Льдом и мечом - Олег Фомин

— Мы можем! — надменный голос сверху.

Подлетают шесть выживших темных архимагов, крылатая стража смыкает их шелестящим полукольцом, бдит, чтобы не делали глупостей. Архимаги приземляются, один подходит к Эгорду, воин-маг узнает того, кто ранил Милиту.

— Почему не добил нежить, пока Удараг еще был жив? — сквозь зубы спрашивает Эгорд, пальцы хрустят ледяной корочкой.

— Мы-ы… с вашим приятелем, — качает рукавом архимаг в сторону праха, где толпятся скорбящие саффлы, — не договорились. Требовали свободу и часть драконьей армии, но этот самый… Удараг… согласился лишь на свободу. Мы ответили, что за такую цену вашу противницу готовы только ослабить.

Архимаг искривляет губы в гнусной улыбочке, шлем и кожа одного цвета, кажется, что огромные, как личинки пещерных червей, рога лезут из черепа, лава в глазах вязко перекручивается в узлы.

— Саффлы свидетели, мы исполнили часть договора, теперь ваша очередь. Почему эти надоедливые комары, — тычет в летунов, — все еще не дают перемещаться свободно?

— Дадут, если скажу, — отвечает Эгорд. — Но разговор начался не с этого.

— О да, конечно! — Архимаг демонстрирует кривой поклон. — Мы знаем ритуал, открывающий врата в мир грешников, нам придется лишь вновь позаимствовать силу светлых коллег. — Смеется сдержанно, но с удовольствием. — Будет больно, но им не привыкать.

Светлые в толпе через одного, гневные взгляды давят темных отовсюду, в руках преломляется свет, как взбешенный зверь на цепи, которому с большой неохотой не позволяют сорваться.

— За сию услугу нам нужна сущая ерунда, — продолжает архимаг. — Свобода, уже, между прочим, заслуженная, и драконья армия. Вся. Проведем обряд подчинения, драконы станут служить нам, и мирно улетим в далекие необитаемые земли…

— Хватит и свободы, — повышает голос Эгорд.

— Тогда нам больше нечего здесь делать, — сухо отвечает архимаг, собирается развернуться, взлететь.

Эгорд заостряет взгляд.

Вокруг архимага вырастает четверка многоруких ледяных статуй — чудовищ, которых воин-маг спонтанно создал в воображении, в каждом кулаке по копью, древки и острия с треском вытягиваются, упираются архимагу в бока, грудь, спину, руки, ноги, пах, щеки… Легкое усилие воли — и наглый адепт тьмы повиснет на кольях куском дырявого мяса.

— А сейчас? — осведомляется Эгорд.

Пять архимагов, наблюдающих в сторонке, едва заметно жмутся друг к другу, мышцы на шеях так и дергаются в желании затравленно вертеть головами.

— Хмм… — Лицо пленника скисает, огонь в глазах тухнет. — Думал, вы свое слово держите…

— Ну не вам же одним всех обманывать да предавать, — сверкает челюстями Тиморис. — Зато теперь знаешь, каково, можешь в необитаемых землях перед темными дружками хвастаться.

Пленник льда кисло молчит…

— Только неизвестно, куда портал выбросит, — говорит злорадно, в отместку. — На мягкую земельку или в озеро лавы…

— Ничего, выплыву.

Архимаги под надзором саффлов скрываются в зале с порталом, остальные начинают оживать, суета набирает обороты. Похоже, до всех лишь сейчас дошло окончательно, что война в прошлом, они живы, а посему — надо что-то делать дальше, с чего-то начинать новую жизнь, а рядом никого, кто бы подсказал… Эгорд бредет в текучих коридорах толпы, Тиморис огораживает его как столичного барда от поклонников, все чаще и настойчивее пристают с вопросами: полудемоны, жрецы, истерзанные пытками рабы и рабыни. Почему именно к нему — непонятно.

Но факт с каждой минутой твердеет: Эгорда считают лидером. Вся надежда на Тимориса, пусть как-то объясняется, переводит невнятные отговорки «лидера» в связную речь. Именно сейчас Эгорду не хочется брать на себя какой бы то ни было груз, жаждет лишь отправиться в мир демонов, отомстить Зараху!

Летуны освобождают последних жрецов и жриц, некоторые уже на грани — кости торчат, глаза слепые, на губах трепещет бред. Светлый Орден решает исключить самых истощенных из предстоящего ритуала открытия врат, на несчастных рисуют защитные руны.

Эгорд отстегивает тяжелый от чужой крови плащ, тело выпрямляется как лук, которому перерезали тетиву. Потускневшая ткань изорвана, в дырах, еще этот порез от Милиты на всю ширину. Такой одежей побрезгует распоследний нищий.

