Педофил: Исповедь чудовища (СИ) - Пётр Крыжановский

и жуткие воспоминания оставили ее и престали терзать.

«Наконец-то», — подумала в то мгновение она.

Из ее красивых глаз успела выкатиться одинокая чистая слеза, и после этого она рухнула на пол. Лили была уверена, что умирает, и была очень рада этому. Но девочка всего лишь потеряла сознание.

Она долго плакала, когда проснулась. Плакала без слез, потому что было нечем. Единственную оставшуюся слезу она оставила как раз для своей смерти, чтобы хоть кто-то по ней поплакал. Но судьба отобрала у нее даже эту возможность.

Лили показалось, что кто-то постучался во входные двери, расположенные этажом выше. Спустя несколько секунд послышался звук, будто кто-то выбил их. Девочка не обратила на шум внимания, зная, что это галлюцинация. Лежа в сером старом платье на полу, повернувшись на левый бок и согнув ноги, положа две ладошки себе под голову, она закрыла глаза в надежде, что скоро заснет и ей приснится мама.

Хеллен поднялась на второй этаж… Энергетика дома была тяжелой. Казалось, здесь не просто тихо, из дома будто высосали весь воздух, отчего образовался абсолютный звуковой и эмоциональный вакуум. Нигде не было ни картин, ни фотографий, ни распятий.

В глаза полисмену бросилась дверь, расположенная у окна в конце коридора. Она была металлической и состояла из сваренных листов стали. Хеллен почувствовала, что все, что ей необходимо, за этой дверью. Подняв револьвер и направив его на замок, она выпустила в него всю обойму.

— Помогите! Спасите! Мы здесь! — вскочив с матрасов, принялись кричать закованные в ошейники дети.

Погружающаяся в глубокую дрему Лили открыла глаза. Спустя секунду она поняла, что услышанные ею сквозь сон восемь громких хлопков ей не померещились.

Глубоко нервно задышав, девочка вскочила с пола.

— Спасите нас! Спасите, прошу! — прокричала она, раздирая себе глотку.

Хеллен вошла в спальню Джейсона. Ее тут же обескуражил неприятный запах старости. Комната была пыльной, в глаза бросалось внутренне запустение, было видно, что в комнате давно никто не убирает и не живет. В общем, там не на что было смотреть — выгоревший ковер, кровать, шкаф, стол, несколько мониторов и кучу DVD. Их количество поражало. Вся стена напротив кровати от потолка до пола была в пронумерованных коробках без надписей. Рядом со столом стояли на штативе три небольших цифровых видеокамеры.

Хеллен засунула револьвер в висящую на поясе кобуру. Она направилась к столу, на котором стояли несколько мониторов. Пол под ее ногами заскрипел. Оглядевшись, она заметила три продолговатых коробки за мониторами. В них находились фотографии, сделанные на полароид. Хеллен потянулась рукой и вытащила стопку фотографии.

— О боже, — еле сдерживая слезы, прошептала она.

На снимках, которые листала офицер Эскамилла, были запечатлены обнаженные дети — и мальчики, и девочки. Ужасно, но некоторые из них, видимо, не понимая, что с ними происходит, улыбались.

Хеллен кинула фото на пол и взяла еще несколько снимков из другой коробки. Ее накрыло волной тошноты, отвращения и боли одновременно.

На фотографиях из второй коробки был запечатлен половой акт со взрослым хорошо сложенным мужчиной, чьего лица не было видно. У одних жертв лица были искажены в страдании и крике, у других на лице было отрешенное спокойствие, будто дети были мертвы — не то снаружи, не то внутри. Хеллен перевернула фото — на обороте серым карандашом была начиркана цена $ 500.

Ее дрожащая рука с ужасом потянулась к третье коробке.

— Господи, нет! — покатились слезы по ее щекам. — Как? Зачем? — спрашивала она пустоту.

Борясь с головокружением, она старалась не упасть в обморок.

Снафф — предел, которого достигают немногие, единицы счастливчиков. На снимках был именно он. Страшно, что окровавленные дети были еще живы, они старались удрать или были связаны. На одной из фотографий у стены улыбался обнаженный размытый, высвеченный вспышкой Говард — человек, с которым офицеру Эскамилле уже доводилось общаться. Стоя у лежавшего на полу окровавленного мальчика, он держал в руках нечто наподобие отвертки. Хеллен пе­ревернула фото — там стояла цифра $ 2000. Ее зубы заскрежетали.

Вдруг она услышала нечто, что ей довелось слышать этой зимой, — не то шум ветра, не то еле слышный детский крик. Из ее рук выпали фотографии.

— Подвал!

Ринувшись вниз к дверям, она, позабыв о осторожности, надеялась, что ей удастся хоть кого-то спасти. Дернув за ручку, она обнаружила, что подвал заперт. Прислонив ухо к дверям, Хеллен ужаснулась: из-за них и в правду доносился непрекращающийся детский крик.

— Сейчас, мои хорошие, сейчас… Сейчас... Сейчас… — будто в бреду, не способная собраться, повторяла она.

Присев на корточки, Хеллен вытащила из-под штанины запасной пистолет.

— Мать его! — выругалась она.

Обойма была пуста.

«Что же делать…» — нервно размышляла женщина.

Дверь из цельного массива дуба была заперта на крепкий замок — ей не удастся ее выбить.

Недолго думая, офицер снова поспешила на второй этаж. Ворвавшись в комнату, она подбежала к столу. Открыв верхний ящик и ничего там не обнаружив, открыла средний. В нем лежала небольшая красная коробочка, покрытая бархатом. Заглянув внутрь, Хеллен обнаружила там ключ. Схватив его, спотыкаясь, он ринулась вниз к дверям, ведущим в жуткий подвал.

Глава 15

Недалеко от окраины города, среди кубических промышленных зданий расположилась школа Норт-Вест-Централ. Всего пару лет назад это учебное заведение стало известным на всю страну. Его показывали все новостные телеканалы не только Америки, но и всего мира.

У этой славы был дурной горький привкус, который не любили ученики и особенно родители. Благодаря этой славе они сделали все возможное, чтобы у школы появилась не просто охрана, а всегда был рядом хотя бы один патрульный полицейский.

В самом начале, когда Индианаполис потрясло дерзкое похищение, все возможные экстренные муниципальные службы города и их руководители были рядом со школой, желая получить свой жирный кровавый кусок медиапирога. Мэр хотел, чтобы горожане видели, как он и его команда заботятся о жителях и их детях. Однако было поздно — родители были напуганы. Ничто не способно было их успокоить. Спустя два года они продолжают приводить детей в школу лично, передавая их преподавателю. Больше никто из детей на автобусе туда не ездит.

На углу двадцать пятой и улицы Франклина, на перекрестке стояло четырехэтажное здание, построенное из красно-коричневого кирпича. Когда-то в нем размещались швейные цеха, где шили инвентарь,