Нулевое досье - Гибсон Уильям

– Меня больше интересует, что они создали новую эксклюзивность. Куда радикальнее линии «Бёрберри», которую можно купить только в одном конкретном токийском аутлете, но не здесь и не через интернет. Добрая старая географическая эксклюзивность. «Габриэль Хаундс» – нечто иное. Призрачное. Что рассказала вам Овертон?

Холлис вспомнила, как Аджай вонзил лезвие в основание фигурки синего муравья. Тогда, в номере.

– Она знала человека, в колледже моды или около, у которого был знакомый в Чикаго. И считает, что этот знакомый – модельер «Габриэль Хаундс».

– Вы полагаете, она не знает точнее?

– Возможно, не знает. Она сказала, что получает рассылку о забросках «хаундсов».

– Мы предполагали, что существует рассылка. Приложили довольно много усилий, чтобы ее найти. Не нашли.

Холлис взяла с ближайшей полки каталог образцов. Он оказался неожиданно тяжелым, в простой обложке бурого картона, с номером, написанным черным фломастером. Внутри – толстые куски синтетической ткани, странно маслянистые на ощупь, словно образцы шкуры для механических китов.

– Что это?

– Из этого делают «Зодиаки», – ответил Бигенд. – Надувные лодки.

Холлис поставила каталог на полку и решила, что если и заговорит когда-нибудь про «жучка» в статуэтке, то не сейчас.

– Сам Фоли, возможно, и не очень опасен, хотя мы точно не знаем, – сказал Бигенд. – Фантазер, моделирующий одежду для фантазеров. А вот тот, на кого он работает, – там дело хуже. Пока я выяснил значительно меньше, чем хотел бы. Сейчас мне приходится элементарные данные собирать вне «Синего муравья», в обход Слейта и его систем.

– Что значит «опасен»?

– Крайне нежелательное знакомство. И тем более нехорошо, когда они считают вас конкурентами. В итоге нашего небольшого промышленного шпионажа в Южной Каролине Слейт переметнулся на их сторону. И судя по тому немногому, что я сумел выяснить, нас теперь рассматривают как врагов.

– Кто они?

– На каком-то этапе своей жизни они были теми, кем воображает себя новое поколение митти. На что вы смотрите?

– На ваш костюм.

– Мистер Фиш.

– Вы же сказали, его невозможно отыскать.

– Не исключено, что он торгует антикварной мебелью в Калифорнии. Одна из версий. Но я нашел его закройщика.

– Вы действительно опасаетесь этих людей с военным заказом? Фоли?

– Тут попахивает заказом в другом, более современно-медийном смысле. У меня слишком много всего разом сошлось, Холлис. Один мой долговременный проект, который давно шел в фоновом режиме, по некоторым признакам скоро даст результаты. Досадно отвлекаться от него, но я твердо настроен не уронить ни одного шарика. И если с вами случится беда, для меня это будет значить, что я уронил шарик.

Бигенд смотрел на нее с выражением искренней человеческой заботы. Холлис предполагала, что забота притворна, а вот опасность и впрямь реальна. По коже побежали мурашки.

– Флоренция, – сказал Бигенд. – У меня там квартира. Очаровательная. Я отправлю вас туда. Сегодня.

– Мне предстоит встреча с Мередит. Она и Джордж приедут со дня на день. Возможно, уже приехали. Джордж нужен Реджу в студии. Вы не можете поручить мне задачу, а потом отослать меня прочь, когда дело почти сделано. Я так не играю.

Все это было правдой, хотя главной причины Холлис не назвала: дозвонившись до голосовой почты Гаррета, она чувствовала, что должна оставаться в городе, который ему назвала, по крайней мере, пока не выяснит, где он.

Бигенд кивнул:

– Понимаю. И я действительно хочу знать, кто моделирует «Габриэль Хаундс». Но вам придется быть осторожной. Как и нам всем.

– Кто такой Танки, Губерт? Если за прилавком – Тодзё?

– Наверное, я, – ответил Бигенд.

