На Большом Каретном - Фридрих Незнанский

– Ладно, не будем копаться в прошлом, так как это тема для более обстоятельной разборки, и перейдем... Короче, ваши соображения и ваши предложения?

– Я уже свое мнение и свои соображения высказал, – произнес Бойцов. – Ситуация с Чикуровым складывается аховая. Этому волку, которому убить человека все равно что на асфальт высморкаться, видимо, наступают на хвост его хозяева, и он готов сейчас на все, буквально на все, – с силой повторил Бойцов, – лишь бы изъять съемку Толчева. И чтобы не допустить лишних жертв, а это может быть и вдова Толчева, и ее дети, надо срочно проводить задержание Чикурова.

– И основание – признательные показания Дашкова?

– Так точно! Но...

– А вы, Всеволод Михайлович, что думаете относительно этого предложения? – спросил Яковлев, движением руки останавливая шефа убойного отдела.

– Можно, конечно, и сейчас задержание провести, – без особого энтузиазма отозвался Голованов, – но лично я считаю таковое задержание скороспело-преждевременным.

– Это почему же? – В голосе начальника МУРа послышались нотки обиженного за своих подчиненных человека. – У нас вроде бы сейчас все карты на руках.

– На руках, – согласился с ним Голованов. – Однако в руках адвокатов могут быть более сильные козыри, вплоть до того, что они заставят Дашкова отказаться от своих показаний, заявив, что эти показания муровские оперативники выбили у нeгo силой. И вот тогда-то мы окажемся у разбитого корыта.

– А кровь на полу мастерской? Разве это не улика? Да и «пальчики» на толчевском пистолете! – Видимо, сам не замечая этого, Яковлев озвучивал сейчас те же самые доводы, которые излагал на оперативном совещании Бойцов.

И снова Голованов пожал плечами: мол, не убедили, товарищ генерал. А вслух сказал:

– Мы же не знаем всех обстоятельств убийства Толчева и его жены. А вдруг еще кто-нибудь там был? И эта кровь с отпечатками пальцев... принадлежат вообще кому-то не известному еще нам?

– Хорошо, согласен. – Яковлев поднял руку. – Что конкретно вы предлагаете?

– Брать Чикурова в момент истины.

– То есть в тот момент, когда он попытается вломиться в квартиру Алевтины Толчевой?

– Совершенно верно, – кивком подтвердил Голованов.

– А почему вы уверены, что он пойдет на это?

– У него нет иного выхода.

– Но ведь это опасно! – попытался предостеречь от излишнего риска Бойцов. – Очень опасно. И опасно в первую очередь для детей Толчева.

Голованов отрицательно качнул головой.

– Что, вы не видите в этом определенной опасности? – несказанно удивился Яковлев.

– Вижу, – довольно спокойно произнес Голованов. – Однако эту опасность не надо возводить до гиперопасности.

– Поясните!

– Я слишком хорошо знаю тот тип людей, к которым принадлежит Чикуров, приходилось сталкиваться с ними лоб в лоб и изучать их психологию еще в те времена, когда служил в ГРУ, и могу поэтому сказать совершенно точно: эти люди не пойдут на убийство, если на это не будет серьезных оснований. И убийство это должно быть настолько хорошо выверено и просчитано, чтобы никто никогда не подкопался...

– Как нет оснований?! – возмутился Бойцов. – А материалы Толчева?

– А зачем ему играть в рулетку и вешать на себя еще одно убийство в то время, когда «самоубийством» Толчева заинтересовалось довольно серьезное детективное агентство, ведь он же не зря таскается за мной? И не проще ли ему, с его-то способностями, просто изъять съемку и подготовленные материалы для репортажа из квартиры вдовы Толчева. Естественно, вместе с более ценными на первый взгляд вещами. И если все это проделать довольно аккуратно, то, глядишь, хозяйка дома и не хватится того, что было унесено вместе с золотишком и вещами.

– То есть обыкновенная кража?

– Да, – согласно кивнул Голованов. – И препятствий для подобной акции со стороны Чикурова лично я не вижу. Квартира без сигнализации, и когда дети будут в школе, а их мать на работе...

Голованов молчал.

– М-да, вроде бы все логично, – после длительной паузы, как бы рассуждая сам с собой, негромко произнес Яковлев. И обратился к Бойцову: – Ваше мнение, полковник?

Бойцов только плечами пожал. Мол, все это я уже слышал от Голованова еще в машине и остаюсь при своем личном мнении. Так что вам решать.

