Я путешествую одна - Самюэль Бьорк

Она металась по большой кровати. Нужно держаться. Не надо было пить. Ясное дело, не надо. Вообще-то никому не надо пить. Но она ведь почти добралась до сути? Была там, где обычно. Внутри всего внешнего. Ее специальность. Видеть вещи, которых не видят другие. Не дави на себя. Просто отдыхай. Поезжай куда-нибудь. Спрячься на острове. Отключись от мира. Ты уже сделала свою работу. Но нет. Реальность должна была постучаться. Зло должно было ее потревожить. Машины вместо чаек. Уличные запахи и неоновый свет заняли место звезд. Она стала чувствительной. Кожа почти прозрачная. Она, прежде такая смелая. Не надо было ей пить. Не надо было. Никому не надо пить.

Босая, Миа встала с кровати и нашла свои брюки на стуле. Таблетки все еще в кармане. Она взяла одну и запила ее глотком воды. Она сидела и смотрела на огни машин, пока не перестала различать цвета. Забралась обратно в холодную кровать и положила голову на подушку.

Она только успела заснуть, когда зазвонил телефон. Она изо всех сил старалась игнорировать его. Отдыхать. Притвориться, что ничего нет. Что никому она не нужна. Телефон опять зазвонил. И опять перестал. Ее тело свинцом лежало на белой простыне. После третьего звонка она больше не могла притворяться.

– Миа?

Это был Мунк.

– Сколько времени? – пробормотала она.

– Пять.

– Что случилось?

– Они нашли девочек.

– Что?

– Я заберу тебя около отеля. Сможешь быть готова через десять минут? У нас впереди долгая дорога.

– Твою мать, – услышала Миа свой голос. – Я собираюсь.

48

Тобиас Иверсен лежал за деревом и ждал, когда стемнеет. Он уже давно съел последний бутерброд и начинал чувствовать голод, но сейчас нельзя идти домой, есть дела поважнее. По плану он хотел сначала попробовать проникнуть через ворота, но это, судя по всему, было невозможно. Они были заперты на цепь и располагались слишком на виду. Группа мужчин отнесла Ракел в один из маленьких домов, и с тех пор все было довольно тихо. Пару раз кто-то выходил из церкви и заходил в парник, но больше Тобиас никого не видел. Местность выглядела едва ли не пустынной. Почти как на кладбище. Ветер дул на деревья над Тобиасом. Он плотнее укутался в куртку и снова достал бинокль. Может, ему все же вернуться домой? Сообщить в полицию? Он же видел, как они схватили девочку. Это ведь незаконно? Или законно? Они же не причинили ей боль, только отнесли в дом. Просто непослушный ребенок. У полиции должен быть ордер на обыск для таких вещей? В американских фильмах так было. Если нет ордера, им нельзя заходить в дома к людям и обыскивать их. Тобиас точно не знал, как это делается в Норвегии, но, наверное, так же. Вдруг он перестал чувствовать себя таким храбрым. Все началось как игра. Он собирался сюда, только чтобы посмотреть. В маленькую экспедицию. Он и не думал, что увидит кого-то, кому понадобится помощь. Он подумал о братике, который уже наверняка вернулся домой и спрашивал, где Тобиас. У мамы и отчима, которые не знали, что ответить. Ему не нравилась мысль о том, что брат был дома один без него. Он даже подумал вернуться домой сейчас же. Он же не знает эту девочку. Может, она просто непослушная. Может, она была как Элин, девочка, которая училась в его классе год назад. Она пробралась в кабинет директора и украла деньги, а еще укусила одного из учителей за руку, когда он поймал ее курящей в школьном дворе. Она тоже казалась очень милой, во всяком случае, с Тобиасом, но ее выгнали, и с тех пор никто ее больше не видел. Здесь могло быть что-то похожее. Может быть, он преувеличивает. Мама часто говорит, что он должен перестать фантазировать. Это плохо. Забываться. Это плохо. Похолодало. Он пожалел, что не взял с собой все свои вещи. Палатка, спальник и рюкзак остались наверху. Он даже фонарик не взял. Вот дурак. Ты голову не забыл? – часто говорила мама. Есть что-нибудь в голове? Ему стало стыдно. Вот дурак. Скоро станет слишком темно, чтобы возвращаться за вещами. Слишком темно, чтобы найти дорогу назад через лес. Если он выйдет сейчас, то успеет. Дорогу домой он всегда найдет, пока у него с собой фонарик. Да, это лучше всего. Забрать вещи. Вернуться домой. К братишке. Тобиас поднялся на ноги и огляделся как раз в тот момент, когда одна из дверей открылась и внизу что-то случилось. Он поднял бинокль. Двое мужчин вышли, между ними была маленькая фигура. Ракел. Это она. У нее было что-то на голове. Она надели ей на голову капюшон. Мужчины вели ее за руки с обеих сторон, прошли церковь и снова показались чуть дальше. Тобиас почувствовал, как сердце ушло в пятки. Он глазам своим не верил. Все было как в кино. Они поймали ее. Связали ей руки и надели на нее капюшон. Они продолжили путь в сторону забора, мимо трактора и к маленькому сараю через поле. Что они там делают? Тобиас пробрался еще ближе к забору. Мужчины остановились. Один из них наклонился к земле и что-то сделал. Тобиас не видел, что. И вдруг ее больше там не было. Она исчезла. Мужчины одни пошли обратно к дому.