42

Элвис, Грейсленд[35]

Уинни Тун Уитакер была в голубой версии свитерка с эмблемой Южной Каролины. Милгриму представилось, как она закупает всю гамму этих свитерков в каком-нибудь загородном торговом центре, за семейным рестораном «Предместье». В голубом она куда больше походила на молодую мамашу (какой безусловно и была), чем на крутого детектива. Про крутизну Уинни только что сказала ему сама, и он ничуть не сомневался, что в ней уживается и то и другое. Сейчас крутизна выражалась страшенными темными очками, обтекаемыми, в матовой металлической оправе, сдвинутыми на лоб поверх гладкой черной челки, хотя больше – чем-то в глазах.

– Как вы узнали про это место? – спросил Милгрим.

Они сидели в маленьком вьетнамском кафе, официант только что принес закуски.

– Гугл, – ответила она. – Вы не верите, что я крутая?

– Верю.

Чтобы скрыть смущение, Милгрим торопливо принялся за кальмаров под соусом чили.

– Как они вам?

– Вкусно, – ответил Милгрим.

– Хотите клецку?

– Нет, спасибо.

– Они обалденные. Ела в прошлый раз.

– Вы здесь уже бывали?

– Я здесь живу поблизости. В Кентиш-таун.

– Это гостиница?

– Район. Живу у отставного детектива. Из Скотленд-Ярда. Серьезно. – Она широко улыбнулась. – Есть такой клуб, «Международная полицейская ассоциация». Устраивает командировочных к другим членам клуба. Экономия денег.

– Замечательно, – сказал Милгрим.

– У него салфеточки. – Она улыбнулась. – Кружевные. Меня аж страх берет. Хоть я и сама помешана на чистоте. Но иначе мне было бы не по карману здесь жить.

Милгрим заморгал:

– Не по карману?

– Мы – маленькое агентство. У меня бюджет сто тридцать шесть долларов в день, включая питание и расходы. Если жить в гостинице, то больше, но на здешнюю гостиницу все равно не хватит. Ужасно дорогой город.

– Но вы же специальный агент.

– Не настолько специальный. И на меня уже давит босс.

– Почему?

– Считает, что сотрудничество с британцами через атташе ничего не дает. И он прав. Он не в восторге от того, что я ношусь по Лондону, трачу командировочные и веду расследование за пределами США без нормальной координации. Он требует меня назад.

– Вы уезжаете?

– Для вас это плохая новость? – Казалось, она сейчас рассмеется.

– Не знаю. А вы как считаете?

– Спокуха, – ответила Уинни. – Вы от меня так легко не отделаетесь. Я должна вернуться и через ФБР подключать британцев. Это будет та еще волынка, если вообще сработает. Но чувак, который меня всерьез интересует, уйдет.

При мысли об этом человеке глаза у нее остекленели, и Милгриму стало не по себе, как при первой встрече с ней в Ковент-Гардене.

– Вербовать гражданина США в Англии – о’кей, – сказала она. – Взаимодействовать с неамериканцами в расследовании вопроса национальной безопасности? Можно схлопотать по шапке.

– Да?

У Милгрима было неприятное чувство, что он вошел в болезненно знакомый режим завершения наркосделки. Уинни определенно что-то выторговывала. Он оглядел других посетителей. Один из них читал книгу. Такая кафешка, где это норма.

– Если я так поступлю, – сказала она, – британцы очень разозлятся.

– Как я понимаю, вам этого не надо.

– И вам тоже.

– Да.

– Ваше оперативное задание сейчас станет гораздо более конкретным.

– Задание?

– Как у вас с памятью?

– Я все еще пытаюсь разобрать по порядку события последних десяти лет.

– Но если я расскажу историю, довольно сложную, вы запомните основное и часть деталей?

– Губерт говорит, я хорошо примечаю делали.

– И вы не станете искажать ее в пересказе, преувеличивать, украшать выдуманными подробностями?

– Зачем мне так делать?

– Затем, что так обычно делают люди, с которыми мы работаем.

– Почему?

– Потому что они патологические лжецы, самовлюбленные притворщики, алкаши, наркоманы, хронические неудачники и мелкие жулики. Но вы же таким не будете, верно?

– Не буду.

Подошла официантка, принесла миски с фо. Наструганная говядина еще сохраняла розовый цвет.

– Биография, – сказала Уинни и подула на свой фо. – Сорок пять лет.