Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник) - Владимир Сборник

Несколько раз по утрам от 10 часов до 12 состоялась игра в теннис. К сожалению, среди лиц свиты или окружающих офицеров не было подходящих к Государю по силе игроков. Ее Величество не принимала участия в игре, но сидела около играющих, окруженная Детьми и приглашенными.

Обыкновенно, если дневная прогулка совершалась без приглашенных, я по опыту знал, что Его Величество будет вести беседу о чем-нибудь, касающемся морского ведомства. И действительно, сделав несколько шагов, Государь задавал мне вопрос, на который требовал самого подробного разъяснения. В таком порядке были затронуты вопросы о прохождении службы во флоте, о снабжении судов по материальной части, о подготовке кадет Морского корпуса к офицерству, о положении во флоте лиц свиты и адъютантов Великих Князей, об обучении новобранцев и много других.

Подробный доклад мой о снабжении судов продолжался более двух часов беспрерывно, и Государь, прослушав его до конца с полным вниманием и задав несколько вопросов, сказал: «Вот вы более двух часов обстоятельно докладывали мне этот интересный во всех отношениях вопрос. Морской министр имеет раз в неделю один час для доклада. Он начинается обыкновенно докладом мне Высочайших приказов, о награждении пенсией, об увольнении в отставку по выслуге лет, затем кое-какие текущие дела. Далее мне приходится выпытывать у морского министра ответы на интересующие меня вопросы. Что касается дела снабжения судов, то, хотя Я и Самодержавный Государь, но уверяю Вас, что после предъявления мною требования пересмотреть это положение, морской министр испросил разрешения сформировать специальную комиссию, работа которой затянется до бесконечности. Я буду напоминать, требовать скорейшего окончания работ комиссии, а дело так на этом и замрет».

Из таких неоднократных бесед о различных делах я понял, с каким недоверием Государь относился чуть ли не ко всем министрам или к их докладчикам и в каком одиночестве чувствовал Себя Государь.

Как-то получил я письмо от сослуживцев по Гвардейскому экипажу, в котором они, между прочим, просили меня узнать непосредственно от Государя, верен ли разошедшийся слух по Петербургу об уничтожении чина капитан-лейтенанта, в каковой они предполагали быть произведенными 6 декабря. Во время одной из прогулок я спросил об этом Государя, на что получил такой ответ: «Не думаю, так как об этом мне ничего неизвестно». Вскоре очередной курьер, приехавший с докладами на подпись Государю, привез заготовленный приказ об уничтожении чина капитан-лейтенанта и о введении нового чина старшего лейтенанта.

Во время одной из прогулок зашел разговор о трудности управления большими частями или соединениями и Государь, вспомнив о Своем неожиданном вступлении на Престол, сказал: «Когда мой Отец умер, Я был просто командир Лейб-эскадрона Гусар и первый год царствования только присматривался к управлению страной. В это время статс-секретарь Финляндии генерал фон Д., занимавший эту должность еще при покойном Моем Батюшке, воспользовался Моим доверием к себе и, дав Мне на утверждение доклад, затем подшил к нему многое, о чем у нас не было речи. Прошло несколько дней. Как-то камердинер докладывает Мне, что военный министр генерал Ванновский [345] просит разрешения немедленно прибыть с докладом по экстренному делу. Разрешаю. Через 1/2 часа входит в кабинет взволнованный Ванновский, кланяется и говорит: «За что Ваше Величество изволили обидеть меня, Своего верного слугу». «Ничего не понимаю, объясните, в чем дело», – сказал Я. На это генерал Ванновский протягивает Мне готовый печатный лист из Сенатской типографии с утвержденным Мною новым положением о Финляндии, которое должно было на другой день быть обнародованным. Рассмотрев его, Я лично убедился в подлоге, так как на первой странице было то, что Я утвердил, а обо всем остальном никогда у Меня и речи не было со статс-секретарем. После этого пришлось сказать генералу фон Д. о невозможности его службы со Мной».

Мое оставление после дежурства в Ливадии и ежедневные прогулки не остались, как я и предполагал, бесследны для меня. С одной стороны, ко мне обращались с всевозможными просьбами, а с другой все, у кого была какая-нибудь возможность, старались уязвить меня. В последнем, к сожалению, принимали участие даже и Великие Князья, нужно думать по наущению лиц Их свиты.

В один из дней после прогулки Государь приказал мне прийти без четверти восемь к подъезду для поездки на «Штандарт», где должен был состояться обед в кают-компании. Уже факт, что таковой мне не был известен, был довольно знаменательным, так как я сам не только был офицером Гвардейского экипажа, в составе которого состояла яхта, но был флигель-адъютантом Государя и помощником командира экипажа по строевой части.