Пальцы нащупывают на спине промокшую материю, тут совсем недавно были стальные чешуйки. Но уже скоро к ногам Эгорда сползаются морские создания, верные спутники саффлов. Недостающие чешуйки сверкают в клешнях, зубах, жгутиках. Существа заползают на Эгорда, тот слегка вздрагивает от щекотки, но улыбается, позади копошение, постукивание, словно работает маленькая кузница.

«Мы ждем указаний, друг Ударага», — врывается в голову рокочущий хор саффлов.

— Вам придется указывать самим себе, друзья. — Эгорд оборачивается. — Я ухожу, а никто лучше вас не направит других полукровок. Объединитесь в один разум и примите решение. В конце концов, вы освободились от воли архимага не для того, чтобы переходить к другому хозяину. Поступайте свободно.

«Благодарю, друг!» — Теперь многоголосье слитное, кажется, что думает кто-то один.

Эгорд обнаруживает, что чешуйки на месте, гладкие, теплые, как только что выплавленные.

— И вам спасибо.

У портала темные архимаги читают заклинание, когти вычерчивают в воздухе острые фигуры. Между колоннами — саффлы, следят за каждым движением. И за каждой мыслью. Эгорд на возвышении телепорта, лицом к пока еще пустому входу.

— Не передумал? — теребит за руку Тиморис, нижняя половина тела утоплена в тени портальной плиты, голова торчит на уровне пояса Эгорда.

— Передумал, — кивает воин-маг. — Убью Зараха не льдом, а мечом.

— Ясно, — вздыхает Тиморис. — Да, наверное, я трус и…

— Замолчи. Не вздумай морочить этим голову. Это лишь моя битва, никому не позволю за нее отвечать. А уже тебе и подавно.

— Уже решаешь за меня? — невесело усмехается Тиморис.

— Не вешай нос, дружище, — улыбается Эгорд. — Тебя ждут трактиры, много вина и красоток, расскажи им о наших передрягах, можешь приукрасить в свою пользу…

— Вот же паразит! — неизвестно кому жалуется Тиморис, но лицо и голос на поправку. — Говорит так, будто собрался помирать. Убью, гада!

— Ну вот, узнаю старого Тимориса.

— Сам ты старый! Я еще мальчик, спроси любую девочку…

За воротами массовый крик, в зал втягиваются черные струи силы, обвивают архимагов, те направляют ее к порталу, ленты черноты скручиваются в веревки, обвязывают каменные полумесяцы. Меж ними разворачивается тьма, бездонная воронка воет голодным зверем.

— Прощай. — Эгорд не может оторвать взгляд от влекущей бесконечности.

— Я те дам прощай! — грозит кулаком Тиморис. — Только попробуй не вернуться, я тебе…

Хочется услышать, что же такое сделает Тиморис, если Эгорд не вернется, однако нога уже ступает в портал, фраза мгновенно затухает, вокруг только рев и черные пружины смерча, сознание летит в бесконечность туннеля…

Часть 4

Глава 26

Ощущение странное.

Похоже на секунды, когда перед самым пробуждением вдруг осеняет, что это сон: облегчение, даже некое чувство власти.

Эгорд «просыпается» в клетке, уже стоя — перед стеной толстых вертикальных прутьев. Даже не прутьев, а труб. Думает, это ресницы еще не расцепились, но нет — веки подпрыгивают, вжимаются в брови, глаза распахнуты шире некуда, но — все те же прутья. То есть, трубы.

За ними — пейзаж громадной величины. Эгорд понимает, что попал на склон неизмеримо гигантской лестницы, а клетка — внутри одной из ступеней. Лестница бескрайняя, и в высоту, и в ширину, горизонты растворяются в зеленоватой мгле. Наверное, сейчас ночь. Или вечер. Небо такое же сумрачное, с оттенком зелени, а тучи кровавые, бегут пугающе быстро, словно в вышине время летит быстрее раз в десять. И столь же часто вспыхивают сетки молний.

Все — из металла. Железо, сталь, медь… Ничего деревянного, каменного, глиняного… Только металл. Воздух пропитан его запахом.

Широкая, как улица города, ступень отполирована до зеркального блеска, по обочинам сталь тусклая, исцарапанная. Ветер метет пепел и застывшие лавовые капельки, катит шарики ртути, скользят и плывут бурые хлопья ржавчины, которая встречается здесь чаще всего прочего, как замена мху, плесени, тополиному пуху.

На столбах горят люди, огонь освещает ступени-улицы, но крики слабые, тягучие, словно грешники давно привыкли. Лестницу пересекают реки лавы, потоки трудно увидеть из-за нагромождений металлических плит, цепей, стволов, демонических статуй, но линии течений прослеживаются по оранжевой ауре.

Перед глазами сгущается муть, Эгорд понимает, что задыхается, голову ломит боль.