Крах СССР - Сергей Кара-Мурза

Переход к новому этапу общественного развития и новой («постсталинской») эпохе происходил при остром дефиците знания о советской системе. Это особенно проявилось у молодежи. В 1956 г. в МГУ уже ощущалось то, чего пока что не замечалось в населении в среднем, — неблагожелательное инакомыслие в отношении советской системы. В среде обывателей все были чем-то недовольны, кряхтели и ругались, но не подводили под это теоретическую базу; это было «бытовое» недовольство. В элитарной среде студентов гуманитарных факультетов это инакомыслие было другого типа, «концептуальное». Они читали философов, К. Маркса, Л. Троцкого, от них волны докатывались и до наших факультетов, хотя и в более примитивной форме, без блеска.

Не буду рассказывать о моих личных впечатлениях первокурсника химфака, приведу документальные свидетельства из статьи Е. Таранова «Раскачаем Ленинские горы» [173]. Само название красноречиво, и эпизод поучительный. Очень интересно сегодня читать, по каким причинам и под какими лозунгами часть студентов-гуманитариев сделала первые шаги на тропе войны с советским строем. Интересно читать сегодня, когда мы хорошо знаем, куда эта тропа привела.

Автор описывает инцидент в общежитии гуманитарных факультетов МГУ на Стромынке в мае 1956 г.: «21 мая студенты обнаружили в буфете несколько килограммов некачественных сарделек. Работники комбината питания не признали обвинений». Студенты объявили бойкот столовой… Секретарь парткома начал говорить, что такие методы борьбы за улучшение работы столовых неправильны, что это не советский метод и т.п. Представители МГК и РК КПСС, прибывшие к этому времени, тоже сделали упор на «политической ошибке» студентов. Их поддержали работники торговли и общественного питания, уверяя, что продукты свежи и доброкачественны. Тогда студенты-филологи 25 мая выставили у столовой на Стромынке пикеты и никого не пустили в помещение. К ним присоединились студенты других факультетов. 26-27 мая на Стромынку устремились руководители управления торговли, работники МГК партии, представители парткома, факультетов МГУ. Они уговаривали, обещали, пугали студентов, которые требовали одного: навести порядок в студенческих столовых, выгнать оттуда жуликов.

Партком же твердил свое: это — «политическая провокация». Да, говорили его представители, жулики окопались в комбинате питания, да, столовые работают безобразно, кормят плохо и дорого. Но бойкот — это политический вызов.

Тогда студенты-филологи, биологи, историки, журналисты вывесили лозунг: «Если ты не хочешь питаться, как скот, — поддерживай бойкот!» — и обратились за поддержкой на другие факультеты. Бойкотировались буфеты и столовые во всех зданиях МГУ» [173].

Как сообщалось на заседании парткома, в те дни появились листовки, вывешивались призывы к забастовке.

Автор публикации Е. Таранов был целиком на стороне мятежных студентов — против консервативного парткома. Завершая рассказ, он пишет: «В этих требованиях студентов никакого особого идеологического криминала не было. Но у страха глаза велики, и партком продолжал усиливать бдительность».

И это пишется в журнале, который вышел в октябре 1993 г. — при грохоте залпов танковых орудий по Верховному Совету РСФСР!

События на Стромынке разбирались на парткоме МГУ в октябре 1956 г. Я уже был студентом, а до этого три года болтался в МГУ (в кружке на химфаке) и могу сказать, что никакого «всеобщего недовольства порядками в университете», о котором пишет автор, и в помине не было. В 1993 г. тогдашние призывы «раскачать Ленинские горы», бойкоты и забастовки мне представлялись верхом идиотизма и свидетельством полного «незнания общества, в котором мы живем». Но я знаю, что и тогда, в 1956 г., моя точка зрения была бы точно такой же.

Автор пишет о царившей на гуманитарных факультетах МГУ атмосфере, что «именно в ней, обнадеживающей и тревожной, формировались молодые люди, которых теперь нередко называют „шестидесятниками“… Это поколение многое определило в жизни советского общества последующих лет».

Что верно, то верно. Так давайте из этого и исходить. Говорить об обстановке, в которой формировалось поколение, ставшее авангардом антисоветского штурма, что в ней «не было идеологического криминала», что у парткома были «страха глаза велики»! Человек это пишет и даже не понимает, как это глупо.