Обед был сервирован в кают-компании и не носил характера званого, а был лишь немного улучшенного типа против обыкновенного. После обеда играли в лото, при чем выигравшему Императрица дарила какую-либо безделушку на память.

Прошло несколько дней. Вечером у Дворцового коменданта генерал-адъютанта Дедюлина [346] играли в карты: генерал Комаров, контр-адмирал Чагин, командир яхты «Штандарт» и я. По окончании игры генерал Дедюлин выразил сожаление, что нельзя будет продолжать игру на другой день вечером ввиду предстоящего Высочайшего обеда на яхте. На это я сказал, что, наоборот, как не приглашенный на яхту, буду совершенно свободен. Тогда генерал Дедюлин обратился к Чагину с недоумевающим вопросом, правда ли это и как могу я не быть приглашенным? Чагин ответил: «Приглашения делаются Государем».

На следующий день, не получив приглашения от Государя по окончании прогулки, я воспользовался, очевидно, свободным вечером, и уехал в Ялту к знакомым.

На следующее утро поступило приглашение на теннис.

Подойдя к площадке, я застал двух приглашенных на игру офицеров яхты «Штандарт», которые, увидя меня, подошли поздороваться и, взволнованные, рассказали, что вчера меня искали по всему городу, так как Государь и Императрица, приехав на яхту и получив приглашение командира пройти в кают-компанию, спросили, приехал ли я. Получив отрицательный ответ, сказали, что подождут моего приезда. Были немедленно посланы гонцы на мои розыски, и только когда они вернулись без результата, Их Величества пошли обедать.

По окончании игры был сервирован чай, во время которого Государь, посмотрев на меня с улыбкой, спросил, как понравилось мне вчерашнее кинематографическое представление на «Штандарте». «Вчера я не был на яхте, Ваше Величество», – ответил я. «Ах да, я забыл. А почему вы не были?» – спросил Государь. Я ответил, что не был приглашен. На этом разговор закончился.

С этих пор на бывшие еще обеды на яхте меня приглашал Сам Государь.

В то же время ко мне зашел как-то полковник Сводного полка К. и спросил, играю ли я в бридж и смогу ли я освободиться на один вечер, чтобы участвовать в игре на приз, устраиваемой Великим Князем Георгием Михайловичем, так как один из предположенных участников неожиданно заболел. Уверенный, что Их Величества всегда охотно отпустят меня к Великому Князю, я ответил утвердительно. Довольный успехом, полковник К., которому Великий Князь поручил срочно найти заместителя заболевшему, отбыл немедленно в «Харокс» ( правильно Харакс. – В.Х. ), где и доложил Великому Князю о найденном им в моем лице вполне подходящего игрока. Великий Князь остался вполне удовлетворенным и благодарил полковника К., но в это время раздался голос Великой Княгини Марии Георгиевны: «Нет, флигель-адъютанта Фабрицкого мы не можем пригласить, так как этим могут быть недовольны Их Величества, гостем которых он состоит». Никакие уверения полковника К., что никакого недоразумения быть не может, не имели успеха и приглашение не состоялось.

Задолго до 6-го ноября, день особо празднуемый Великим Князем Николаем Николаевичем, всей свите Государя было известно о приглашении на парадный обед всех из Ливадии. И действительно, 6-го ноября Их Величества и вся свита, кроме меня, провели почти весь день в имении Великого Князя Николая Николаевича. У Великого Князя Александра Михайловича состоялась как-то большая охота, на которую были приглашены Их Величества со всей свитой, кроме меня.

Наступал день 6-го декабря, Тезоименитства Государя и праздник Гвардейского экипажа. В Петербурге обычно в этот день назначался большой парад тем частям войск, которые в этот день праздновали праздник части.

В этом году Государь приказал назначить парад на площадке Ливадийского дворца всем частям войск, находящимся в Крыму, и представить Ему на утверждение офицера, для командования парадом. Для этой цели состоялось небольшое заседание под председательством министра Двора, на котором после распланировки парада приступили к выбору командующего. Флаг-капитан Нилов предложил назначить меня, как имеющего большой опыт и совершенно свободного в данное время от службы и офицера части, празднующей в этот день свой праздник. На это министр Двора, от внимания которого мало что скрывалось, сказал: «Оставим лучше его в покое, хоть он и вполне подходит к этому назначению, и без того достаточно его мучают и о нем говорят». Парадом командовал генерал Думбадзе [347] . Вспоминаю это не по чувству злобы, которой ни тогда, ни теперь ни к кому не испытываю, а лишь с целью показать, в каких трудных условиях жилось Русскому Самодержавному Царю.