Империя - Григорий Павленко

пытался её удерживать.

Но ни Балор, ни Велена не заметили, что окончание этой сцены наблюдал никто иной, как

лорд Логар, который направлялся в покои, где разместились его дети. Он увидел, как

Балор резко притянул к себе Велену, крепко обнял её и принялся что-то горячо шептать ей

на ухо, отчего та жутко покраснела. Но когда Велена заметила (как думал Логар), что они

здесь не одни, она шепнула Балору в ответ что-то, что очень на помнило Логару «Не здесь

же!», оттолкнула правителя Соладара.

Бакортец лишь стоял и хмуро наблюдал за всей этой сценой, скрестив руки на груди, когда пристыженная Велена, что-то пробормотала и поспешила удалиться в

противоположном от него направлении, и когда мужчины остались наедине, Логар злобно

посмотрел на Балора. Он прекрасно понимал, чего хочет этот столичный червь. Наверняка

тот уже видел себя сидящим на Корантарском троне.

- Корантар мой! – бросил он Балору, а затем резко развернулся и зашагал прочь,

проклиная эту чёртову девку, готовую лечь под кого угодно, лишь бы досадить ему –

Логару.

Только лорд Балор, озадаченно приглаживая бородку, посмотрел сначала вслед

удаляющемуся Логару, а затем Велене и сказал:

- Этот совет определённо стоил тех усилий, что мы на него затратили.

И насвистывая какую-то южную мелодию, он отправился на поиски лекаря, который

сможет унять так неожиданно охватившую Императора головную боль. Балор, конечно

же, жалел, что не сможет насладиться очередным витком противостояния Бакорта и

Корантара (или Корантара и Бакорта, подметил для себя лорд), инициатором которого он

стал только что. Вообще, Балора жутко забавляла эта свара, и он рассчитывал потихоньку

подбрасывать дровишки в костёр взаимной ненависти Велены и Логара, пока те будут

находиться во дворце. Но это так, игра и не более того.

Глава 27

Спустя два часа

Покои леди Велены

Покои, выделенные леди Корантара отличались особенной роскошью. Таково было

личное пожелание Хотар’Коша, который предположил, что его Велене хотя бы раз в

жизни стоит узнать на себе, что такое быть настоящей леди. Южанин, конечно же, знал о

том, что она больше привыкла к суровому быту Харенхейла, но все равно потребовал от

дворцовых слуг лучшие покои для неё, ведь, в конце концов, Велена была женщиной. Да

вот только она не была об этом извещена, и когда ей довелось увидеть все эти комнаты

(чего стоили только три(!) спальни), то она просто пришла в ужас. Ведь в Харенхейле её

личные покои включали в себя небольшой рабочий кабинет, спальню и все. А здесь же, одна только мебель здесь стоила, как добрая половина её замка. Это, мягко говоря, удручало и заставляло задуматься о том, куда уходит то золото, что платили Корантарцы в

качестве налогов.

Но сейчас, вернувшись в покои, Велена все ещё находилась в смятении после той встречи

с Балором. Она действительно порывалась лично поговорить с Императором и попытаться

отговорить правителя от этого абсурдного решения с казнью, но слова Балора крепко

запали ей в душу. Она зареклась не предпринимать никаких серьёзных действий ровно до

того момента, пока не переговорит с двумя своими советниками, в роли которых

выступали Хароудел и Хотар’Кош. Все вместе они собрались в её личных покоях, для

того чтобы решить этот вопрос.

- Казнить? Донака? – удивился Ро. Горец вообще-то не хотел сегодня ни с кем

разговаривать и находился в крайне подавленном расположении духа, все-таки ему

пришлось, ради визита во дворец, привести в порядок волосы и бороду, но когда он узнал, что Велене требуется его «мудрость вождя», то горец тут же пришёл ей на помощь. – Ятур

вас забери, зачем казнить этого балабола? От него же вреда нет никакого.

- Боюсь, указы Императора, в данный момент истории, не стоит обсуждать, леди, - с

сожалением сказал Хотар, который в роскоши Императорского дворца чувствовал себя

куда лучше, чем Хароудел. – Это просто может быть опасно для вас и для всего

Корантара.

- Да что же я за леди буду такая, если не смогу защитить жителя своей провинции от

неправедных обвинений? – возмутилась Велена.

- Живая и правящая, - устало сказал ей южанин. Его и самого не радовала перспектива

того, что им придётся казнить человека только за то, что он высказывался как-то не так.

Но в отличие от Хароудела и Велены, Хотар буквально кожей чувствовал все, что

творилось в Соладаре. Все-таки не зря он имел славу прекрасного дипломата. –

Послушайте, леди, - продолжил он, видя сомнения Велены, - я часто бывал в столице, в то

время как вы безвылазно сидели в Корантаре и вели свою переписку с Императором.

