Стрекоза для покойника (СИ) - Лесса Каури

Но, внезапно, холод кончился: Лука шагнула через высокий порог и оказалась в круглом помещении, освещенном колеблющимся светом факелов и сотен свечей, стоящих на каменных выступах стен. В центре, в высокой бочке, торчало белое разлапистое растение, больше похожее на скелет и украшенное лампадками из разноцветного стекла. Вокруг него, на некотором отдалении возвышались высеченные из камня кресла. Одно пустовало. В другом клубилась странная, полупрозрачная субстанция, напомнившая Луке показанную Яром на кладбище претку. Остальные были заняты.

— Встань рядом с лозой, дитя, — прозвучал хриплый, но сильный голос.

Говорила смуглая пожилая дама, одетая в черное широкое платье и закутанная в цветастую шаль. На худых запястьях — массивные золотые браслеты, на высокой скульптурной шее — мониста. Непонятно, как и носить-то такую тяжесть!

— Мулло пусть остается с тобой!

Вольдемар прижал уши и заворчал.

— Цыц! — прикрикнула она на него. — Не твое место и не твой вопрос!

Лука на всякий случай вновь взяла кота на руки и подошла к бочке. Вблизи растение еще сильнее напоминало белую кость, иссушенную ветром и временем. Неприятное зрелище.

— В 1165 году эта лоза понесла плоды, — заметив ее взгляд, заговорила дама, — она была сильна и упорна, тянулась к свету, питаясь соками земли Риоха-Алавеса. Только филлоксера смогла убить ее, и случилось это лишь в 1865-м. Она стоит здесь, как символ.

— Символ чего? — уточнила Лука. Она бы еще спросила — кто такая филлоксера, но понимала, этот вопрос сейчас не главный.

Собеседница улыбнулась.

— Многого. Когда-нибудь поймешь. А пока помолчи и дай посмотреть на тебя.

Лука прищурилась на взгляд глубоких темных глаз, но промолчала. Что ж, пусть они смотрят на нее, а она пока посмотрит на них!

Разные, как стихии, и такие же опасные. Женщины — и ни одного мужчины. Четыре явные азиатки, трое темнокожих, с неодинаковой степенью черноты кожи — от коричнево-шафранового до иссиня-черного, остальные светлокожие, но непонятно, откуда. В разнообразных одеяниях — как современных, так и явно традиционных. Пустое кресло тревожило взгляд. Так нарушает покой внезапно занывший зуб. А в кресле с туманной сущностью неожиданно обнаружилась еще одна женщина — полупрозрачная. Несмотря на эфемерность, четкие сияющие линии, — словно кто-то рисовал голубой и золотой красками — позволяли разглядеть не только ее одеяние, но и черты лица. Заметив, что Лука разглядывает ее, она озорно улыбнулась.

‘У меня сегодня День рождения, — раздался в голове у девушки голос, — а ты — мой подарок!’

‘Ну, вот еще, — фыркнула Лука, крепче прижимая к себе кота, — не собираюсь быть чьим-то подарком!’

‘С характером? — вмешался другой голос. — Это неплохо! Мирела, я — за!’

‘Упряма, скрытна и злопамятна… — задумчиво добавил еще один. — Я — против!’

‘Несдержанна! Против’.

‘Девушку никто не учил, а ошибки расстраивают ее! Я — за!’

Они обсуждали Луку беззвучно и так, словно ее здесь не было. Вспоминали случаи из детства, шалости и провинности, тайные мысли, которые есть у каждого и которых каждый стыдиться, добрые дела и слова, происшествия во снах, лужу с живыми облаками и головастиков из глины, ласковый язык огня в печи и… трагедию, произошедшую с братом.

Осознав, что они знают про нее ВСЕ, Лука стояла ни жива, ни мертва. Додумалась до того, будто попала на Страшный суд, и ЭТИ сейчас решают, куда определить кандидатку: в рай или в ад. Последнее скорее всего! Кошачье тело на руках тоже было напряжено. Вольдемар странным судиям не доверял и готов был биться за хозяйку до последнего. Непонятно, кто кого из них успокаивал больше — Лука, нервно почесывая кота за ушами и прижимая к себе, или Вольдемар — тихонько мурлычущий и ободряюще втыкающий когти в ее плечо.

— Мы можем спорить до хрипоты, — вслух сказала Мирела и зябко запахнула шаль. Мониста устало звякнули. — Эммы нет, значит, кворум не соблюден. Но ждать мы не можем — Альберран решила покинуть этот мир, а желание духа — закон! Нужно принимать решение!

— Сестры позволят мне сказать?

Лука вздрогнула. Ее будто током прошило — так звучал в реальности голос призрачной Альберран. Сразу вспомнилась слышанная где-то фраза: ‘По ком звонит колокол? Он звонит по тебе!’

— Говори, — за всех ответила Мирела.

— Девушка необразованна, но мы все видели, как чутко она воспринимает погрешности бытия. Она может сколько угодно ошибаться в личной жизни, однако на них реагирует верно! Кто из вас, сестры, может сказать обратное?

Ответом было молчание.

— Как и положено, я провела слияние со всеми кандидатками в Ковен, — продолжила Альберран. — С этой девушкой мы пробовали целительство, подвернулся подходящий случай — молодой ведьмак, зараженный ядом альгуля. Опыт оказался самым удачным из всех. Кроме того, она молода, а значит, у нее будет много времени на обучение и приобщение к мудрости. Я за то, чтобы дать ей шанс!

— Сестра, мы всегда уважали и уважаем твое мнение, — церемонно склонив голову, заговорила одна из азиаток, сидящих напротив, — но голоса разделились поровну. Голосовать без Эммы при равном разделении голосов нельзя, так же как и ждать, когда она сможет явиться перед нами в свой День рождения — в сорок дней со дня смерти. Я предлагаю рассмотреть другую кандидатку!

Лука смотрела на нее в некотором обалдении. Слова звучали не на том языке, который был ей родным, но она понимала их! Знание пришло неожиданно — каждая из присутствующих говорила на своем наречии, однако это не доставляло им проблем в общении.

Альберран поднялась. Странно смотрелась призрачная фигура, висящая в воздухе. Ног у нее не было — тело развеивалось в светящийся шлейф где-то на уровне бедер.

— Я прошу Ковен об Испытании души! — негромко сказала она, но слова гулко разнеслись по залу, отразились от стен, загудели погребальными колоколами.

Сидящие переглянулись. Мирела наклонилась вперед, и мониста недовольно звякнули.

— Чью жизнь ты готова поставить на кон, Альберран? — спросила она.

— Мы решим это, — спокойно ответила та, — но без девушки! Ей ни к чему знать, кто из ее окружения умрет!

— Что ж… — подала голос азиатка. — Мы не вправе отклонить твою просьбу об Испытании. Но тебе придется задержаться. Пусть это ненадолго, однако сопряжено со страданиями, ты же знаешь?

Светящееся лицо призрака скривилось.

— Знаю. Свет давно и внятно зовет меня, но я потерплю… Ибо чувствую — так будет правильно!

— Ощущения Сестры Равновесия святы, — подвела итог Мирела и посмотрела на Луку. — Ступай, молодая лоза!..