Тобиас мигом принял решение. Сначала он думал подождать темноты, но больше нельзя было терять время. Он подкрался прямо к забору и начал карабкаться. Нельзя делать такое с другими, что бы они ни сделали, никому из взрослых такое не позволяется. Настрой вернулся. Он был зол. Он хватался за решетку, просовывая пальцы в отверстия, цепляясь носками ботинок, пока наконец не оказался на другой стороне забора. Он сел и перевел дыхание, осматриваясь вокруг себя. Все снова было тихо. Земля под ним была холодной и сырой. Куда она делась? Они привели ее куда-то на центр площадки, и она исчезла. Тобиасу следовало бы испугаться, но он уже ничего не боялся. Он злился. Злился на всех взрослых, поднимающих руку на своих детей. Дети должны быть свободными. Играть. Быть в безопасности. А не стоять, склонив голову, на кухне. Неприятно слышать, что люди такие глупые. Неприятно, когда не можешь ничего ответить, потому что не знаешь, что станет с братом, если ты это сделаешь. Тобиас согнулся и пополз к площадке. Мужчина наклонялся где-то через сто метров. И она исчезла. Зачем взрослые заводят детей, если не собираются хорошо с ними обращаться? Однажды после урока Эмилие спросила Тобиаса, откуда у него синяки на шее. На руках. Мне ты можешь сказать, говорила она. Она была очень добра, погладила его по плечу, скажи мне, это не страшно. Но он ничего не сказал. Это не ее вина. Она просто хотела помочь. Но знала ли она, как? Будет ли она там, когда он придет домой? Когда они узнают, что он нажаловался? О нет, будет еще хуже. Только хуже. Он хорошо знал, как это будет. Так что лучше потерпеть. Выдержать. Проследить, чтобы с братишкой не делали того же самого. Принимать выговоры. У тебя там есть что-нибудь в голове? Или ты совсем тупой?..

Тобиас зарылся в мокрую траву и сделался таким маленьким, как это только было возможно. Коленки промокли, но это не имело никакого значения. Он мог выдержать. Он смелый. Надо только молчать. Не перечить, а то будет только хуже. Кивать. Склонять голову. Соглашаться. Он не боялся. Больше не боялся. Они надели на нее капюшон. Так делать нельзя. Взрослым нельзя такое делать с детьми. Осторожно он полз вперед, время от времени замирая и проверяя, все ли тихо вокруг, не открылись ли двери и не заметил ли его кто-нибудь. Всего через пять лет ему исполнится восемнадцать. Когда тебе восемнадцать, ты можешь решать все сам. Ты можешь переехать, может быть, найти работу, может, и брата забрать с собой, хоть ему и будет всего двенадцать. У тебя все хорошо дома, Тобиас? Можешь сказать маме, чтобы она пришла на родительское собрание? Я очень хочу с ней поговорить. Ее давно не было на собраниях, очень важно, чтобы она пришла. Ты поранил руку? Что с твоим ухом? Я могу тебе чем-то помочь, Тобиас? Ты можешь на меня положиться.

Тобиас добрался до места, где исчезла Ракел. Стемнело. Церковь врезалась своим шпилем в луну и облака. Почти как в старом фильме ужасов. «Франкенштейн» или «Дракула», какой-то из них. Вообще ему стоило бы испугаться, но он не испугался. Он злился. Он видел ее глаза под белым чепчиком. Они взрослые, а она – ребенок. Нельзя плохо обращаться с детьми. Тобиас еще раз пожалел, что не взял с собой фонарик. Он почти ничего не видел перед собой, немного светила луна, но постоянно исчезала. Он не дурак. Она не могла просто исчезнуть. Должна быть какая-то яма в земле. Люк. Что-то такое. Что за взрослые могут посадить ребенка в яму?

Тобиас склонился еще ниже и стал ощупывать землю вокруг себя. Вдруг в церкви зажегся свет. Тобиас отреагировал инстинктивно, бросившись ничком на мокрую землю. Он почувствовал запах травы и земли. Он пролежал так довольно долго, но никто не выходил. Он решил воспользоваться этим и встал на коленки: свет из церкви освещал ему дорогу. Люк в земле. Вот что он искал. Никто не исчезает просто так.

Очень быстро он нашел дверцу. Она был свежая и новая, сколочена из свежих досок, наверное, метр в ширину, люк прямо в земле. Он был заперт на навесной замок золотистого цвета. На такой же замок учитель физкультуры запирал шкаф с мячами, чтобы никто не брал их без спросу. Он еще раз огляделся. Никого. Из церкви раздавались голоса, там кто-то пел. Они были заняты другими делами. Пением. О Боге или как они его там называют. Они не знают, что он здесь. Что здесь есть кто-то, кто хочет помочь ей. Взломать замок. Выпустить ее на свободу. Тобиас едва сдержал улыбку. Учитель физкультуры никогда не понимал, куда девались мячи. Тобиас делал это много раз. Почти все мальчики в классе умели вскрывать замки. Это еще проще, чем мухлевать на контрольных. На уроках труда они мастерили отмычки, пока учитель выходил покурить. Все что нужно – это кусочек металла, очень хорошо подходят пилочки для ногтей, которыми пользуются девочки. Нужно всего лишь срезать у нее кончик ножницами и поточить, пока она не станет достаточно тонкой, чтобы пролезть в замок. Конечно, над ней нужно немного поколдовать, но если ты сделал это один раз, дальше получится без проблем. Тобиас достал связку ключей из кармана и нашел там отмычку. Держать замок нужно с правой стороны. Он вставил отмычку и крепко прижал ее, пока она не прижалась к металлу. Потянуть замок на себя, немного надавить и повернуть отмычку вправо. Тобиас услышал звук открывшегося замка. Лестница. Длинная лестница вниз. Он осторожно просунул голову в яму и прошептал: