Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник) - Владимир Сборник

О том, как распределялся день Государя, я говорил уже выше, добавлю лишь, что раз в неделю, по средам, с 11 часов и до 2, Государю Императору представлялись различные лица, получившие какое-либо назначение или приехавшие в отпуск из провинции. Право представления имели все лица, начиная от командира полка и равных должностей в гражданском ведомстве.

Каждую среду Государю представлялось около 45 человек, причем лица, занимающиеся высокие должности, представлялись отдельно с глазу на глаз в собственном кабинете, а остальные в так называемом «новом кабинете» все сразу, хотя, однако, Государь лично с каждым здоровался, задавал вопросы и выслушивал ответы. Много раз мне приходилось лично убеждаться, как представляющиеся поражались памятью Государя на лица и факты и знанием Его различных мелочей.

К этой характеристике Государя Императора Николая II в опровержение слухов и толков чуть ли не о малом развитии Его могу привести рассказ одного моего родственника, сенатора и профессора университета, В.Т. Судейкина [354] , при этом человека убеждений политических довольно левых, как многие из нашей интеллигенции.

До назначения сенатором он долгое время был правителем канцелярии у генерал-губернатора Литовского края генерал-адъютанта Троцкого [355] . На его обязанности, между прочим, лежало составление ежегодно годового Высочайшего отчета, который представлялся от всех губерний, областей и краев непосредственно Его Величеству и возвращался обратно уже с Высочайшими пометками и резолюциями. Та к вот он сознавался мне, что неоднократно, перечитывая вернувшийся отчет и знакомясь с Высочайшими отметками, задавал себе вопрос, мог ли он сам так ярко, ясно и точно в кратчайших выражениях выразить свою мысль, сделать указание или замечание или выразить одобрение? И признавал, что в большинстве случаев поражался способностям Государя и Его знаниям, зная, что Государь пишет все эти пометки в тиши Своего кабинета и, следовательно, без чьей-либо помощи.

Та к протекали дни Всероссийского Императора, которого левая печать называла «кровавым». Скромно, незаметно, без театральных эффектов управлял своей многомиллионной страной Император, беззаветно любя Свою Родину и гордясь Ею. Все силы Свои и помыслы отдавал Государь на служение Своему народу, столь горячо любимому и в верности которого Государь никогда не сомневался. Только Семья – единственное утешение и радость Государя вне служения Своего. И этой Семье отдается ничтожная часть дня – часы завтрака и обеда. Все остальное время, расписанное по минутам, отдается исполнению долга перед Родиной и заботе о народе Своем. И тяжело сознание Государя, что нет помощников, что люди, выбранные Им, заботятся больше о собственном благе или о благосостоянии своих близких, а не о порученном им деле. Интриги, подвохи, зависть, сплетни, доносы, подлость и измена – вот что окружает Престол и предает Его вместе с Родиной. И несмотря на ужас одиночества, вполне сознаваемого, несмотря на твердое убеждение в невозможности доверять окружающим людям, Государь бодро, вдохновляемый беспредельно любящей и любимой Супругой, стоит на своем посту, давая возможность народу благоденствовать, богатеть, гордиться могуществом и богатством Своей Родины.

Вот почему злые люди, добивающиеся обезличения Государя и унижения Родины, сеявшие смуту и раздор среди русского народа, так ненавидели Государыню Императрицу Александру Федоровну.

После Родины и Семьи Государь больше всего любил армию и флот. Доклады военного и морского министров были Ему всегда приятны. С особой охотой Государь отдавал время на смотры войск или посещениям флота. Ему казалось, что многомиллионная армия Его искренно Ему предана и благодарна за заботы об ней, а молодой флот горит желанием порадовать Своего Державного Вождя, отдававшего столько труда и времени на заботы о нем. Да оно так и было. Не нужно смешивать настоящую Русскую Армию, доблестную и храбрую, легшую костьми в первые же годы войны, с армией, изменившей Своему Государю, предавшей Его и покинувшей фронт ради мира «без аннексий и контрибуции». Последняя была в сущности не армия, а милиция, созданная требованиями войны. Та к же, как нельзя винить и флот, созданный из ничего после Японской войны, энергией адмиралов Григоровича и Эссена. Последний умер, и флот, потерявший свою голову, в кратчайшее время изменился до неузнаваемости. Ошибка была исправлена, но время было уже утеряно.

