Наследники легенд - Ирина Шевченко

Парень вытащил из-за пазухи и положил на стол толстую арбалетную стрелку.

– Белкин болт. Вишь, насечки? В ручье нашел, на камнях чуть ниже застрял. Если бы Белка случайно крючок спустил, со своего места в ручей не угодил бы, там вода под кручей течет. Значит, подошел кто-то к ручью, болт выдернул, рану промыл. И дальше пошел. Может, усатый тот, что на Винхерда вышел. Помнишь, лысый сказал, что пробирался один тоже кустами? Но у Вина уши – чтоб у меня такие были! – за сто гиаров зайца в траве услышит. Два болта в ту крысу на слух всадил! Я потом трупак видел. Жаль, не догадался поглядеть, была в нем третья дырка или нет.

– А смысл? – поморщился Найар. – Не ушел тот гад, это главное. Галла кольцо держала, там и муха не вылетела бы. Если он у Вина каким-то чудом проскочил, то на Сэла нарвался. А в братишкиных покойничках я б лишних дырок не искал.

– Ну ты нашел, что за столом вспомнить. – Лони попытался изобразить брезгливость, одновременно запихивая в рот кусок присоленного хлеба.

– Так к столу как раз, – заржал Мэт. – Мясцо!

Верно Дуд сказал, это война. В мирное время потерять товарища – трагедия. На войне – обычное дело. Похоронили, помянули и снова можно шутить и смеяться. Ведь можешь не успеть, и завтра хоронить будут уже тебя.

Впрочем, Зэ-Зэ быстро посерьезнел и упрятал болт под безрукавку:

– Остальные Иска забрала вместе с арбалетом. А этот себе оставлю. Встретимся еще раз с имперцами или с йорхе, пошлю им подарочек. От Белки.

Вспомнились мечи Ромара. Те самые, которые лежат в кабинете Лара семейной реликвией. Почему никому не пришло в голову взять их себе, пока в Кармоле еще шли бои, чтобы клинки Убийцы продолжали сражаться вместо него?

Но Сэл недолго думал об этом: увидел спустившуюся в общий зал Галлу. Подруга сама отыскала его взглядом и с легкой улыбкой кивнула, отвечая на немой вопрос. Чародейка выглядела утомленной – наверняка потратила немало сил на то, чтобы уже утром Лил была на ногах. Не потому, что хочет, чтобы девушка осталась в отряде, это самой Лилэйн решать, а потому, что не может по-другому. А сила? Сила скоро к ней вернется. Проходя мимо, Буревестник благодарно пожал ее ладонь и получил еще одну улыбку, теплую и лукавую, несмотря на усталость в глазах.

Наверное, в мирное время эта деревня, названия которой Сэллер, если и слышал, то не запомнил, процветала. На развилке трех дорог устраивали шумные торги, люди приезжали издалека и надолго, а потому и гостиный дом построили такой большой. А вот комнаты в нем, напротив, были маленькие – каморка с окошком, в которой помещалась кровать или две, узкий шкаф да небольшой столик. Зато таких комнаток было штук двадцать, и по обе стороны темного коридора тянулись одинаковые, выкрашенные грязно-коричневой краской двери. За какой из них поселили Лилэйн, Сэл помнил – сам нес девушку на руках вверх по узкой лестнице, где не развернуться было с носилками. Сейчас дверь была приоткрыта, и молодой человек остановился, услышав голоса: кто-то его опередил.

– …нет, Вель, не видела.

А, это та наглая девица. Принесли же ее хоры!

– Сама не знаю, как так получилось. Удар, боль… Дальше не помню ничего.

Лил говорила негромко, но в голосе уже не было слабости и страдальческих ноток. Оборотниха же была верна себе: та же беспардонность, невзирая на обстоятельства.

– Ясно, – бросила она небрежно. – Бывает. Тикоту тоже зацепило, и Дуд стрелу словил.

– Как они? – забеспокоилась раненая.

– В порядке. Там царапины, парни и магам не показывались. Спиртом залили, само заживет.

Она словно укоряла Лилэйн за то, что той понадобилась помощь целителя.

– Ладно, пойду. А то тут к тебе уже… прилетели.

Демоны! Снова унюхала!

Сэллер прижался к стене, пропуская мелкую язву, и отвернулся, не выдержав ее не по-доброму насмешливого взгляда, в котором вновь почудились зеленые искорки.

– Все шпионишь, птичка?

– Иди ты, – пробормотал он чуть слышно.

В ответ девчонка скороговоркой высказала то же пожелание, но на местном наречии и с указанием точного пункта назначения. Зараза! И как только брат мог с ней связаться? Хорошо, что одумался.

Маг провел ладонью по лицу, сгоняя с него неприязненную гримасу, и шагнул в комнату Лил. Девушка лежала на узкой кровати у окошка с мутными, наскоро протертыми суетливой хозяйкой стеклами. Увидев его, она улыбнулась, а потом, наверное, вспомнив, чем закончилась их встреча вечером, поспешно отвернулась к стене. Но улыбка, насколько он мог заметить, осталась, и к ней добавился легкий румянец на еще недавно бледных щеках.

