Нежные объятия - Джулия Грайс

На рассвете Риордан запряг лошадь в двуколку и повез Элизу домой. Вскоре утренний туман обратился в унылый моросящий дождь. Они ехали обнявшись, но у Элизы на душе было так же тоскливо, как и на улице. Ведь всего через несколько минут, пусть ненадолго, но им придется расстаться.

– Ты была великолепна, потрясающа, совершенна. Ты очень красивая женщина, Элиза.

– Нет. Не говори так. Иначе я не отпущу тебя. Мне не следовало оставаться у тебя в доме. Что сказали бы люди, если бы узнали об этом? Риордан, а если твой кучер разболтает обо всем?

Она устало провела рукой ио глазам. Реальность отчетливо напомнила о себе. Мэт, Ида Эберли, папа – чередой проплывали в темноте знакомые лица…

– Люди ничего не скажут, потому что никто ни о чем не узнает. А кучеру и остальной прислуге очень хорошо платят. Они умеют хранить мои тайны. Будь спокойна. – Риордан нежно поцеловал ее руку, с трудом сдерживая внезапно овладевший им страстный любовный порыв. – Мой Бог, Элиза, ты в состоянии лишить мужчину разума!

– Мне… мне надо идти. Утром я приду на работу как обычно.

Элиза мягко отстранилась и, выскочив из экипажа, пошла к дому.

В прихожей горел единственный рожок. Дрожащими руками Элиза прибавила пламя и обернулась к зеркалу: оттуда на нее глядела очень похожая, но совсем другая женщина – полные губы алели следами недавних поцелуев, щеки пылали возбужденным румянцем, а в глазах застыло распутное, сладострастное выражение.

Элиза потушила рожок и направилась к лестнице.

– Так, так. Значит, любовь подстерегла и вас, не так ли? – Это полусонная Фифина, запахнутая в халат и с папильотками на голове, вышла встретить Элизу на верхнюю площадку лестницы. Выражение лица ее было сочувственно-понимающим.

– Фифина! Ты… напугала меня.

– Пойдемте ко мне в комнату. Мне нужно вам кое-что рассказать о том, как женщина должна вести себя с мужчиной в постели, чтобы не забеременеть.

– Ты знаешь, я очень устала…

– Ничего, это не займет много времени. Ах, мужчины! Они получают от нас удовольствие, как от хорошеньких игрушек, а потом? Потом они забывают о нашем существовании. Другое дело – мы. У нас память не такая короткая.

Трудно было представить себе слова, более подходящие для того, чтобы разрушить ощущение любви и радости, переполнявшее Элизу после этой ночи. Но она покорно последовала за Фифиной в ее комнату.

Там, среди недошитых платьев, натянутых на манекены, среди обрезков шелка, атласных лент и кружев, Фифина прочитала ей лекцию о способах предохранения.

– Американки не хотят ничего знать о подобных вещах, предпочитая оставаться в опасном неведении и полагаться на Всевышнего, – заявила Фифина. – Он богатый человек, вы – нет. А значит, вам придется самой позаботиться о себе… Поверьте мне, я знаю, что говорю. Когда-тоя тоже любила богатого человека. И что же? Разве он сделал меня своей женой и хозяйкой своего роскошного дома? Ничуть не бывало.

Элиза неловко поежилась, жалея, что ввязалась в этот разговор. Фифина служила в их доме с тех пор, как Элиза была еще ребенком; Элиза знала, что у ее бывшей горничной было множество обожателей, поскольку внешность француженки отличалась яркой, чувственной красотой. Но ухажеры Фифины были или ломовыми извозчиками, или рабочими с завода отца. Насколько известно Элизе, богачей среди них не бывало.

Элиза затаила дыхание, боясь услышать от Фифины страшное окончательное разоблачение. Не дожидаясь этого, она резко встала и прервала болтовню француженки:

– Я… я буду поступать, как ты говоришь. Но сейчас я хочу спать. Извини, но мне с утра на работу. И потом, я с ног валюсь от усталости.

– Что? Да, конечно. Но запомните одно: он будет снисходительно пользоваться вашими услугами и никогда, поверьте, не женится на вас. Разве что на Страшном Суде. Он просто хочет…

– Замолчи! Я не хочу тебя слушать!

Элиза выбежала из комнаты Фифины и кинулась в свою спальню. Не раздеваясь она бросилась на постель и уткнулась лицом в подушку. Боль и отчаяние разрывали ей душу.

«Он будет пользоваться вашими услугами, но намерения жениться на вас у него нет». Эти слова Фифины, как бичом, хлестали ее, но не было сил даже расплакаться. А ведь она права! Сам Риордан предупреждал ее, что больше никогда не свяжет свою судьбу с женщиной! Действительно, он уже много лет окружен любовницами и не женился ни на одной из них. А ведь он наверняка увлекался не только актрисами.

Что же ей делать? Ведь теперь слишком поздно что-либо менять.

Она любит его и не властна над собой!

– Мисс Эмсел! Мисс Эмсел, пора вставать. Вы опоздаете на работу, – доносился из-за двери встревоженный голос Неллы. Она несколько раз постучалась, но, не дождавшись ответа, толкнула дверь и вошла в комнату.

Элиза лежала не шевелясь. Казалось, ни за что на свете она не смогла бы вылезти из-под теплого, уютного одеяла!

– Мисс, с вами все в порядке? Вы не больны? Обычно вы так легко встаете с утра…

– Я… я очень хочу спать, Нелла.

Нечеловеческим усилием Элиза заставила себя подняться, как только могла быстро оделась и упаковала ненавистное кремовое платье в коробку. Ну вот! Теперь она вернет его Риордану и объяснит, что происшедшее между ними ночью не должно и не может иметь продолжения. Она не беспомощная, глупая ночная бабочка, которая позволит опасному и сильному пламени опалить свои крылышки. Она – человек, у которого есть воля и свобода выбора.

Принятое решение заметно приободрило Элизу. Она вспомнила, как однажды, несколько лет тому назад, отец учил ее править лошадьми.

«– Ты их хозяйка, Элиза, – говорил папа. – Держи вожжи крепче. Лошади должны каждую минуту чувствовать, что ты имеешь власть и силу заставить их слушаться тебя.

– Вот так, папа?

– Да… очень хорошо. Ты ведь любишь и умеешь бороться, девочка моя. Помяни мое слово, в один прекрасный день ты достигнешь невероятных высот. Это случится, я знаю, Элиза».

При воспоминании об отце ее глаза невольно наполнились слезами.

Уже через час мисс Элиза сидела на своем рабочем месте; коробка с платьем как безмолвное обвинение лежала на столе.

– Оно твое, Элиза. Зачем мне платье? Зря, что ли, мы подгоняли его по твоей фигуре?

– Мне не нужно это платье. И никогда не было нужно. Я… мне не нужно и то, что произошло между нами, Риордан.

– Не стоит лгать ни себе, ни мне, – доверительно, почти шепотом, сказал он.

– Нет. – Элиза насупилась. – Я не лгу себе, Риордан. Это правда. Я ваша служащая, и все. Мне претит двусмысленное положение, в котором я оказалась. А быть предметом сплетен и насмешек – не для меня.

– Но, дорогая моя, сплетен не избежать. И не важно, будешь ты при этом спать со мной или нет, – Риордан зло усмехнулся.