Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Вокруг заметно светлело, и это раздражало Басманова. Обычно последний час темноты он тратил на оборудование укрытия, где и отсыпался весь световой день. Расщелина на первый взгляд идеально подходила на роль убежища, но только на первый взгляд. Кто знает, что таится там, в тени каменных врат... и даже если там ничего нет (хотя чутье Влада говорило ему обратное), то сами легко закрывающиеся створки могут превратиться в ловушку. Никогда не входи в комнату, если не знаешь, как из нее выйти, – это правило Басманов знал с детства. Прежде чем соваться в расщелину, он собирался надежно закрепить камни-створки, чтобы они не смогли захлопнуться, отрезав ему путь к отступлению.

В конце концов ему это удалось, хотя времени оставалось в обрез. В зарослях, расположенных ниже по течению речушки, проснулись и защебетали звонкими голосами ранние птицы. От горловины ущелья наползал полупрозрачный утренний туман, сверху расцвеченный золотом. Еще несколько минут – и тяжелое азиатское солнце, перевалив через острую кромку восточных гор, зальет Урочище Каменных Слез своим холодным осенним светом.

Басманов забросил за плечи рюкзак-контейнер, напоследок внимательно осмотрел ущелье – нет ли какого движения, – перекрестился и полез в расщелину.

Запах, к которому он слегка привык, пока возился с камнями у входа, накатывал из глубины пещеры пряной, щекочущей ноздри волной. Владу показалось, что он различает солоноватый оттенок недавно пролитой крови, но его явственно перекрывали другие, сильные и незнакомые ароматы. Басманов помедлил минуту, принюхиваясь и настраивая свое ночное зрение на почти абсолютный мрак, царивший за каменными вратами. Сделал осторожный шаг вниз по наклонной скале, пригибаясь, чтобы не задеть головой низко нависший каменный свод.

Как обычно, передвигаясь почти ощупью в незнакомом месте, он старался держать центр тяжести смещенным чуть-чуть назад, а ногу ставить вначале на носок, аккуратно, словно журавль на болоте. Такой способ ходьбы позволяет вовремя отдернуть ногу, если наступишь не туда, куда надо, например, на хрустящую ветку или вообще в пустоту. Вот и сейчас, медленно вынеся вперед правую ногу – почти невесомую, поскольку работали в основном мышцы бедра, – Влад начал опускать ее туда, где по его прикидкам находилась все та же наклонно уходящая вниз скальная площадка. И замер.

Носок его сапога наткнулся на что-то мягкое, похожее на змею. Мягкое и неподвижное. Мертвая змея? Басманов медленно отвел ногу назад и поставил в ту же позицию, с которой начинал делать шаг. Осторожно присел, чтобы лучше разглядеть непонятный предмет. Здесь, на границе рассеянного утреннего света, проникавшего в расщелину из ущелья, и непроглядной пещерной темноты, ночное зрение слегка расплывалось Влад поморгал, напрягая и расслабляя мышцы глаз, пока однотонная чернота вокруг не начала распадаться на оттенки от антрацитового до светло-серого. Присмотрелся повнимательнее.

Рука. Тонкая, туго обтянутая кожей костлявая кисть с какими-то темными пятнами на кончиках пальцев. Словно вместо ногтей у хозяина этой руки были уродливые бесформенные наросты.

Басманов поднялся и все-таки сделал шаг вперед, держась почти вплотную к скальной стене, так, что страшноватая рука осталась справа от него. Теперь он уже различал контуры лежащего ничком на каменном полу человека – одна рука его была вытянута вперед и словно царапала скалу, другая, неловко подвернутая, прижатая к боку, производила впечатление сломанной. Влад наклонился над лежащим, перевернул неожиданно легкую голову.

Изможденное лицо с глубоко запавшими щеками. Широкие скулы, азиатские раскосые глаза. Короткие жесткие черные волосы. Рот, приоткрывшийся от прикосновения Басманова, – половина зубов отсутствует, скорее всего, выбита, поскольку некоторые оставшиеся сколоты. Лет сорок-пятьдесят – у азиатов сложно определить точный возраст. Руки – левая действительно сломана, к тому же варварски расплющена, словно паровым молотом, лучевая кость. А то, что показалось поначалу темными наростами на пальцах правой, – просто запекшаяся кровь. Бедолага, видно, пытался одной рукой открыть двери, ведущие из пещеры в ущелье, царапал камень так, что содрал себе все ногти... И ведь почти добился своего, во всяком случае, исхудав до такой степени, он вполне мог протиснуться в расщелину. Но, наверное, было уже слишком поздно. Грустная судьба – умереть от истощения, нечеловеческим усилием пробившись наконец к выходу из каменной ловушки...

Басманов не стал его трогать. Ему было жаль этого безымянного азиата, погибшего на расстоянии двух шагов от выхода из расщелины, но он не собирался задерживаться здесь для того, чтобы похоронить тело или хотя бы прочитать над ним молитву. Нехорошо и не по-христиански, но времени оставалось совсем мало.

Тем более что через несколько шагов стало ясно – одной могилой и одной молитвой здесь дело не кончится.

Метрах в двадцати от входа пещера расширялась, образуя широкий и круглый зал. Похоже, когда-то здесь жили люди – вдоль стен стояли низкие каменные лавки, в центре зала темнела дыра колодца, окруженного большими треугольными осколками кремня. Вполне типичное пещерное жилище, Басманову приходилось встречать такие, в том числе и во время недавнего перехода через Гиндукуш. Странным казалось, пожалуй, только отсутствие окон или хотя бы световых колодцев – обычно в подобных жилищах они наличествуют. Это была единственная странность круглого зала, не считая, разумеется, доброго десятка трупов, аккуратно уложенных на лавки у стен.

Влад обошел пещеру по кругу и внимательно осмотрел трупы. Все азиаты, возраст от пятнадцати до шестидесяти, четыре женщины и шестеро мужчин. Один погиб от огнестрельного ранения – стреляли из какой-то крупнокалиберной пушки вроде «питона», пуля вырвала шмат мяса из правого плеча, заодно раздробив ключицу. Кровотечение, сепсис – даже ночным зрением Басманов видел, как почернело лицо несчастного. Остальные, по-видимому, умерли так же, как и человек у дверей, – от истощения. Во всяком случае, никаких видимых повреждений на их телах Влад не обнаружил. При этом все десять лежали на лавках в одинаковых позах, со скрещенными на груди руками. У каждого на сложенных лодочкой ладонях покоился глубокий глиняный черепок с горсткой черного пахучего праха – пеплом сожженных трав. Басманов снова понюхал воздух. Оттенки запаха, до сих пор плывущего из погребальных черепков, были ему знакомы. Индийская конопля, в огромных количествах произраставшая на заброшенных ныне плантациях Чуйской долины. Но в воздушном следе, который привел его сюда, доминировал совсем иной аромат. И источник этого запаха тоже таился тут, в пещере, – Басманов чувствовал, как его сладкие волны поднимаются из колодца. От этого запаха спазмами перехватывало горло... Он помотал головой. Вентиляция в пещере оставляла желать лучшего, а долго находиться в замкнутом пространстве, где сожгли, похоже, не один килограмм высококачественной анаши, не слишком полезно для сохранения ясности ума. Основной вопрос: кто эти люди и как они сюда попали? Отставить. Основной вопрос формулируется так: кто положил этих людей на каменные скамейки, сунул им в руки дурацкие черепки и сжег партию прекрасного чуйского каннабиса стоимостью в несколько тысяч евро за упокой их заблудших душ? И где он сейчас, этот таинственный кто-то?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});