, совсем с другой стороны, появился татарин, вытянул руки лодочкой, заныл гнусавым жалостным голосом:

– Это я тут, дяденька! Подай хлебца кусочек! Моя кушать хочет, три дня не кушала!

– Проваливай, морда басурманская! – рявкнул на него стрелец. – Ишь, кушать ему! Тут тебе не корчма, тут тебе ничего не обломится! Проваливай, не то как хряпну обухом, не обрадуешься! Или свистну караул, отволокут тебя в сыскную, а там ноздри вырвут!

Татарин попятился, заныл. В это время Коряга поднял с земли круглый камень, примерился и бросил. Камень упал в стороне от стрельца, тот насторожился, ухватил бердыш и крикнул в темноту:

– Кто здесь?

– Никого там нет, дяденька! – прогундосил татарин и вдруг подскочил к стрельцу, ухватил бердыш. В ту же секунду из темноты вынырнул Коряга и молниеносным движением воткнул свой нож за ухо стрельцу. Тот разинул рот, закашлялся, изо рта хлынула кровь, и стрелец беззвучно повалился на землю.

Коряга огляделся, махнул рукой своим спутникам, и все четверо просочились в ворота.

Оказавшись за стенами, Коряга уверенно побежал влево, к новым палатам, недавно выстроенным специально для дворцового приказа. Палаты были отменные – белокаменные, с высоким крыльцом, с веселыми резными наличниками. Вокруг не было ни единой души, в окнах палат не горело ни огонька.

– Это что же мы, самого государя грабить собрались? – испуганно проговорил Афоня, нагоняя Степана.

– Опять ты за свое? – зыркнул на него Коряга. – Ох, чует мое сердце, не доживешь ты до утра!

– Да больно грозен государь-то! – ныл Афоня. – А опричники у него – чистые звери!

– Зверей бояться – в лес не ходить! – ухмыльнулся Степан. – Ты чем ныть попусту, лучше дело свое делай. Пров говорил, ты больно ловко двери открываешь. Вот дверь, вот ты, показывай, на что способен.

Афоня боязливо поднялся на высокое крыльцо, осмотрел замок, достал из-за пазухи хитрый железный крючок, запустил его в скважину.

Занявшись знакомым делом, он сразу успокоился, забыл и грозного царя, и его опричников.

Через минуту дверь была открыта, и вся шайка проникла внутрь.

В сенях Коряга остановился, прислушался. Где-то за стеной раздавалось негромкое бормотание.

– Никак кто-то здесь есть! – Степан мигнул подручным, приотворил дверь, заглянул в первую горницу. По стенам ее стояли сундуки, в дальнем конце, за низенькой дверью, едва тлела лампадка перед образами, на полу отбивал поклоны высокий старик с длинной седой бородой.

– Вперед! – скомандовал Коряга и добавил: – Старика не убивать, я у него кое-чего спросить хочу!

Первым в горницу вбежал татарин, подскочил к старику, с разбегу хотел хватить в висок кистенем – да промахнулся, старик с неожиданной прытью отпрянул, вскочил на ноги, схватил суковатый крепкий посох. Тут подоспели Никола с Афоней, бросились с двух сторон на старика, как собаки на медведя. Однако старик и тут не сплоховал, ударил посохом Афоню под колени, и тот повалился под образа, Николке же досталось другим концом посоха в зубы, он крякнул и отскочил в сторону.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});