- Это упрёк, Хотар?

- Это факт, леди. Я все эти десять лет служил вашим дипломатом и могу со всей

уверенностью сказать – Император слишком далеко ушёл от того человека, с которым был

дружен ваш отец. Я не знаю, что так сильно изменило его, но сейчас… Сейчас нам лучше

делать все, что он потребует и молиться о том, чтобы трон отца поскорее занял принц

Эрхен. Император с каждым днём все ближе приближается к тому, кого он, когда-то,

одолел во время войны.

- Хотар… - Велена хотела уже высказать южанину, чтобы тот был поосторожнее в

выражениях, но вовремя прикусила язык. Она ведь действительно почти не знала

Императора. Те письма, что приходили из столицы, почти ничего не говорили ей о том

человеке, что был по другую сторону листа. И сегодня она увидела его своими глазами.

Император был холодным, жёстким и тяжёлым человеком. Он верил ей, но вера эта

держалась только на памяти Валора, и если Велена сделает хоть один неосторожный шаг, то никто не сможет гарантировать её безопасности. Именно об этом её хотел

предупредить Балор…

- Хотар ты мужик или где? – поинтересовался Хароудел.

- Я все-таки склонен считать себя мужчиной, - ответил южанин, с лёгкой неуверенностью

в голосе. Он редко когда понимал «специфический», как он говорил, юмор горца.

- Тогда почему ты предлагаешь нам забиться в норки и ждать, пока всё само образумиться

наплевав на Донака? – продолжил Ро, - почему мы должны смиренно плюнуть на все и

сказать – «Да режьте его, режьте! Все равно он тут никому не нравился»?

- Как я уже сказал, это вопрос безопасности Корантара в целом и леди Велены в

частности.

- Безопасности? Ха! Да только дай этому Хальгой укушенному Императору одну уступку, и он сразу же потребует с тебя ещё десять. Сначала ему не понравился Донак, потом, ему

взбредёт в голову, что ты, Хотар чёрный не потому, что тебя мать природа таким сделала, а потому что ты его величество Императорское предать решил, и потребует тебя казнить.

Ну а потом, ему вдруг не понравиться, что я бородатый и угадай, что он потребует от

вождицы нашей?

- Хароудел, в твоих словах, конечно же, есть истина, но сам посуди, - в Корантаре у нас

все ещё стоят два легиона, которые, в случае чего…

- Боги всеведущие, Хотар, ты так говоришь, будто я восстание имел ввиду, - возмутился

Хароудел, - неужели ты думаешь, что я настолько тупой?

Взгляд южанина послужил горцу весьма красноречивым ответом.

- Сам ты дурак, – пробормотал он, - я говорил о том, что можно вздёрнуть какого-нибудь

смертника. Мало что ли у тебя в тюрьмах таких сидит, а, Велена?

- Вообще-то да, - покачала головой Велена, - на то они и смертники, все-таки, чтобы не в

камерах сидеть.

- Ну не так важно, - отмахнулся горец, - главное, что я вам сказать хочу, так это то, что

если мы сейчас поддадимся Императору, он сразу же сядет нам на шеи и ножки свесит.

Будет пить кровушку нашу, как чёрт знает кто, а что-то делать с этим будет уже поздно, потому что мы прогнёмся под него!

- Хароудел, ты мне вот что объясни, - спросил его Хотар, - ты предлагаешь нам обмануть

Императора, сказав ему, что мы казнили Донака, но на самом деле просто повесить

какого-то преступника. Если мы этого не сделаем, то ты говоришь, что Император начнёт

требовать от нас больше и больше. Но скажи, друг, если он будет думать, что мы

подчинились ему, то какой вообще в этом всем будет смысл? Разве смерть мнимого

Донака будет для него отличаться от смерти настоящего?

- Конечно же, нет, - согласился горец, - но я говорю не о том, чтобы дать ему отпор

сейчас, нет. Сейчас мы слабые как котятки, а он силён как медведь. Конечно, он нас

раздавит, если мы ему фигу покажем.

- Тогда о чём ты говоришь, Ро? – спросила Велена, окончательно потерявшая мысль.

- Я говорю о нас. О тебе, мне и чёрненьком. Если мы сейчас казним Донака, то мы сами

уже не сможем называть себя правыми. Мы станем трусами, слабаками и ничтожествами, которые будут смиренно принимать каждое слово этого вашего Императора, и думать про

себя «ну что я могу поделать, он ведь правитель, да и требует не слишком многого».