Фатальная ошибка опера Федотова - Мария Зайцева

операцию я.

— А в твои обязанности входит спать с фигурантом?

Как меня от ярости еще наизнанку не выворачивает, хрен его знает! Хочется прямо… Да блять! Много чего хочется! И не на последнем месте искреннее желание поставить суку Захарову на колени и жестко выебать в рот!

Да-да, не удалось мне до конца эту дрянь изничтожить, теряю навык, мать его!

Смотрю, как Ася непримиримо поджимает губы, злюсь дико. Особенно потому, что взгляд постоянно неконтролируемо съезжает с сурового личика на гладкие голые плечи и грудь, кое-как задрапированную простыней.

Белой и очень Асе идущей.

От зрелища роскошной, недавно оттраханной тобой женщины в простыне кроет почище, чем от виагры, и на работе сосредоточиться сложно.

И вот сто процентов сука Захарова использует этот момент моего временного мозгового размягчения по полной программе!

Никогда еще рабочий инструктаж не проходил в такой нервной и напряженной обстановке!

И самое главное, что и возразить-то нечего!

Она реально главная сейчас…

Но это не значит, что я отпущу ее развлекать толстопузых папиков и самого главного фигуранта собой!

Это я еще не до конца выяснил момент, как она до этого его рядом удерживала! И удержала до такой степени, что он замуж ей предложил выйти!

Очень сильно боюсь откровений на эту тему, прямо голову в песок прячу, словно не мужик, а страус.

Тупо это все… Но не представляю, что буду делать, если она сейчас честно признается, что спит со своим женишком… И планирует дальше спать… Я же разнесу тут все к херам. А ее к кровати привяжу и не выпущу никуда.

И накроется моя и ее карьера большой жопой… И не жаль! Не жаль! Главное, что она не пойдет никуда! Моя будет!

Наверно, это все жестко транслируется сейчас в моих глазах, потому что Захарова внезапно меняется в лице, становясь той самой вкусной Асей, которую я…

— Слушай… — вздыхает она, — я , конечно, могла бы сейчас закуситься… И сказать, что это не твое собачье дело, какие методы работы я применяю… Но… Ты реально думал, что я с ним сплю? Думал и все равно пришел? Думал и все равно сейчас мне что-то пытаешься запрещать? Гражданин начальник… У тебя с головой все в порядке? Как Свен умудрился тебя взять? У тебя же логика, как понятие,  отсутствует…

Я смотрю в ее голубые глаза, искрящиеся сейчас насмешкой, и чувствую себя тупым пацаном, которого отчитали… И кто? Малолетняя засранка!

Одновременно с легкой степенью охерения накрывает нереальное облегчение, потому что ее слова в первую очередь имеют самый правильный для меня смысл: моя Ася не спала с этим уродом.

Я понимаю, что этого подспудно опасался все время, внутри себя пережимал эмоции, выплескивая их бешенством и потом сексом.

Я честно не знаю, что бы делал, если б она призналась…

В конце концов, отстраненно рассуждая: она мне клятвы верности не давала, и вообще у нас все дико и сложно… И кто знает, вдруг ее повело от этого мужика? Или реально решила подняться таким образом? Мало ли грязи в голову приходит на нервяке?

В конце концов, я ее плохо знаю, как и она меня. Зато знаю, откуда она. И знаю, что мозг может повернуться самым странным обрахом.

Но это не значит, что я готов с этим мириться.

И вот теперь, получив подтверждение того, что Ася — моя и только моя, я испытываю… Да охереть, что я испытываю! Не передать это словами!

И стоп… Она меня только что опустила, что ли?

— Ты наглеешь, мелкая засранка, — усмехаюсь я и резко стягиваю с нее простынь.

Ася ахает, неловко вспескивает руками, словно пытаясь удержать ускользающую ткань и тут же оказывается моих лапах.

Крайне довольный сложившимся положением, я, урча, словно кот, заваливаю ее на спину , на кровать, и  трамбую под себя, жадно ощупывая все, что теперь точно принадлежит мне, принадлежало до этого,  и всегда, всегда будет принадлежать, завожусь опять от этой  сладкой возни, вжимаюсь в раскрытые в возмущенном вопле губы поцелуем, долгим, жестким, вкусным таким… И Ася стонет мне в рот, сдаваясь.

Нежные пальчики вцепляются в плечи, ногти совсем не нежно скребут по коже, оставляя следы. А мне нравится то, что она помечает меня, по-животному естественно. И я отвечаю ей тем же, отрываясь от губ и всасывая нежную кожу на груди.

— Ох… Вова… Ты что? Нет… Нет-нет-нет… — Ася, поняв, к чему идет дело, некстати решает прийти в себя, проводит ногтями по затылку, пытаясь привести меня в чувство, — мы вообще не поговорили… Я тебе ничего не сказала… У нас времени…

— Потом поговорим, — отвечаю я, прикусываю сосок, заставляя Асю крупно вздоргнуть всем телом и выгнуться в моих руках, — наговоримся еще…

Раздвигаю ноги ей и вхожу на всю длину сразу. До упора. В голове мгновенно мутнеет от запредельно сладких и таких же запредельно правильных ощущений. Какого хера я так долго ждал? О чем думал, мудак?

— О себе… — выдыхает Ася, и я понимаю, что последние слова прохрипел вслух, похоже.

Торможу, вглядываясь в темнеющие от кайфа голубые глаза… И вижу в них свое отражение. Как-то внезапно накатывает понимание, что всегда, всегда в этих глазах был я.

Я.

Даже когда обижал, вел себя, как мудак.

И взял первый раз, грубо, неправильно, не так, как стоит брать невинных, влюбленных в тебя девушек…

И потом оскорблял словами,  действиями, недоверием своим… Побегом.

Все равно все это время в ее глазах был только я.

Странно полностью понимать  это только теперь. И странно, что я, зная о ее чувствах, как-то не принимал их, не считал чем-то важным…

И оценил, осознал, только когда чуть не потерял… Пережив весь треш, который только может пережить мужик, внезапно осознавший свою зависимость от женщины.

Я бесился, сходил с ума, лез на стену, отрицая все, что чувствую, все, что со мной происходит…

А она все это время видела только меня…

— Ася моя… — неожиданно вырывается нежное что-то, безумно чуждое мне, — люблю…

И, судя по распахнувшимся еще шире глазам, она не ожидала от меня признания. И теперь