– Как ты?

– Спасибо, уже лучше. Галла сказала, что скоро можно будет встать.

– Галла знает, что говорит. Она же у нас целительница.

– Да? – удивленно обернулась Лилэйн.

– Да. Травница.

– Шутишь? – надулась девушка.

– И да, и нет. До войны Галла преподавала «Травы и зелья» в школе магических искусств, а после занятий дежурила в тамошней лечебнице.

– А Сумрак?

– Тоже был учителем. Фехтования.

– А ты?

– Я? Просто мальчишкой, наверное.

Девушка заворочалась, и он не сразу сообразил, что она отодвигается к стенке, освобождая для него место на краешке постели.

– Расскажешь? Интересно, каким ты был раньше.

– Ничего интересного. Но, если хочешь, расскажу.

Он присел рядом. Что рассказывать, не знал: не привык говорить о себе, и никаких забавных историй времени беспечной юности, как назло, не припомнилось.

– Так каким же ты был?

– Таким же, кажется. Только брился реже и стригся чаще. А еще у меня было два глаза. Но с девушками тем не менее жутко не везло.

– А сейчас везет?

Ее улыбка развеяла последние сомнения.

– Может быть, ты мне скажешь?

Он лишь немного подался вперед, наклонившись к ее лицу, а затем тонкая рука обвила его шею и потянула вниз, к приоткрывшимся навстречу губам.

Но из всех законов, людских и божеских, неукоснительно соблюдается только один – закон подлости. И в данном случае этот закон гласил, что в комнату просто обязан кто-то войти.

– Вот это, я понимаю, постельный режим, – натянуто-беззаботно усмехнулся от дверей Най. – Лил, я тебе бульона принес, Галла велела. Попей, пока горячий.

Он прошел в комнатку, чтобы поставить на столик у кровати кружку, от которой шел пар, по пути «нечаянно» наступив брату на ногу.

– А потом, она сказала, тебе нужно поспать, – дополнил злорадно.

Такое ребячество смешило, а не злило. Сэл ласково погладил девушку по покрасневшей щечке.

– Галлу нужно слушаться. Отдыхай, а я попозже загляну.

Объясняться с Наем не хотелось. Да и объяснять было нечего, не дурак, сам все понял. Сидеть на постоялом дворе тоже желания не было. Решил пройтись по деревне, осмотреться, что за место, что за люди.

Место было самое обыкновенное – небольшое поселение, обнесенное высоким частоколом. Широкие, хорошо утоптанные улицы и добротные деревянные дома, прятавшиеся каждый за своим забором. И люди были как люди. Уже разузнали все о прибывших, осмелели. Те немногие, кого он встречал, или приветливо улыбались, или равнодушно отворачивались. Сэллер прошел до въездных ворот, на которых уже сменились караульные, а потом развернулся и, думая о своем, светлом и радостном, не заметил, как прошагал до другого конца деревни. Тут столпилась у бревенчатой стены чумазая ребятня. Мальчишки о чем-то оживленно спорили, прыгали и карабкались друг на друга, пытаясь перелезть через ограду.

– А что это у вас тут? – заинтересовался маг.

Увидев незнакомца, малышня бросилась врассыпную. Остался один – худенький пацаненок лет семи, с копной соломенных волос и любопытными синими глазенками.

– Мы на речку хотели, – сообщил он доверительно. – Речка там.

– И часто так лазите?

– Не-а. Тетенька перелезла, а мы за ней.

– Тетенька?

Представилась полнотелая деревенская баба в широком сарафане и цветастом платке, карабкающаяся по гладко обтесанным бревнам.

– Ага, тетенька. Говорит: речка у вас должна быть. Мы ей сказали, что там она, тетенька и перелезла. Ну и мы за ней. Только не получается.

– И не получится, – рассеянно пробормотал Буревестник, рассматривая свежие царапины на темной древесине. – Сперва нужно когти отрастить, как у тетеньки. Или научиться делать, как дяденька.

Прикинув высоту ограды, он оттолкнулся ногами от земли, на миг завис в воздухе, стабилизируя формулу левитации, и перелетел через частокол.

Речушку почувствовал сразу. За минуту отыскал на ней и место, облюбованное подозрительной «тетенькой». Помня о прежних ошибках, зашел с подветренной стороны.

Авелия успела искупаться и постирать рубашку, а теперь напялила ее на голое тело и ходила туда-сюда по бережку, ожидая, пока одежда высохнет под еще теплыми лучами клонившегося к закату солнца. Притаившемуся в тростнике парню стало неловко. Снова вышло, что он за ней шпионит, а дело ведь обычное – видела речку на карте, решила окунуться. Да, не нравилась ему эта девица, но неприязнь не оправдывала того, что он, как какой-то извращенец, подсматривает, как она вышагивает у воды в едва достающей до середины тощих бедер рубахе, мокрой и просвечивающей. Нужно было уходить. Пусть себе сохнет, прохаживается тут и бормочет под нос что-то бессвязное, зажав в кулаке висевший на длинной цепочке медальон…