Весы змея - Ричард Кнаак

Дракона… Да, это было похоже на какого-то змееподобного дракона…

Звёзды задвигались… И Ульдиссиану показалось, что полускрытое чудище смотрит в ответ на него.

Хотя мы бы все не хотели останавливаться на этом, ты в недостаточно хорошей форме, чтобы выдержать большее напряжение…

Ульдиссиан сглотнул, не в силах поверить своим глазам, своей голове и своему сердцу.

Что… Что ты такое?

Он — Траг’Оул, брат, — тихо пояснил Мендельн. — Родился в пору созидания, а именно когда сюда пришли ангелы и демоны, которые создали Санктуарий. Он скорее, нежели кто-либо другой, может назвать себя стражем этого мира.

Упрощённое описание, хотя и наиболее точное…

Странное дело, но представление небесного создания не поглотило полностью внимания Ульдиссиана. Слыша дракона, затем своего брата и вспоминая, как говорил Ратма… Он чувствовал, будто слышит три продолжения одного и того же существа. Ульдиссиан переводил взгляд с одного на другого, и это чувство только усиливалось.

— Мендельн, — пробормотал он. — Мендельн, я хочу уйти отсюда немедленно. Вместе с тобой, я имею в виду.

— Но мы не можем, Ульдиссиан… По крайней мере пока. Столько нужно узнать, а ещё тебе нужно восстановить силы.

Ратма встал рядом с младшим сыном Диомеда.

— Он говорит правду. Сейчас это было бы неразумно.

Ульдиссиан сглотнул. Ратма и Мендельн больше походили на братьев, чем он и его брат. Тёмные одежды, бледные лица — и почти не моргающие глаза — только усиливали жуткое впечатление.

Заставляя себя подняться на ноги невзирая на мучения своего тела, Ульдиссиан взревел:

— Мендельн! Посмотри на себя! Посмотри на него! Послушай его и это… Это существо!.. И самого себя! Они что-то делают с тобой!

Он почувствовал, как его сила пробегает по его телу, наполняя его эмоциями и мощью. Они ошиблись, его похитители. Он был в отличной форме, несмотря на их игры.

Возводя руки к своему брату, Мендельн ответил:

— Нет, Ульдиссиан! Ты не должен делать этого…

Было слишком поздно. Уверенный не только в том, что он и Мендельн пленены здесь ради достижения каких-то гнусных целей, но и в том, что его брат обращён в орудие служения нуждам дракона и Ратмы, Ульдиссиан призвал изнутри силу в чистом виде.

— Ты сказал, он слишком ослаблен, чтобы делать это! — выкрикнул Ратма, по-видимому, обращаясь к Траг’Оулу.

Он — другой! Они все будут другими! Они такие же нефалемы, как ты — человек. Они более…

Но мифическое существо не смогло продолжить. Потому что пустой мир дракона затрясся, словно гигантская рука пыталась опрокинуть его. Ульдиссиан знал, что причиной был он, но не волновался по этому поводу. Он должен был освободить себя и Мендельна из их чёрной тюрьмы…

Словно в ответ на мысли об окружающей темноте, природные силы, извергающиеся из Ульдиссиана, стали ослепляющим светом. Траг’Оул наверху заревел. Ратма произнёс что-то на неизвестном языке, и яркость мгновенно уменьшилась. Но Ульдиссиан, боясь, что, если его старания не помогут, то всё пропало, направил свою волю на то, чтобы восстановить свет.

Сама чернота вокруг него внезапно начала разрываться, словно ткань. Её место заняла безукоризненная белизна… А затем всё вылилось в полноценный горный пейзаж.

Мендельн звал Ульдиссиана, но между ними теперь как будто пролегали целые мили. Боясь снова потерять брата, Ульдиссиан попытался втянуть внутрь себя силы, которые он освободил, но они теперь словно боролись с ним. Новый ландшафт начал дрожать и трястись, и уже как будто был готов точно так же, как чернота, разорваться на части.

Но в конце концов Ульдиссиан умудрился унять свои силы. Приложенное усилие поставило его на колени. Сердце сильно стучало, и некоторое время он задыхался.

Затем, постепенно, он начал обращать внимание на более холодный и сухой воздух и почву, более твёрдую, чем в джунглях. Привыкший к более тёплому климату вблизи Кеджана, он задрожал от этих перемен. Только позднее Ульдиссиан наконец обрёл достаточно контроля над своими способностями, чтобы приспособиться к новой среде.

А она действительно была новой. Поначалу он подумал, что вернулся в окрестности своей деревни, но нигде возле Серама не было таких высоких гор. Вообще-то, он никогда раньше не был в подобном месте.

Небо было затянуто тучами, но Ульдиссиан всё равно видел достаточно далеко, чтобы подивиться пейзажу. Нет, он явно не был возле Серама, Кеджана или любого другого места, о котором он слышал. Быть может, Мендельн мог бы…

Мендельн! Как он мог позабыть о своём брате? Вертясь кругом, Ульдиссиан выискивал хоть какой-нибудь признак.

Но он был один на незнакомой земле.

— Мендельн! — заорал Ульдиссиан. — Мендельн! — не получив ответа, сын Диомеда сменил тактику. — Ратма! Где ты, что б тебя? Тебе нужен я — тебе и этому существу — так вот он я! Меня в обмен на брата! Что скажешь?

Эхо разнесло его голос по горам. Он не сразу это понял, но одна конкретная вершина привлекла его внимание. Она была выше, больше, чем остальные, почти как король среди королей. Чем дольше он смотрел на гору, тем сильнее его тянуло к ней.

С красочным проклятьем, отпущенным в адрес Ратмы и Траг’Оула, Ульдиссиан повернулся спиной к горе. Ничего хорошего от неё можно было не ждать, раз она почему-то звала его. Он зашагал по покатой земле, радуясь тому, что не оделся, как тораджанцы. Их одежды были тонкими и воздушными, совсем не подходящими для этих мест. Хотя он и мог поддерживать тепло, ношение простых рубахи, штанов и сапогов помогало сохранять душевный покой.

Ульдиссиан достиг вершины холма, на котором он обнаружил себя, и как при помощи глаз, так и своих сил стал искать ближайшее поселение. Тем не менее, если в здешнем регионе и имелись таковые, они были скрыты от него. Он видел или чувствовал только деревья, холмы и горы вновь и вновь.

Ульдиссиан напрягся.

Да, вот где это было. Не на какой-нибудь горе, но на той самое горе, от которой он отходил.

— Снова игры! — он воззрился на хмурое небо, ища дракона. — Я же сказал тебе! Прекрати это немедленно! Приди за мной, если я нужен тебе!

Опять его голос отдался эхом, но ответа всё не было. Наконец Ульдиссиан решил привлечь их внимание.

Собрав волю в кулак, он как можно сильнее хлопнул в ладоши.

Звук, раздавшийся в результате, был подобен грому; вообще-то, он был таким громким, что от него затряслись земля и деревья. Он повторялся снова и снова, словно какой-то несметный, но невидимый ураган проносился по местности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});