На Стромынке была первая проба сил. «Мятежные» студенты были, на мой взгляд, инфантильны и невежественны; из своих учебников они усвоили самые примитивные штампы. Видно, что они ни сном ни духом не ведали, какой смысл имеет забастовка в государстве традиционного общества, каким еще было советское общество. Из-за ерунды они выступили так, что объективно стали сразу именно смертельными врагами этого государства, будучи уверены, что стараются его улучшить. Делая скидку на молодость лет, никто из взрослых не стал тогда называть вещи своими именами, а зря.

Студенты даже не поняли, почему из-за их пустячного бойкота какого-то жалкого буфета в общежитии сбежались руководители МГК КПСС! Даже, наверное, возгордились от такого внимания. Их увещевали и ректор МГУ академик И.Т. Петровский, и старые преподаватели, и даже поварихи («уговаривали, обещали, пугали») — все напрасно.

Кстати, примечательно поведение тех, кто в годы перестройки вдруг выступил как яростные, на грани патологии, враги советского строя. Кто бы мог подумать, что А. Бутенко, который в своем антикоммунизме переплюнул самого А.Н. Яковлева, был тогда заместителем секретаря партбюро философского факультета МГУ по пропаганде и агитации! Его критиковали: «Он знал, что происходило на Стромынке, но не приехал, чтобы разъяснить студентам, свалил все на секретаря». Поминается и «коммунист Ю. Карякин», чей антисоветизм во время перестройки доходил до гротеска. Вот кто воспитывал наших молодых марксистов.

Можем считать, что тот путь, на который встали студенты, пожелавшие «раскачать Ленинские горы», привел именно туда, куда и должен был привести. Значит, надо подвести итог, хотя бы оттолкнувшись от тех же жгучих проблем нашей современности, которые тогда толкнули этих гуманитариев на мятеж. В буфете они обнаружили несколько килограммов плохих сарделек! Так пусть их дети-студенты сегодня что-нибудь попробуют обнаружить в буфете или столовой: хоть МГУ, хоть Макдональдса. Какую «козью морду» им сделают охранники! Похоже, эти гуманитарии и сегодня не понимают разницу между тем буфетом на Стромынке — их буфетом — и нынешними буфетами с шаурмой и хот-догами.

Но допустим даже, что не понравились нынешним студентам-демократам сардельки. Ах, «нас кормят плохо и дорого»! Да, кое-где и сегодня, при антисоветской власти, кормят дороговато. Почему же не видно бойкотов? Может, наш креативный класс любит питаться, как скот? Хотелось бы услышать на этот счет рассуждения «шестидесятников». Хоть какие-то проблески рефлексии должны у них быть. Как они считают: если студенты МГУ вдруг откажутся есть сардельки, к ним примчатся уговаривать деятели из Администрации Президента или из МГК «Единой России»? Почему такое равнодушие к позиции нынешних гуманитариев?

Сегодня студент прекрасно знает, что если он откажется есть сардельки, то «работники торговли и общественного питания» спокойно ему скажут: «А ты сдохни — и никаких проблем». Никто не станет этого студента ни увещевать, ни оправдываться перед ним.49 И тут очень наглядна разница между тем, что студенты имели на Ленинских горах, и тем, что они получили на Воробьевых горах в результате долгой борьбы «шестидесятников». И надо в уме ее зафиксировать — из нее вырастают и все остальные различия.

Да, партком тогда был не на высоте. Е. Таранов в журнале «Свободная мысль» (бывшем журнале «Коммунист») с иронией приводит реплики ректора И.Г. Петровского, проректора Г.Д. Вовченко. Да, они были в растерянности. В их семье взбунтовались избалованные дети, а они, оказывается, утратили с ними общий язык. И.Г. Петровский говорит на заседании парткома: «У нас за последнее время был целый ряд больших неожиданностей. Все было хорошо. Вдруг забастовка. Говорили о том, что мало практической работы в лабораториях… и вдруг — забастовка. Я не знаю, что может быть завтра. Вообще это страшно! Мы не знаем обстановки, в которой мы находимся… Это меня пугает». По мне, так это пророческие слова умного человека. И над ними смеются в 1993 г.! От чего свободна эта «Свободная мысль», так это от разума.

Тогда на Стромынке преподаватели из парткома сказали студентам простую и верную вещь: бойкот — это политический вызов. Это не советский метод. А студенты-гуманитарии этой простой вещи не поняли! Они не поняли, какие методы советские, а какие — не советские. Они не понимали, чем методы «общества-семьи» отличаются от методов «общества-рынка». И люди, которые таких вещей не понимали, стали гуманитарной элитой нашего общества. Они это общество убили, не понимая, что делают. Вот почему ректору было страшно.