После армии и флота Государь любил еще охоту, но не так называемую «Царскую охоту», когда выгоняют на охотников чуть ли не ручных зверей или специально разведенных фазанов, а охоту трудную, когда нужно уметь стрелять и обладать должным хладнокровием.

Помню, как в первое шхерное плавание на яхте «Полярная Звезда» на одном из островов на Транзундском рейде была устроена охота. Все участники вернулись с нее на яхту сильно удрученными, говоря, что за всю охоту только один раз какая-то птица вылетела на Государя и Ему пришлось стрелять всего один только раз. Вскоре сели обедать. Вдруг за обедом Государь начал вспоминать бывшую охоту и высказал Свое полное удовольствие, так как за все время всего-то и была одна птица и Ему удалось ее убить, хотя выстрел и был очень трудный. Засияли от радости организаторы охоты и участники ее.

Государь был искренно верующим человеком и убежденным фаталистом. Ничто не могло поколебать веру Государя в Господа Бога и убеждение, что «ни один волос не упадет помимо Воли Всевышнего». В самые тяжелые минуты жизни Государя, когда, например, был тяжело болен любимый сын, Наследник Цесаревич, или смуты народной, вера в Бога и Промысел Его не покидала Государя и давала Ему силы перенести горе и ужас. И во время царствования Своего, в самые блестящие его периоды, Государь возносил горячие молитвы к Господу Богу и говел три раза в год.

В силу этого Государь не верил в возможность охранить Его какими-то полицейскими мерами и всегда подсмеивался над усиленными охранами, различными предосторожностями и т. д.

Помню, как во время посещения вновь построенного форта Инонеми Государь, выйдя на берег и увидав, что рабочие, принимавшие участие в постройке, поставлены в какое-то особое веревочное оцепление, немедленно приказал уничтожить оцепление и выпустить рабочих на свободу. Мера эта не изменила порядка во все время Высочайшего посещения и глубоко тронула рабочих. Почти такой же случай повторился во время Полтавских торжеств, когда Государь неожиданно, едучи по расписанию на всенощную в храм на месте могилы, по дороге увидел какие-то бараки, оказавшиеся построенными специально для представителей от крестьян, собранных со всей России и находящихся как бы во временном заключении. Государь приказал, несмотря на уговоры губернатора, повернуть к баракам и более 2-х часов провел среди крестьян, разговаривая с ними, расспрашивая их нужды, совершенно без всякой охраны.

В довершение характеристики Государя Императора Николая II необходимо упомянуть о Его исключительном безразличии к удобствам жизни и комфорту, о Его скромности в пище и вине и о Его полном равнодушии к деньгам. Все Свои доходы Государь отдавал русским людям или в виде денежной помощи, когда за этим к Нему обращались, или на воспитание детей, или же на улучшение принадлежащих лично Государю имений, делая из пустынь плодороднейшие пространства. На Себя, Свою Семью, на Свой стол Государь тратил минимум возможного, урезывая Себя во всем, прекратив балы, парадные обеды и т. п.

Августейшая Супруга Императрица Александра Федоровна исключительно подходила к Нему, будучи также очень скромной, трогательной матерью, простой в обращении, заботливой о всех близких и редкой доброты. Муж и дети – в этом вся жизнь и счастье. И ради обожаемого Супруга невольная заинтересованность в делах Государственных настолько, насколько Государю угодно было обращаться за советом или поддержкой к Своему единственному верному другу – Супруге. Можно допустить, что Императрица ошибалась и невольно советовала Государю неправильно, не будучи в курсе всех дел в особенности последнее время, когда состояние Ее здоровья не давало возможности быть всегда в курсе дел, но нельзя не верить, что Ее Величеством всегда руководило чувство любви к России, а никак не к Германии, в чем дерзновенно обвиняли Государыню чуть ли не с Думской кафедры.

Помню, как Их Величества вернулись из Гомбурга [356] , куда специально ездили для прохождения курса лечения Императрицей. Сколько было тогда рассказов об немецком этикете, столь чуждом Императрице, воспитанной королевой Викторией, а затем привыкшей к Русскому Двору. Только естественная любовь к брату и связывала Императрицу еще с Германией, но и только. Недаром Император Вильгельм [357] не любил Александру Федоровну, прекрасно понимая, что Она стала настоящей Русской и истинно православной. Государыня обладала довольно вспыльчивым характером, но умела сдерживаться, а затем очень быстро отходила и забывала свой гнев.