Леон - Марина и Сергей Дяченко

интересовался повадками змей.

– Начнем с простого, Леон. Заходи в вольер…

– Но, Микель…

– Давай-давай, ты это сто раз делал на бизнес-встречах. Здесь не поможет твое обаяние, эмпатия, добрая воля к сотрудничеству. Стань шестнадцатой змеей в этом вольере, Леон, но в человеческом теле. Это чистое взаимодействие энергий… Начали!

* * *

– …Внимание, мы начинаем! Тишину, пожалуйста… Модераторы, работаем…

Во всем просторном помещении не было ни одного незанятого места – журналисты мостились на складных стульях, расставленных плотными рядами, а я восседал перед ними на возвышении, за длинным столом с эмблемой корпорации «Надир», за моей спиной менялись картинки на интерактивном экране – диаграммы, графики, инвестиции.

– Итак, первый вопрос: какие вызовы стоят перед корпорацией, господин Надир?

– Прежде всего, это вызов бурного развития. – Я кивнул, будто отмечая особую ценность вопроса. – С тех пор как люди оценили, что предлагает им корпорация «Надир», число наших пользователей растет по экспоненте, и так же быстро мы должны наращивать возможности: инфраструктура, логистика, персонал. Мы бесплатно обучаем людей, а лучшим предлагаем работу.

– Насколько законно использование личных данных ваших клиентов?

– Мы используем только то, что пользователи готовы рассказать о себе сами – что они рассказывают всякий раз, подключая свое устройство к Сети и переходя по ссылкам. В мире, где существует таргетированная реклама, нет больше тайн, забудьте!

– К слову о вас, господин Надир, и о тайнах. О вашем прошлом ничего не известно, кроме того, что вы выросли в приемной семье. Как вам удалось так хорошо спрятаться?

– В моем прошлом нет ничего интересного. Все мы ходили в школу, все пытались оправдать ожидания родителей, родных либо приемных. Что до умения прятать личные данные – возможно, я когда-нибудь организую такую услугу для всех желающих. Но зачем? Это все равно что жить в доме без электричества, брать воду из колодца и ходить по нужде в канаву на заднем дворе…

В аудитории раздался подобострастный смех, хотя шутить я умел и позадорнее.

– Господин Надир, как думаете, сколько еще продлится ваш сумасшедший успех? – вопрошавшая была эффектной женщиной лет тридцати, подлинный ее вопрос, утопленный в подтексте, звучал как «Почему ты до сих пор не обгадился, хотя я предрекала это еще позавчера?»

– Я пришел надолго. – Я сладко потянулся на стуле, провоцируя шквал фотографических вспышек. На мне были черные джинсы и черная же футболка без рисунка, на фото я буду выглядеть как ленивый школьник, завтра продажи таких футболок вырастут на тысячу процентов. – Мой сумасшедший, как вы выражаетесь, успех строится на умении производить идеи, здраво оценивать их потенциал и выгодно реализовать. Этого нельзя у меня отнять, как нельзя отнять имя, цвет глаз или отпечатки пальцев.

Журналистка с ее сарказмом потонула в одобрительном гуле. Кто-то зааплодировал.

– Почему вы отказались от выгодного направления – «Семья Надир» для подростков? Разве не перспективно и не благородно использовать ваши нейросети, чтобы молодые люди находили друг друга, заключали брак и были счастливы? – Задававшего вопрос я так и не рассмотрел, его загораживал телеоператор с камерой на штативе.

– Молодые люди, – сказал я, – участвуют в программе как дети и внуки, сестры, братья, племянники. Подростки быстро взрослеют. К моменту, когда они захотят «вступить в брак», как вы сказали, они изменятся чуть больше, чем полностью, физиологически и ментально. Корпорация «Надир» не готова принимать риски несчастных союзов, заключенных по чужому выбору.

– Господин Надир, вам известно о случаях, когда после участия в вашей программе люди уходили из семьи – из настоящей, проверенной временем, документально подтвержденной семьи с детьми, с обязательствами? – подал голос седеющий человек с очень белыми, неестественно ровными зубами.

– Известно. – Я ждал этого вопроса. – А почему вы не спрашиваете, известны ли мне случаи, когда люди, узнав нечто новое о любви и доверии, наоборот, – избегали разводов? Сохраняли семьи? Учились сотрудничеству? Делали счастливыми детей?

Седеющий человек оскалил белые зубы, а я удвоил напор:

– Все наши клиенты полностью информированы о возможных последствиях! Родственники людей, пожелавших оставить семью после участия в нашем проекте, получают компенсацию – девяностопроцентную скидку и опыт любящей семьи на трое суток. Что дальше делать с этим опытом, каждый решает сам.

– Господин Надир, – выкрикнул молодой человек с диковатым взглядом, вокруг которого будто невзначай уже вились бдительные секьюрити, – вы сознаете, что это уже не коммерция? Вы издеваетесь над моралью, развращаете общество, ломаете мир!

– Я меняю мир, – проговорил я нарочито медленно, выделяя каждое слово. – Не верьте, что счастье нельзя купить. Можно – надо всего лишь выбрать правильного дилера.

* * *

За машиной увязались, будто невзначай, автомобили с фанатами и папарацци. И, будто невзначай, отстали прямо на трассе – на развязке мой водитель перестроился с одного шоссе на другое, преследователи этого не заметили и поехали дальше, и пропажу обнаружили еще миль через десять. Нет, я ничего специально не делал, это был подарок от Микеля, полученный в самом начале моей коммерческой карьеры – хотя в Cети я вездесущ и доступен, в реальности меня невозможно выследить.

Все уверены, что ради приватности я трачу множество сил и денег. Заключаются пари и сделки, люди готовы платить за мой домашний адрес, телефон, фотографии документов и номер страховки. Но все, что удается поймать охотникам за личной информацией, оказывается фальшивкой – иногда уже после того, как наградные выплачены и данные слиты.

Иногда я думаю, что бы еще мог вытворить с этим миром Микель, если бы захотел. Но он не хочет, и потому остается собой.

Я не поехал в офис, где ждала череда рутинных неотложных дел. Прямо с пресс-конференции водитель отвез меня в маленький дом, затерянный среди множества таких же, в одноэтажном районе с одинаковыми кварталами, похожими на ячейки рыбацкой сети.

На двускатной черепичной крыше сидел флюгер-петух, простой, плоский, вырезанный из листа серой жести. Дому было лет семьдесят, порог из цельного дерева щетинился, как броней, многими слоями масляной краски.

– Добрые мыши, я пришел, как обещал, – склонившись, я коснулся порога костяшками пальцев. В доме пахло кашей и кипяченым молоком, от этого запаха у меня запершило в горле.

– Леон?! – высокая седеющая женщина вошла и остановилась, будто не решаясь отступить от двери в кухню. – Я… была уверена, что вы не… приедете.

– Здравствуйте. – Я разглядывал ее лицо, когда-то выразительное, сейчас постаревшее, с отпечатком тревоги и надежды. – Если вы передумали, я уйду.

– Нет, – она смотрела без улыбки. – Конечно, непривычно. Но… Айвен!

За секунду до ее зова в двери, ведущей в гараж, появился мужчина в рабочей одежде, с промасленной тряпкой в руках:

– Я… думал,