И вновь хозяин кабинета произнес привычное: «М-да». После чего обратился непосредственно к Голованову:

– Но если вы утверждаете, а это, судя по всему, так и есть, что Чикуров очень серьезный и расчетливый противник, то где уверенность в том, что он не почувствует засаду на квартире Толчевых и уже после этого не предпримет более серьезные шаги? Я имею в виду то, о чем только что говорил Бойцов.

– Если его захват, – сказал Голованов, – будут проводить омоновцы, то я даже не сомневаюсь в том, что Чикуров просечет ситуацию. Но если вы поручите это нам...

– То есть «Глории»?

– Да. В успехе можете не сомневаться.

Голованов хотел было добавить еще, что он лично и сотрудники агентства имеют на это моральное право, но решил воздержаться, и без того, кажется, наговорил много лишнего.

В общем-то, со стороны Голованова подобное заявление было откровенной наглостью, однако спецназ Главного разведуправления Министерства обороны России – он и в Африке спецназ. Яковлев невольно покосился на Бойцова: «Что скажешь ты, господин полковник?»

Покосился на шефа убойного отдела МУРа и Голованов, однако на того было больно смотреть. Его глаза и выражение лица как бы кричали о том, что да, ГРУ – он и в Африке ГРУ, у них и стволы длиннее, и галифе поширше, однако и мы тоже не пальцем деланы. К тому же есть еще такая хреновина, как честь мундира и честь конторы... Тебе решать, начальник!

Однако Яковлев уже принял решение.

Глава двадцать первая

По мысли Голованова, Чикуров должен был в ближайшие день-два пощупать квартиру Алевтины, то есть до субботы, когда и дети, и сама Алевтина определенно будут дома, однако уже пошла пятница, а Чикуров и признаков жизни не подавал. Во избежание провала операции начальник МУРа решил отказаться от наружного наблюдения, которое мог бы засечь Чикуров, в недалеком прошлом – старший оперуполномоченный Волгоградского уголовного розыска, и Голованову с Агеевым пришлось работать втемную.

Впрочем, в четверг вечером был один телефонный звонок, который несколько насторожил Голованова.

Какой-то неизвестный позвонил в «Глорию», и, когда Макс поднял трубку, явно искаженный мужской голос попросил к телефону «Всеволода Михалыча».

– А кто его спрашивает? – полюбопытствовал Макс.

– Знакомый... работали когда-то вместе.

– К великому сожалению, ничем не могу помочь, – посочувствовал «знакомому» Макс. – Всеволод Михайлович сейчас в командировке и будет в офисе не раньше понедельника.

– Так он что, сейчас не в Москве?

– Я же сказал вам, в командировке.

– Ну что ж, и на том спасибо, – пробормотал неизвестный и отключился.

Когда Макс перезвонил Голованову и рассказал об этом несколько странном, по его словам, телефонном звонке, Сева только в затылке почесал. В общем-то, это мог быть и кто-нибудь из его бывших сослуживцев, но кто? Да и этот ответ на вопрос Макса: «Кто его спрашивает?»... Никто из его бывших сослуживцев не ответил бы столь идиотской фразой, на которую можно было бы и обидеться: «Знакомый... работали когда-то вместе».

А коров, случаем, вместе не пасли?

В крайнем случае, этот самый «знакомый», с которым он, Голованов, якобы работал вместе, сказал бы «служили когда-то вместе». И почему в этом случае он не спросил Филиппа? Ведь все его сослуживцы, тем более те, с которыми он «работал вместе», – это друзья и Агеева...

В общем, хренотень какая-то.

Когда он рассказал об этом Филиппу, который уже изнывал от безделья, просидев в кресле перед телевизором всю задницу и выцедив весь кофе, который был у Алевтины, Агеев выключил телевизор, перевел взгляд на стоявшего в дверном проеме Голованова:

– А если это проверка на вшивость?

– Думаешь, наш Чикуров?

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Агеев. – Он знает, что ты сотрудник «Глории», работаешь в данный момент по делу Толчева, он, можно сказать, пасет каждый твой шаг, и вдруг ты исчез, словно сквозь землю провалился.

Он поднялся с кресла, подошел к окну, посмотрел через задвинутые шторы на улицу, развернулся лицом к Голованову:

– Откровенно говоря, будь я на его месте, я бы тоже замельтешил малость. Тем более если он действительно готовится к зачистке этой квартиры.

В словах Агеева была своя логика, и Голованов вынужден был согласиться с ней. А что, если действительно все так, как говорит Филипп?

И Агеев словно прочитал его мысль. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: столько лет пропахать вместе сначала в Афгане, в Чечне, где стреляют не понарошку, а после ухода в запас в МУРе, с Грязновым, потом – в «Глории»... После этого не только мысли напарника будешь читать, но и думать будешь точно так же, как он.